— Счастлива!.. — Джойс издала безнадежный смешок и повернулась к отцу. — Счастлива? Знаешь, за кого я выхожу?

Гольдер промолчал, и она сообщила:

— За старика Фишля.

— За Фишля?

— Ну да, за Фишля! А что мне было делать? Без денег? Мать ничего мне не дает, ни одного су, ты ее знаешь, она скорее позволит мне умереть с голоду, чем поделится хоть монеткой, так ведь? Так чего же ты хочешь? Хорошо еще, что Фишль готов жениться… Иначе пришлось бы стать его любовницей… Может, так было бы даже лучше… легче… но он не хочет, представляешь? Старый боров желает за свои деньги получить максимум удовольствия. — В голосе Джойс вибрировала ненависть. — Уж я бы его… — Она замолчала, запустила пальцы в волосы и с отсутствующим выражением лица что было сил потянула их в стороны. — Убила бы его, — наконец процедила она.

Гольдер беззвучно рассмеялся.

— Зачем? Все очень хорошо, даже замечательно!.. Фишль!.. У него есть деньги — когда он не в тюрьме, станешь обманывать мужа с малышом… как там зовут твоего жиголо… и будешь очень счастлива, сама увидишь!.. Тебе конец, маленькая потаскушка, это написано у тебя на лице… Когда-то я не о том мечтал для моей Джойс…

Лицо Гольдера стало совсем белым.

«Боже, да что мне за дело? Что за дело? — с тоской думал он. — Пусть спит, с кем хочет, и отправляется, куда хочет…»

Но его сердце гордеца, как и прежде, кровоточило от унижения.

Моя дочь… Для всех ты, несмотря ни на что, дочь Гольдера… ты и Фишль!

— Если бы ты знал, как я несчастна…

— Ты слишком многого хочешь, дочка… Денег, любви… Придется выбирать… Но ты уже выбрала, я прав? — На лице Гольдера отразилось страдание. — Никто тебя не заставляет, так ведь? Чего же ты хнычешь? Сама захотела.

— Все это из-за тебя, ты один виноват!.. Деньги, деньги… ну не могу я жить иначе, чего ты от меня хочешь? Я пыталась, клянусь тебе, пыталась… Видел бы ты меня зимой… помнишь, какой стоял холод?.. никогда такого не было… А я ходила в коротеньком осеннем пальтишке… помнишь, такое серенькое… последняя вещь, которую я заказала перед твоим отъездом… О, я была хороша… Но такая жизнь не для меня! Я не виновата! Я просто не могу, не могу!.. Долги, неприятности, заморочки… В конце концов придется уступить… Не этому, так другому… Но Алек, Алек!.. Ты сказал: «Будешь изменять Фишлю»! Конечно, буду! Но не думай, что старик станет закрывать глаза!.. Ты его не знаешь! Он ревниво стережет то, за что заплатил! Старик, грязный старикашка! Лучше мне умереть, я так несчастна, так одинока, мне плохо, помоги, папочка, ты — моя последняя надежда! — Она схватила Гольдера за руки. — Отвечай, поговори со мной, скажи хоть слово!.. Или я убью себя, как только выйду отсюда. Помнишь Маркуса?.. Говорят, он покончил с собой из-за тебя… Пусть и моя смерть будет на твоей совести, слышишь, что я говорю? — Джойс выкрикнула последние слова по-детски тоненьким, дрожащим голоском, неуместным в этой пустой квартире, среди голых стен.

Гольдер стиснул зубы.

— Хочешь меня напугать, да? Я не идиот! Да и денег у меня больше нет. Уходи. Ты мне никто. Сама знаешь… Всегда знала… Ты не моя дочь… Твой отец — Ойос… Так отправляйся к нему… Пусть защищает тебя, оберегает, работает ради тебя… Теперь его очередь… Я довольно постарался, меня твои дела больше не касаются, знать ничего не хочу, уходи, убирайся!..

— Ойос? Ты… ты уверен? Ах, папа, если бы ты знал! Мы с Алеком видимся у Ойоса… при нем мы… — Она закрыла лицо ладонями, но Гольдер видел ее слезы. — Папа! — с отчаянием повторила она. — У меня есть только ты, ты один в целом мире! И мне все равно, что ты мне не родной. Помоги, умоляю… Я хочу быть счастливой, я ведь так молода, хочу жить, хочу, хочу счастья!..

— Не ты одна, бедная моя девочка… Оставь меня, уходи… — Он махнул рукой, собираясь то ли оттолкнуть, то ли притянуть Джойс к себе. Неожиданно по его телу пробежала дрожь, пальцы потянулись к стриженому золотоволосому затылку… Он должен в последний раз прикоснуться к этой… чужой девочке… ощутить ладонью слабое торопливое биение жизни… а потом…

У Гольдера сжалось сердце:

— Ах, Джойс! Ну зачем ты меня потревожила, доченька?!

— А куда еще мне было идти?! — нервно ломая пальцы, воскликнула девушка. — Если бы ты захотел, если бы ты только захотел!..

Гольдер пожал плечами:

— Что тебе нужно? Надеешься, что я навсегда подарю тебе Алека с деньгами и драгоценностями в придачу, как когда-то дарил игрушки?.. Понимаю. Увы, не могу. Слишком дорого. Мать сказала тебе, что у меня все еще есть деньги?

— Да.

— Сама видишь, как я живу. На то, что у меня осталось, я дотяну до конца своих дней. Тебе этих денег хватит на год.

— Но почему? — со слезами в голосе воскликнула Джойс. — Займись, как раньше, делами, делай деньги… Это ведь так легко…

— Неужели?

Он снова с опасливой нежностью прикоснулся к изящной золотой головке. «Бедная малышка Джойс…»

«Забавно, — с горечью думал он. — Я прекрасно знаю, каким будет финал… Через два месяца она ляжет в постель со своим Алеком… или с кем-нибудь другим… и все закончится… Но Фишль!.. Будь это любой другой, все равно кто!.. Но Фишль… — Гольдер едва не захлебнулся ненавистью. — Потом этот мерзавец скажет… „дочь Гольдера, которую я взял голой и б о сой!..“»

Он резко наклонился, стиснул лицо Джойс ладонями и силой заставил ее подняться. Его старые кривые ногти с жаркой страстью впивались в нежную плоть.

— Скажи… скажи правду… если бы я не был тебе нужен, ты бы так и оставила меня подыхать в одиночестве?

— А ты сам… ты бы меня позвал? — тихо спросила она и улыбнулась.

Гольдер смотрел в полные слез глаза Джойс, любовался пухлыми красными, похожими на цветок, губами, и у него кружилась голова.

«Моя малышка… Возможно — кто знает? — она все-таки от меня? Да и что это меняет в конце-то концов?»

— Ты точно знала, чем можно взять старика, да, Джойс? — шептал он. — Твои слезы… и мысль о том, что эта свинья может купить что-то мое… Я угадал? Угадал, да? — страстно вопрошал Гольдер со смесью ненависти и какой-то первобытной нежности… — Значит, ты хочешь, чтобы я попробовал?.. Сделал для тебя перед смертью еще немного денег?.. Будешь ждать год? Если да, через двенадцать месяцев станешь такой богатой, какой твоя мать не была никогда в жизни.

Он отстранился и встал, чувствуя, как в его старом изношенном теле пробуждаются былая сила и страсть.

— Пошли Фишля к дьяволу, — приказал он сухим деловым тоном. — И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты поступишь так же со своим Алеком. Не хочешь? Он проест твои деньги, а меня на этой грешной земле уже не будет. Что ты тогда станешь делать? Уступишь Фишлю? Я просто старый дурак! — буркнул он и так грубо схватил Джойс за подбородок, что она вскрикнула от боли. — Ты подпишешь — не читая! — составленный мной брачный договор. Я не собираюсь горбатиться ради твоего жиголо. Поняла? Так ты хочешь денег или нет?

Джойс молча кивнула. Он отпустил ее и открыл ящик.

— Слушай внимательно, дорогая… Завтра ты отправишься к моему поверенному Сетону, я его предупрежу. Он будет каждый месяц выплачивать тебе сто пятьдесят ливров…

Гольдер торопливо написал несколько цифр на полях валявшейся на столе газеты.

— Выйдет чуть меньше, чем я всегда тебе давал. Придется довольствоваться тем, что есть… это все, что у меня осталось. Позже, после моего возвращения, ты выйдешь замуж.

— Куда ты поедешь?

Гольдер нетерпеливо передернул плечами.

— Разве тебя это касается? — Он похлопал ее по затылку. — Слушай внимательно, Джойс… Если я умру в дороге, Сетон позаботится о твоих интересах. Верь ему. Подписывай все, что он скажет. Поняла?

Она кивнула.

Гольдер испустил глубокий вздох.

— Ну что же… вот и все…

— Папочка, дорогой…

Джойс скользнула к отцу на колени, закрыла глаза и уткнулась лбом ему в плечо.

Он взглянул на нее и едва заметно улыбнулся краешком губ.

— До чего нежной становишься, оставшись без гроша, да, детка? В первый раз вижу тебя такой…