Ко мне подошла Баффи с сумками в руках. Девушка выглядела взволнованной.

— Никогда в жизни в меня не втыкали столько иголок за раз, — пожаловалась она.

— По крайней мере, ты точно знаешь, что чиста. Камеры функционируют?

— На входе сработал несильный электромагнитный импульс, и камеры два и пять прекратили передачу данных. Но я это предвидела и продумала запасную схему. Камеры один, три, четыре, шесть, семь и восемь передают в режиме реального времени, с самого Беркли.

— Ничегошеньки не поняла, — уныло ответила я. — Так что проехали, будем считать, ты просто сказала «да», ладно?

— Разумеется. — Девушка помахала Шону. — Ты как?

— Шон-то точно не зомби, — съязвила я, поправляя очки. — Чтобы ожить после смерти, нужен мозг.

Подошедший брат шутливо ткнул меня локтем в бок и покачал головой.

— Господи, я уже решил, что сейчас заставят раздеваться догола. После такого они должны нам как минимум бесплатный ужин.

— А обед сгодится? — весело поинтересовался кто-то.

Мы повернулись. Перед нами стоял высокий и довольно привлекательный мужчина: аккуратно подстриженные каштановые волосы с проседью, падающая на лоб челка, которая придавала ему немного мальчишеский вид, гладкая загорелая кожа, пронзительно голубые глаза. Простые светло-коричневые брюки и белая рубашка с закатанными до локтя рукавами довершали образ.

— Сенатор Райман. Я Джорджия Мейсон, а это мои коллеги — Шон Мейсон…

— Привет, — кивнул Шон.

— …и Джорджетта Месонье.

— Можете звать меня Баффи.

— Конечно. — Сенатор пожал мою руку (хорошее рукопожатие — крепкое, но в меру) и обнажил в улыбке белоснежные зубы. — Рад познакомиться со всеми троими. Признаться, с интересом наблюдал за вашими приготовлениями к кампании.

— Многое нужно было сделать, а времени не хватало, — ответила я.

«Многое сделать» — еще мягко сказано. Прямо за ужином в «Бронсоне» с нами связались семь начинающих блогеров — хотели знать, собираемся ли мы отделяться и создавать собственный сайт. Конечно, после новостей о новом назначении все только этого и ждали, поэтому мы не стали делать тайны из своих планов. Ребят из «Мостостроителей» наш уход опечалил, но мы напоследок заключили выгодную сделку. Конечно, все эксклюзивные права на освещение президентской кампании получал наш новый сайт. Но зато бывшие работодатели смогут опубликовать у себя два поэтических цикла, над которыми сейчас трудится Баффи, и продолжение серии репортажей Шона про развалины Вайрики. [11]Я также обязалась отправлять им по две статьи в месяц. Мы разместим у себя ссылки на них, а они сделают для нас то же самое. Мой друг Махир уже давно мечтал о новой интересной работе, так что с радостью согласился помогать мне модерировать раздел вестников на новом сайте и тут же подписал контракт. Шон и Баффи тоже наняли себе помощников, в их дела я не вмешивалась.

Хостинг отыскался на удивление легко. Один из преданных фанатов Баффи владел небольшим интернет-провайдером и с удовольствием согласился нас приютить в обмен на смехотворную плату и пожизненную подписку на эксклюзивные материалы (как только таковые появятся). Мы созвонились и договорились обо всем, и уже через двадцать минут у нас появился свой адрес, место для хранения файлов и первый подписчик. Приходили все новые письма от начинающих блогеров, поэтому мы могли позволить себе придирчиво выбирать персонал, а не нанимать первых попавшихся. Вскоре в штате уже числилось двенадцать бета-авторов (по четыре на каждый раздел). Они сразу же взялись за работу, хотя сайт еще не был официально запущен. Я и вообразить не могла, как легко сбудется наша самая заветная мечта, но все получилось.

Спустя неделю в Интернете появились «Известия постапокалипсиса». На главной странице я значилась главным редактором, Баффи — графическим дизайнером и техническим экспертом, а Шон — специалистом по кадрам и маркетингу. Теперь пан или пропал, обратного пути нет: нельзя превратиться из альфы в бету. Блогеры блюдут свою территорию — если мы вернемся, нас просто съедят живьем.

Прошедшие две недели я спала по четыре часа в сутки. Сон — слишком большая роскошь, когда приходится организовывать собственное будущее. А мы вдобавок организовывали его на весьма шаткой основе — неизвестно ведь, чем все закончится. Будем надеяться, сумеем откопать достаточно грязного белья во время выборов и останемся на плаву. В противном случае наша карьера после такого захватывающего старта завершится быстро и печально.

— Но вы, по-моему, неплохо справились. — В реальной жизни Райман говорил с гораздо более явственным висконсинским акцентом: либо не знал, что мы снимаем, либо решил не притворяться понапрасну, ведь с нами ему предстояло провести ох как много времени. — Пойдемте, Эмили приготовила замечательный обед, очень хочет с вами познакомиться.

— А жена сопровождает вас во время кампании? — спросила я.

Мы направились за сенатором к ближайшему дому. Вопрос я задала не случайно: мы и так знали, что Эмили Райман собирается этот год провести на семейном ранчо в Пэрише в штате Висконсин — будет присматривать за детьми, пока муж вращается в разных влиятельных кругах. Просто хотела записать его ответ на диктофон — важные аудиозаписи лучше делать самому.

— Эмили? Я бы ее и тягачом не смог с собой утащить. — Сенатор открыл дверь. — Вытирайте, пожалуйста, ноги. Думаю, бессмысленно заставлять вас еще раз сдавать анализ крови. Черт побери, если уж вы добрались сюда и при этом заражены — то нам в любом случае конец. Пусть хоть атмосфера останется дружеской. Эмили! Наши блогеры приехали!

— Он мне нравится, — сказал Шон одними губами.

Я кивнула. Мы провели с сенатором всего каких-то пару-тройку минут, и он наверняка умеет профессионально пускать пыль в глаза, но мне Райман тоже понравился. Все его поведение словно говорило: «Я понимаю, как нелеп этот политический балаган. А они, интересно знать, догадались, что я просто подыгрываю?» Такая позиция вызывала уважение.

Возможно, он держит нас за дураков и притворяется, но тогда мы рано или поздно вычислим его и разнесем в пух и прах. Забавно бы получилось, и уж точно полезно для рейтингов.

Местный дизайнер явно был неравнодушен к американскому юго-западу: сплошные яркие цвета, геометрические узоры, кактусы в горшках и коврики с индейскими рисунками. Этот стиль здорово изменился за последние двадцать лет: до Пробуждения вы бы обязательно встретили в таком доме чучело койота или рогатый бычий череп. Неприятное зрелище — я видела такие интерьеры на фотографиях. В наши дни люди не очень-то благоволят животным весом более сорока фунтов. Так что быки и койоты вышли из моды (если, конечно, вы не заядлый нигилист или подросток, играющий в Повелителя Тьмы), остались только рисованные пустынные пейзажи. Половину стены занимало огромное окно. После Пробуждения такие перестали делать — слишком трудно обороняться.

В коридоре на полу лежала плитка: точно такая же, как и в просторной столовой, отделенной от кухни высокой стойкой. Около большого разделочного стола стоял сенатор в обнимку с женщиной в голубых джинсах и клетчатой фланелевой рубашке. Каштановые волосы она стянула в девчоночий хвост. Райман мурлыкал что-то на жене на ушко и, казалось, помолодел на добрых десять лет.

Мы с Шоном переглянулись: может, лучше пока отойти и дать им побыть вдвоем? Инстинкт журналиста приказывал мне снимать, и камеры я не выключала. Но порядочность требовала оставить этих людей в покое: они заслуживали возможности побыть наедине и расслабиться перед предстоящим испытанием — долгой и трудной предвыборной кампанией. Ситуацию спасла Баффи — она прошла прямо на кухню, принюхалась и радостно спросила:

— А что на обед? Умираю от голода. Пахнет креветками и корифеной. Угадала? Вам чем-нибудь помочь?

Райманы обменялись веселыми взглядами, а потом сенатор отпустил жену и с улыбкой ответил:

— Думаю, уже почти все готово. К тому же Эмили ни за что не станет делить кухню с другой женщиной. Даже если кухня чужая.