— Добро пожаловать, дорогая. Эту квартиру надо видеть, чтобы поверить в ее существование. Я уверена, что именно здесь Ласло принимал свою первую дюжину любовниц, в этой спальне с зеркалами и персикового цвета атласом.
— Чепуха, — резко сказал Роджер. — Ласло купил ее как пристанище для приезжающих клиентов. Она сейчас пуста только потому, что в данный момент никого из них нет в Лондоне. Арабы от этой спальни с ума сходят.
— Надо думать, его бизнес теперь в расстройстве, — предположила Сабина, — он уже несколько дней не появлялся у себя в конторе. Сегодня утром сюда прислали целую кучу корреспонденции, которую он не открывал со дня вашего похищения. Я положила это все в его спальню. Тебя, Белла, я поместила туда же, так что можешь лежать и любоваться атласом персикового цвета и зеркальным потолком, — с этими словами она понесла чемодан Беллы в комнату справа.
Там на кресле лежало несколько свитеров Ласло, а на туалетном столике были в беспорядке разбросаны запонки, ножницы для ногтей, флаконы с одеколоном, щетки для волос с костяными ручками, галстуки, чековые книжки, бумажник, несколько ипподромных талонов, авторучка, большая куча корреспонденции и стопка пятифунтовых банкнот.
Белла понюхала один из флаконов. В нем чувствовался сильный аромат лаванды и мускуса, и это сразу же вызвало в памяти прежнего лощеного, шикарного, насмешливого и самоуверенного Ласло, каким она его знала до случая с похищением, а не того бледного, трясущегося и бормочущего человека, который встретил ее после избавления от плена.
Сабина словно прочитала ее мысли.
— Не знаю, как Ласло смог пережить последние десять дней. Он совсем не спал, все время пытался выйти на ваш след и не мог найти никаких зацепок. Только эти проклятые телефонные звонки через каждые двадцать четыре часа и раз от разу все более угрожающие. И эти дурацкие пленки с извещением, что вы еще живы и что с вами могут сделать в любой момент.
Она сняла с постели меховое покрывало и стала его сворачивать.
— А потом пришли по почте твои волосы. Это была последняя капля. Он решил, что вас обеих убили. И совсем расклеился. Когда это случается с теми, от кого такого никогда не ожидаешь, то бывает обычно еще хуже. Роджер уже считал, что он конченный человек. Потом, как раз когда он пытался как-то взять себя в руки, позвонил Диего. После этого он пришел в себя.
Белла почувствовала, что краснеет. Больше всего на свете ей хотелось спросить Сабину, как относится к ней Ласло, но она боялась получить неутешительный ответ.
— Хоть бы он позвонил, — в сотый раз повторяла она.
— О, у него все будет в порядке. Он живучий как кошка. Оставляю тебя одну, чтобы ты привела себя в порядок. А я пойду приготовлю ужин.
— Когда будешь готова, приходи чего-нибудь выпить.
Когда она ушла, Белла посмотрела на себя в зеркало. Какие противные волосы! Она задумалась, не купить ли ей парик. Еще раз понюхав одеколон, она почувствовала внезапный приступ желания. И тут же с колотящимся сердцем стала перебирать нераспечатанные письма. Дойдя до половины стопки, она нашла то, чего больше всего опасалась — письмо из Франции в голубом авиаконверте с адресом, написанным фиолетовыми чернилами размашистым энергичным почерком.
Разумеется, на обороте стояло имя Ангоры. Только эта глупая сучка могла писать фиолетовыми чернилами. Беллу так и подмывало распечатать конверт. На штампе была дата девятидневной давности, так что Ангора, отсылая это письмо, могла еще не знать о похищении. Белла решительно сунула его вниз стопки. Потом переоделась в черно-зеленое платье вьетнамского покроя — с высоким воротничком и разрезами на подоле.
— Вот это уже больше похоже на прежнюю Беллу, — одобрительно сказал Роджер, когда она появилась в гостиной.
— Я чувствую себя совсем не похожей на гейшу, и какого черта я буду делать с этой проклятой прической?
— А мне даже нравится, — сказал Роджер. — У меня забота с плеч свалилась, я решил, что следующей твоей ролью будет Виола.
— «Она молчала о своей любви, но тайна эта словно червь в бутоне румянец на ее щеках точила…» — процитировала Белла. — Похоже на меня.
После ужина, часов в десять, когда впервые за весь вечер Белла отвлеклась от ожидания телефонного звонка Ласло, этот звонок, наконец, раздался. Отвечал Роджер. Вскоре лицо его расплылось в улыбке.
— Отлично. Превосходно сработано. Ну, это уже к лучшему, учитывая обстоятельства. Он больше никому беспокойств не доставит. Хочешь поговорить с Беллой? — он протянул ей трубку. — Это Ласло.
Сердце у нее чуть не выскочило из груди, в горле пересохло так, что она едва могла говорить.
— О, слава Богу, ты не ранен.
— Ни царапины. Обошлось без этого.
— О, я так рада. А что с Хуаном?
— Убит. Он попытался уйти, отстреливаясь, и ранил полицейского, ну они его и прикончили.
— Господи, как ужасно!
— Да, не слишком красиво. Но теперь по крайней мере многие в Буэнос-Айресе впервые за долгие годы смогут спать спокойно. Послушай, я не могу долго говорить, у меня через несколько минут самолет.
— Когда ты будешь в Хитроу[6]?
— Завтра около половины одиннадцатого, рейс В-725.
— Тебя встретить? (О, Господи! Она чуть было не прикусила язык. Его, вероятно, будет встречать половина Лондона, а тут еще она навязывается.)
Но он только сказал:
— Да, пожалуйста, и попроси Роджера позвонить Диего и сказать, что со мной летят его жена и ребенок, так что пусть подадут к аэропорту машину скорой помощи.
— Ой, как замечательно! — воскликнула Белла. — Он будет так рад. Хочешь еще что-нибудь сказать Роджеру? До завтра.
Она передала трубку Роджеру, вернулась в спальню и, сев на постель, закрыла пылавшее румянцем лицо ладонями. «Я люблю его, я люблю его, — повторяла она. — Я не смогу пережить эти двенадцать часов». Она начала мечтать, что наденет в аэропорт. Может быть, Сабина одолжит ей большую шляпу, но когда Ласло захочет ее поцеловать, помешают поля. «Перестань, — сказала она себе, — цыплят по осени считают».
В спальню вошел Роджер.
— Ну что, неплохо? — он ухмыльнулся. — Старый добрый Ласло. Через минуту начнется телеспектакль с Рози Хэссел. Хочешь посмотреть?
— Сначала я вымою голову, — решила Белла.
Помыв голову, она вернулась в спальню, чтобы причесать волосы и придать им хоть какую-то форму. Она продолжала витать в облаках. Снова посмотрела на пачку писем на столе. И вдруг почувствовала такое расслабление, что хотя и знала, что этого делать нельзя, все же не смогла одолеть искушения прочитать письмо Ангоры. Прямо мокрыми пальцами она надорвала конверт и быстро пробежала глазами содержимое. Ящик Пандоры! Вдруг она в ужасе охнула и, подперев щеку кулаком, перечитала письмо внимательнее.
«Мой дорогой, дорогой Ласло, — каждое слово жгло ей душу. — Господи, как мне надоел этот фильм… режиссер, продюсер, первый ассистент, все без конца меня дергают. А парень, что в главной роли, тот дергает первого ассистента — вот такое кино. Режиссер к тому же решил снимать сцену, где я полностью раздеваюсь, но пока что я сопротивляюсь, берегу себя для тебя, дорогой.
Я пыталась тебе звонить, но ответа не было. Съемки должны закончиться к двенадцатому, — то есть, сегодня, оторопев, подумала Белла, — и я собираюсь вылететь тринадцатого. Надеюсь, тебе удалось наконец отбить Беллу у Руперта. Тебе, должно быть, не составило труда перевести ее благосклонность на себя, но мне-то каково пришлось.
И все же я сделаю это для тебя еще десять тысяч раз, когда мы увидимся. С любовью и нетерпением, Ангора».
Белла начала тихо плакать. Так вот, стало быть, в чем все дело. Как она все время боялась, Ласло уделял ей столько внимания, чтобы влюбить ее в себя, направил на нее, как луч прожектора, всю свою пресловутую мужскую привлекательность — и все это для того, чтобы быть уверенным, что она не вернется к Руперту. Что ж, он добился всего, чего хотел. Она влюбилась в него, она больше не сможет вернуться к Руперту. Тот остается с Крисси, как того и хотел Ласло. И теперь, достигнув цели, он может вернуться к Ангоре, которая принадлежит к его кругу.
