Глаза Триш от недосыпа ввалились и были обведены красными, как кайенский перец, кругами, и поэтому она потратила еще минуту, чтобы обвести их черной подводкой, а потом добавила чуточку Сухих румян на скулы и мазок помады на губы, чтобы не походить на пьяную панду. Окончательный результат оказался не слишком соблазнительным, но меньше всего она собиралась соблазнять кого-то из этих полицейских.
Триш босиком спустилась по винтовой лестнице и увидела, что констебль роется в бумагах на ее столе. От гнева голос ее прозвучал грубо:
– Что вы делаете? Я просила вас подождать меня там.
Он лениво обернулся и улыбнулся настолько нагло, что Триш, гадая, с какой целью он и эта высокая сержантша к ней явились, решила не предлагать им кофе. Самой ей до смерти хотелось кофе, хотя бы для того, чтобы заработали мозги, но ничего не поделаешь – придется потерпеть. Констебль даже не думал подчиниться ее словам, и черта с два она даст ему возможность копаться в своем столе, пока будет готовить кофе на кухне.
– Прошу, идите первым, – сказала она, еще раз указав на диваны.
К некоторому ее удивлению, он пошел ухмыляясь и устроился в дальнем углу дивана, на котором сидела сержант Лейси. Триш села напротив, подложив под болевшую спину алую, изумрудную и пурпурную подушки.
– Итак?
– Насколько мы поняли, – сказала сержант, – вы несколько раз были в доме Антонии Уэблок с тех пор, как похитили ее дочь, а также в доме ее бывшего мужа.
Поскольку никакого вопроса задано не было, Триш никак не отреагировала, даже когда молчание затянулось.
– Это верно? – наконец с удивлением спросила сержант.
– Если быть точной, в доме Антонии я была один раз и несколько раз звонила, а у ее бывшего мужа я была дважды. Я не поняла, что вы ждете моего подтверждения. Почему вы сразу не сказали?
Сержант улыбнулась, отчего ее лицо сделалось почти красивым.
– Скажите, пожалуйста, почему вы навещали их обоих?
– А как вы думаете? – Триш потерла лоб, а потом горевшие глаза. Остатки кошмара все еще плавали в ее мозгу. – Исчезла Шарлотта. Разумеется, я поехала. А вы бы не поехали?
– Хорошо знаете Шарлотту, да? – вклинился констебль, словно посчитал, что его начальница слишком медленно ведет беседу.
– Да. Ее мать – моя троюродная сестра. Как же мне ее не знать. – Триш сердито взглянула на него.
– Когда вы в последний раз ее видели?
– Полтора месяца назад. А что?
– Вы в этом уверены?
– Конечно, – ответила Триш, ощущая, как прорезается знакомая глубокая складка на переносице. – А почему, собственно, нет?
– По какому случаю вы виделись? – спросила сержант, по-прежнему вежливо и беспристрастно, в отличие от ее помощничка.
– Это был званый ужин, устроенный Антонией и Робертом Хитом. Шарлотта спустилась вниз, ей приснился страшный сон, и я вызвалась уложить ее назад в кровать.
– Понятно, – сказала сержант, сверяясь с записью в своей маленькой черной книжечке. – Когда точно был тот ужин?
– Позвольте мне посмотреть, и я вам скажу, – попросила озадаченная Триш. Разумеется, ей пришло в голову, что они подозревают ее в причинении Шарлотте вреда, но она сразу же отбросила эту мысль. Это было бы слишком нелепо. У них просто не может быть никаких доказательств.
Чувствуя на себе взгляды полицейских, Триш прошла к столу, нашла ежедневник и проверила дату ужина у Антонии.
– Дайте-ка взглянуть.
От раздавшегося прямо у нее за спиной голоса констебля Триш вздрогнула и круто развернулась, прижимая ежедневник к груди.
– Не смейте подкрадываться ко мне подобным образом, – сказала она, ей понадобилось мгновение, чтобы подавить испуг. – Нет. Не вижу причин, по которым я должна показывать вам мой ежедневник. Что все это значит?
Если бы он попросил вежливо, не пытаясь запугать ее, она, вероятно, разрешила бы ему посмотреть. Никаких секретов в ежедневнике не было. Но нельзя позволять полиции думать, что она имеет право на все, чего ни пожелает. И кроме того, констебль ей не понравился.
– Нервничаете, мисс Макгуайр. С чего бы это? Какие-то личные записи, а? Скрываете что-то от посторонних глаз?
Глядя на него и пытаясь понять, зачем он пытается ее разозлить, Триш заметила, что он чуть вытянул вперед губы, словно намекая на поцелуй. Триш не смогла удержаться от гримасы.
– А это все что значит? – спросил он, указывая на кучи бумаг, книги и ксерокопии статей, разложенные на большом столе.
– Я пишу книгу о преступлениях против детей по заказу «Миллен букс».
– Интересуетесь этим вопросом, да?
– Да. – Она подняла брови, по-прежнему чувствуя боль между ними. – Я адвокат. С окончания учебы я специализируюсь на делах, имеющих отношение к детям.
– А почему? – спросил он, видно было, что это не произвело на него впечатления. Триш не удивилась. Она знала, что большинство полицейских презирают адвокатов, так же, как большинство адвокатов исполнено решимости никогда ни в чем не давать полицейским спуску. Обе стороны слышали слишком много страшных историй о судебных процессах, пошедших по неверному пути, запуганных подозреваемых и приговорах на основании неправильно интерпретированных улик.
– Потому что я женщина, констебль Хэррик. Когда я начинала в адвокатуре, женщинам обычно поручали именно такую работу. Как одно время и в полиции, насколько мне известно.
Он отошел от нее к компьютеру:
– Вы подключены к Интернету?
– Да, – настороженно ответила Триш. – А что?
– Заходили когда-нибудь на порносайты?
– Да, констебль Хэррик. Заходила. Это часть моей работы.
– Нравится, да?
– Нет. Я нахожу вашу манеру задавать вопросы отвратительной. Если вам больше нечего мне сказать, я бы попросила вас обоих уйти. Мне вам сказать абсолютно нечего.
– Вы ошибаетесь, мисс Макгуайр. Вы очень многое можете нам сказать. Для начала, что именно вы делали с Шарлоттой Уэблок, когда находились в ее спальне во время приема, который давала ее мать. И сколько еще раз вы были с ней наедине, и как вы заставили ее…
Потрясенная Триш уставилась на него. То краткое время, что она провела с Шарлоттой, значило для нее очень много. Мысль о том, что такой человек, как констебль Хэррик, попытается придать их общению грязный смысл, была ей отвратительна.
– Достаточно, – перебила она. – Я попросила вас уйти. Пожалуйста, сделайте это.
Констебль попытался угрожать и требовал отчета обо всем, что она делала, начиная с утра прошлой субботы, но Триш была слишком зла, чтобы отвечать на какие бы то ни было вопросы. Когда же он попытался запугать ее, она процитировала закон, относящийся к допросу подозреваемых, которые не находятся под арестом. Она хотела, чтобы ее голос звучал холодно и тихо, но поймала себя на том, что к концу перешла на крик.
К ним подошла сержант Лейси.
– Мисс Макгуайр, – значительно улыбнувшись, сказала она, – вы должны понимать, что при попытке найти Шарлотту Уэблок нам приходится задавать самые разные неприятные вопросы всем, кто может сообщить нам хоть что-нибудь полезное.
– Я прекрасно это понимаю, – процедила сквозь зубы Триш.
– Тогда не могли бы вы разрешить Сэму осмотреть вашу квартиру?
– Только с ордером, – сказала она, двигаясь к входной двери. – Я прошу вас уйти, если, конечно, вы не собираетесь меня арестовать. Это возмутительно.
– Мне очень жаль, что вы так это восприняли. Все остальные, с кем мы разговаривали, изъявили готовность помочь. Вы уверены?..
– Пожалуйста, уйдите. Немедленно.
– Сэм?
Казалось, он собирался поспорить, но мгновение спустя покорно последовал за сержантом. Захлопнув за ними дверь, Триш направилась на кухню, ругаясь на ходу.
Она кляла констебля и себя за то, что потеряла самообладание, и даже Бена, из-за которого она разнервничалась и плохо спала. Если бы она хорошенько выспалась, то обращалась бы с полицейскими более разумно.
Ударившись рукой о стойку и стукнув о край раковины одну из кружек так, что от той откололся кусок и ее пришлось выкинуть, Триш в конце концов сделала себе напиток, отдаленно напоминающий кофе. Она съела тост, надеясь, что углеводы помогут ей успокоиться, и, когда наконец пришла в себя, позвонила Антонии, которая показалась ей занятой и неприветливой.
