Спасибо всем, кто меня страховал.

Уезжать легче, чем провожать. Я давал прощальные интервью, а товарищи впрягались в брошенное мной дело.

Чем оправдать сложности, в которые я их вверг?

Пока — ничем. Программа, чьим пунктам и подпунктам я обязан командировкой сюда, — пока лишь вексель, подлежащий оплате.

Допишу завтра. Время позднее. Спать.

СМЕШЕНИЕ ЯЗЫКОВ

Снова день пропустил. Нынче уже «не завтра», а «послезавтра».

Попробую наверстать хоть чуть-чуть.

Куда же я попал? Жара, пальмы. Посреди двора, на помосте, над ямой, вырытой в глине, — чудище, ни на что не похожее, с двумя задранными к небу разлохмаченными хвостами.

Прошел Карло, вполголоса ворча по-итальянски. Из дальнего угла слышится гортанная речь — там отдыхают арабы. Четверо в вязаных шлемах с кисточками-гребешками подошли, улыбаясь, и дисциплинированно уселись в кружок — боливийцы С озера Титикака. Их деликатно ловит на пленку японец Торусан.

Вавилонское столпотворение в чистом виде.

Кстати, его археологические останки — рядом, в нескольких сотнях километров. И то, что мы, разноплеменные, собрались именно здесь, выглядит как некий символ.

Сейчас немец Детлеф наладит домкраты-камелоны, боливийцы заберутся на корпус, арабы натянут веревки — «йелла-йелла, сады», мы разные, но мы вместе, и мы достроим свою башню — «давай, друг, давай!».

Три месяца назад, читая бюллетень, разосланный Туром для сведения участников, я, неловко признаться, вспомнил штабиста из «Войны и мира»: «Ди эрсте колонна марширт, ди цвайте колонна марширт», — до того умозрительной представлялась сия диспозиция, с подробнейшим перечнем приездов, отъездов, географических пунктов, с дотошным перечислением работ стапельных, такелажных и прочих.

Теперь ясно, какой точный лежал в ее основе расчет.

ПОРОЗНЬ, НО ВМЕСТЕ

Упаковывался. С помощью друзей, разумеется. Взял врачебную укладку, разработанную для использования в длительных космических полетах.

Взял еще укладку, тоже космонавтскую, — ее сформировал другой мой коллега на случай послеполетного ЧП.

В Институте медицинской техники, у Рустама Исмаиловича Утямышева, мне опять, как перед «Ра», вручили набор хирургических инструментов из титана. Пригодятся — ладно, нет — еще лучше.

Тем временем на юге Ирака, в болотах, в жуткую жару — Тур вспоминал: «Пятьдесят два градуса в тени, но тени не было!» — пятнадцать арабов и европеец принялись срезать камыш.

А в Андах, на высоте четырех тысяч метров, четверо боливийцев, тех же, что когда-то строили «Ра-2», собирались в дорогу. Они не спешили: требовалось выждать, пока на Аравийский полуостров придет осень, иначе, привыкшим к прохладному климату высокогорья, им будет очень тяжело в знойном Ираке.

А в английском городе Саутгемптоне ставился чрезвычайно серьезный опыт, о котором в дальнейшем упомяну не раз.

А в немецком городе Гамбурге…

КНУТ И ПРЯНИК

Ничего, дорогой, сиди.

С Эйч-Пи болтал? Было. С Германом пиво пил? Было. Значит, сиди. Хоть за полночь, но чтоб не меньше страницы. Главное — себя пересилить, чтобы выработался стереотип. Потом дело пойдет» само по себе и ежедневные записи станут потребностью. Это очень важно, ведь дневник не прихоть, а часть программы. Миша Новиков специально просил: регулярно, без пропусков, иначе снизится ценность.

Глаза слипаются, зевота…

Итак, на чем мы остановились в обед?

На событиях лета. На том, что они развивались по общему плану, хотя действовали мы еще порознь и вдалеке друг от друга.

ЛОДКА ЗОВЕТ ЭКИПАЖ

В городе Гамбурге делали рулевые весла, над которыми теперь мудрит Норман.

В городе Москве Михаил Алексеевич Новиков, рыцарь групповой психологии, подбирал опросники и налаживал гомеостат.

И все это были звенья одной цепи.

Цепь разматывалась. Камыш, срезанный в краю болотных арабов, сплавили по Тигру и разложили на просушку. Взялись за стапель. Его постройкой руководил подоспевший к Туру Эйч-Пи.

Я в это время стажировался во Всесоюзном кардиологическом центре и в Московском НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского. Восстанавливал форму врача.

Практику реаниматора прошел сначала в морге. Затем давал наркоз при операциях. Брал консультации по пропедевтике — диагностике внутренних заболеваний.

Пошел в Центральный институт стоматологии и проверил, как умею справляться с флюсами и пульпитами.

Помогали мне доктор медицинских наук В. А. Сукачев, профессора Н. К. Пермяков, Б. Г. Жилис и, конечно, мой старый друг, известный кардиолог профессор Н. М. Мухарлямов. Большое спасибо им всем.

Меж тем за тысячи километров от Москвы работа вступала в ответственную фазу. Прибыли судостроители-боливийцы и начали вместе с арабами мастерить из камыша снопы.

Сноп вплетался в сноп, так что постепенно наращивалась двадцатиметровая колбаса диаметром вполобхвата.

Восемнадцать таких колбас, стянутых в вязанку, образовывали гигантскую толстенную сигару. Сигар требовалось три: две по бокам и одна в середине потоньше.

То, что понемногу возникало на помосте, лишь отдаленно смахивало на лодку. Но оно уже было лодкой. Лодка звала к себе экипаж.

22 октября с грузом около двухсот килограммов я вылетел в Ирак.

НЕСКОЛЬКО СТРОК ИЗ ПУТЕВОДИТЕЛЯ

«Республика Ирак занимает северовосточную часть Аравийского полуострова на юго-западе Азии. Площадь — 434 000 квадратных километров. Население— 11,5 миллиона человек. Основополагающий географический фактор — величественные реки с притоками. Главные города — Багдад, Басра, Насирия, Киркук. Главное природное богатство — нефть».

ЕЩЕ НЕОБХОДИМЫЕ СТРОКИ

Калиф Гарун ар-Рашид, любитель гулять по ночам в платье горшечника или водоноса — это Ирак.

Алладин с волшебной лампой, и Али-Баба с сорока разбойниками, и ифриты, и джинны — тоже Ирак.

Висячие сады Семирамиды, Вавилонская башня, халдейские звездочеты, ступенчатые пирамиды-зиккураты, кодекс Хаммурапи, клинопись, «Сказание о Гильгамеше» — опять же Ирак.

Насчет библейского рая, где якобы нахожусь, — дело темное. Но что для археологов здесь рай, это точно. Потому что древнейшая Месопотамия — центр цивилизации, по крайней мере не менее блистательной, чем египетская.

История Двуречья похожа (не мое сравнение, я его вычитал) на слоеный пирог. До арабов — греки (Александр Македонский!), до греков — персы, до персов — вавилоняне-аккадцы, до аккадцев — ассирийцы, до ассирийцев — больше четырех тысяч лет назад! — опять аккадцы. Однако не с них начиналось. До них жил здесь загадочный народ — шумеры. И с этими-то шумерами связано в летописи человечества многое «первое-первое».

Миф о всемирном потопе — у шумеров. Библиотеки — у шумеров. И календарь, и арочная архитектура, и выращивание пшеницы, и приручение овец, и изобретение колеса!

Кое-кто из ученых убежден, что именно шумерская культура была той прокультурой, на фундаменте которой цивилизовалась Земля. Даже если это так — все равно не так. Ибо шумеры — вовсе не последний слой археологического пирога.

Оказывается, названия своих городов, имена своих богов, некоторые термины, касающиеся земледелия, скотоводства, ремесел, они заимствовали.

Откуда?

Из языка предшественников, еще более древних обитателей Месопотамской долины. Следы их пребывания найдены при раскопках близ Ура, около селения Эль-Убейд.

А эль-убейдцы — исконные?

Вряд ли.

Существуют легенды о том, как в допотопные времена из Персидского залива приплыла вверх по реке некая темноволосая раса. И есть мнение лингвистов, что слово «Идиглат» — так в клинописных текстах именуется Тигр — родственно индийскому «Инд».

Все это и объясняет, почему Хейердал — упорный сторонник концепции древних трансокеанских контактов — решил стартовать непременно здесь.