– Послушай, тебе не кажется, что мы слишком много говорим?

– А может, ты думаешь, что Аманда уже настолько отдалилась от меня, что для нее это теперь не имеет никакого значения? Что наш с тобой роман – для нее не более чем роман ее подруги с каким-то незнакомым ей мужчиной? Или она уже все знает?…

– Ты что, с ума сошел?

– Так знает Аманда или нет?

–. От меня, во всяком случае, нет. А если бы она что-то и узнала, она просто не сумела бы это скрыть от меня. Она плохая актриса.

– Она великолепнаяактриса.

– Я знаю ее дольше, чем ты. Когда она хотела обмануть учителя, ей приходилось предварительно репетировать со мной. И чаще всего она потом все равно не решалась.

– А вы с ней случайно не репетировали, чтобы обмануть меня?

– О господи! Ну у тебя и проблемы! Кажется, мне придется сделать заявление: Аманда была и останется моей лучшей подругой, и, что бы мы с тобой ни делали, это ничего не изменит. И не заставляй меня предавать ее, не пытайся ничего выведывать у меня. Можешь мне поверить: от меня ты не услышишь ничего такого, что тебе могло бы пригодиться на суде.

– Я надеюсь, ты не думаешь, что я специально ради этого затащил тебя в постель?

– Пока не думала. А дальше – посмотрим. Ты грозился покончить с собой, если я не лягу с тобой в койку. А у самого на уме только одно: как бы побольше разнюхать. Аманда как-то раз намекала на твою неутомимость в постели, но я до сих пор что-то никак не пойму, что она имела в виду.

– На чтонамекала Аманда?…

– Когда-то давно она говорила, что хотя бы в одном на тебя можно положиться. Все, больше никаких комментариев.

– И часто вы вели подобные разговоры?

– На мой вкус, слишком редка Ты, может быть, уже успел заметить, что твоя жена очень сдержанна в разговорах о мужчинах и о сексе? Если мы когда-то и говорили об этом, то обычно это я начинала разговор, а она его тут же заканчивала.

– А она замечала, что ты мне нравишься? Правда, когда я смотрел на тебя, я все время следил за тем, куда в этот момент смотрит она. Но от нее не утаишься.

– Она уверена, что ты меня терпеть не можешь. И это ее удивляло, потому что, по ее наблюдениям, ты готов завалиться в постель с любой хорошенькой женщиной.

– С чего это она взяла?

– Никаких комментариев.

– Ее это раздражало?

– Она не жаловалась.

– Ну почему из тебя каждое слово нужно тащить клещами? Я не собираю никакой материал, мне просто ужасно интересно.

– Когда мы договаривались о встрече, ты мне дал понять, что сгораешь вовсе не от любопытства, а от вожделения.

– Неужели одно обязательно должно исключать другое?

– Пока что так и происходит. Боюсь, что эти бесконечные разговоры об Аманде вряд ли помогут нам в нашемделе.

– Твои опасения будут развеяны в прах через несколько минут.

– Почему еще только через несколько минут, а не сейчас?

– Потому что человек – не машина.

– Ну, вообще-то я это по-человечески могу понять. Хотя Аманда утверждала…

– Давай все-таки последуем твоему совету и оставим в покое Аманду. Я помню, как я увидел тебя в первый раз, года три назад. Мы с Амандой еще не поженились; она была у меня дома и как раз возвестила твой визит, мол, сейчас придет ее единственная подруга, чтобы как следует посмотреть на меня. Не успела она закрыть рот, как раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге безумно хорошенькую женщину в сером платье, с ребенком на руках (ребенок, кстати, еще совсем не был похож на террориста). Я даже запомнил твои первые слова.

– У меня никогда в жизни не было серого платья. Я была в джинсах и в белой блузке.

– Неужели это так уж важно?

– Конечно, не важно. Но с какой стати я должна признавать, что была в сером платье? Сейчас ты еще скажешь, что тебе сразу же понравились мои ноги.

– Именно это я и хотел сказать.

– А ты меня когда-нибудь видел в чем-нибудь, кроме брюк? Если я не ошибаюсь, ты вообще ни разу не видел моих ног. До того, как я разделась перед тобой.

– Однажды я видел тебя голую,давным-давно. Я лицезрел твою кричащую, роскошную наготу. А точнее, дважды.

– Не поняла?…

– Первый раз зимой, когда ты жила у нас с Амандой из-за того, что в твоей квартире было слишком холодно. Я как-то отправился ночью в кухню попить воды, и тут наша гостья вдруг выходит из своей комнаты и исчезает в ванной, не замечая ни меня, ни моих вытаращенных, алчных глаз.

– В своей кричащей, роскошной наготе?…

– Именно. Я, конечно, подкрался к двери и приник к замочной скважине, но ты, к сожалению, находилась в мертвой точке. Тогда я затаился за притворенной дверью кухни и прождал десять минут. Я надеялся, что тебе тоже захочется утолить жажду и ты войдешь в кухню. Можно было бы прикинуться застигнутым врасплох. Надеюсь, ты помнишь, что мы так и не встретились в кухне?

– Я бы умерла на месте.

– Правда, я должен признаться, что в тот раз не успел разглядеть твои ноги. Мне нужно было успеть разглядеть столько всего другого, что на ноги просто не хватило времени.

– Ну и когда же ты их разглядел?

– Чуть позже, здесь, вот в этой самой комнате.

– Здесь ты увидел мои ноги?…

– Однажды вечером сюда явился твой разъяренный приятель, который достал твои деньги из ящика и смылся.

– И что, он показал тебе мои ноги?

– Он навел меня на одно подозрение. Это и есть отец твоей террористки?

– Нет. Не отвлекайся.

– Когда он ушел, я страшно разозлился. Я хоть и не искал эти деньги, но был бы рад найти их первым и показать Аманде. Меня бесило, что она постоянно одалживает или просто дарит тебе деньги. Это-то ты, надеюсь, помнишь?

– Во-первых, она мне давала в долг не постоянно,а всего два раза. А во-вторых, она говорила, что делала это с твоего согласия. И что значит «дарила»?

– Разве она тебе не давала денег просто так?

– Ни разу.

– Странно.

– Мне тоже так кажется.

– Во всяком случае, когда этот злой коротышка ушел, я обыскал квартиру…

– В следующий раз, когда ты сюда придешь, нам надо будет сразу же договориться, что мы не произносим ни слова. Чем дольше мы говорим, тем дальше мы от цели нашей встречи.

– Мы не так уж далеки от нее, как тебе кажется.

– Я не слепая.

– Это только кажущаяся видимость. Ситуация может измениться в любую минуту.

– Хорошо, будем надеяться на чудо. Значит, Фердинанд захапал деньги и свалил, и ты обыскал квартиру. Что дальше?

– Я не искал ничего определенного, я просто копался в твоих вещах и шмотках.

– И при этом нашел мои ноги?

– Да. Вон в том черном комоде.

– Фотографии! Ты нашел фотографии?…

– Согласись, что после этого я имею основание дать оценку твоим ногам. На фотографии все видно: где начинаются ноги, где они кончаются, фотографии – это надежное материальное свидетельство.

– Я помню, что еще подумала: «Надеюсь, он не станет рыться в комоде и не найдет фотографии!»

– До того, как я их нашел, ты мне просто нравилась, как мне нравились многие другие женщины. А когда я увидел тебя на фотографиях, все изменилось: ты стала «проектом».

– Ты, конечно, не упустил возможности поглазеть и на мое белье?

– Белье?

– Фотографии лежали среди нижнего белья.

– На это я как-то не обратил внимания…

– Не расстраивайся. Большинство тряпок осталось еще со школьных времен, когда мой зад был в два раза толще, чем сейчас. Аманда тоже тогда была настоящим монстром. Она тебе не показывала наши школьные фотографии?

– Она сказала, что у нее нет школьных фотографий.

– Ну, еще бы! Чтобы понравиться мальчишкам, мы жрали, как слонихи. К сожалению, с похудением дело оказалось сложнее, чем с увеличением веса. Только в шестнадцать лет нам наконец удалось вернуть себе человеческий облик. Должна признаться, Аманда опередила меня на пару месяцев.

– Она была оченьрезвой – в смысле мальчиков?

– Никаких комментариев.