Я поспешила распрощаться. Не потому что имела аргументы против бойцовских собак (хотя те, кто держит их в городских квартирах, кажутся мне немного с прибабахом), просто меня всегда огорчала печальная тенденция – женщины, как правило, меняют свою жизнь в угоду бойфрендам и мужьям. Отказываются от собственных хобби, чтобы проводить время так, как приятно их мужчине.

Да что там хобби, иногда на кону даже друзья.

Женщина встречает любимого-единственного, ныряет в роман с головой, как фри-дайвер в синие океанские глубины. И вот близкая подружка звонит ей и приглашает, ну, допустим, в кино, на что новоявленная Джульетта бодро отвечает: «Нет, не могу, мы идем в спорт-бар смотреть биатлон», хотя до того она спортом не интересовалась, а в подобные бары если и заходила, то с низменной целью подцепить мужика. Она изо всех сил старается понравиться друзьям мужа и вскоре уже гордится, что они стали и ее друзьями. Мужчина продолжает жить в привычных декорациях, у девушки же все меняется – интересы, круг общения. А она сама даже не замечает, что жизнь потихонечку становится чужой. Когда же они расстаются, особенно если со скандалом, она ненадолго, но все же оказывается в некотором вакууме – вдруг выясняется, что друзья мужа были с ней просто вежливы, она же приняла обходительность за настоящее тепло. И они, разумеется, на его стороне, и теперь всей компанией считают ее сукой. Самое смешное, что, впрягаясь в новые отношения, она допустит ту же самую ошибку.

– Ты феминистка? – с удивленным прищуром спрашивают меня некоторые из знакомых, бегло прочитав мои колонки.

А потом, порывшись в архиве собственной памяти, не без труда находят нужный файл:

– Значит, ты ненавидишь мужчин?

Откуда взялся этот стереотип? Очень похоже на христианский снобизм: все, что не относится к нашей духовной традиции, есть сатанизм.

– «Феминистка» – не значит «мужененавистница», – терпеливо объясняю я. – Я ведь даже не радикал. Просто всегда считала, что каждый человек имеет право на все, чего желает. И помешать ему может отсутствие способностей или знаний, но уж никак не пол.

Как правило, эти скупые объяснения отскакивают от их сознания, как теннисный мячик от стены.

Однажды на корпоративной вечеринке в честь десятилетия телеканала, для которого я снимала документальный фильм, ко мне подошла режиссер по имени Зинаида, высоченная женщина, похожая на индианку. У нее была буйная красота, которая с годами становилась только более пряной и выдержанной, как дорогой коньяк. Длинные волосы цвета галочьего крыла, несколько драматических седых прядей – широких и ровных, как у Дракулы, – выглядело это так, словно природа решила поиграть с Зиной в авангардного стилиста. При росте метр восемьдесят с чем-то она носила каблуки и утверждала, что настолько привыкла передвигаться на цыпочках, что в шлепанцах ее суставы ноют и гудят. Огромные карие глаза она густо подводила сурьмой, которую покупала на измайловском рынке, на ее плече был вытатуирован лотос, она носила яркие шелковые платья и тяжелые бусы из полудрагоценных камней, и в серой Москве смотрелась случайно залетевшей райской птицей. Зине было сорок пять, и она была лесбиянка – об этом знали все, потому что ей казалось унизительным притворяться кем-то другим.

И вот она подплыла ко мне, как прекрасная шхуна, и в руках ее было два бокала с каким-то оранжевым коктейлем, один из которых она передала мне. Я не люблю, когда мне навязывают выпивку, и сладкие коктейли тоже не люблю, но в этой Зинаиде было что-то такое – некая неумолимость, она была как императрица, которой сложно было отказать. Мне кажется, во времена «Молота Ведьм» ее сожгли бы за союз с Сатаной. Хотя, скорее всего, такая влюбила бы в себя инквизитора, и они вместе бежали бы с пепелища.

И вот я пригубила коктейль (что-то приторно персиковое), а Зинаида зачем-то начала рассказывать, что ее партнерша в прошлом месяце решила поменять ориентацию, оплатила курс у самого дорогого психотерапевта Москвы, купила всего изданного на русском языке Фрейда, а заодно и Юнга с Райхом, и даже связалась с каким-то типом, на вид более унылым, чем остывшая манная каша. Они с Зинаидой прожили вместе шесть лет, там была и нежность, и дружба, и огнедышащая страсть, они вместе поднимались на Килиманджаро, однажды за ночь пересмотрели всего Вуди Аллена, сами варили ликер «Адвокат», всегда читали одну книгу на двоих… И вот теперь эта предательница пытается забеременеть (и у нее еще хватает наглости по телефону жаловаться Зине, что когда она только видит голое мужское тело, сразу тоскливо думает: «Мама, роди меня обратно», а потом, сцепив зубы и раздвинув ноги, пытается получить подобие удовольствия), а у самой Зинаиды – депрессия и тоска.

Маленькими глоточками я пила приторный абрикосовый коктейль и понять не могла, зачем она со мною откровенничает. Мы ведь едва знакомы и до этого момента перекинулись лишь парой ни к чему не обязывающих светских фраз.

В то же время ее присутствие скорее вдохновляло, чем раздражало. Мне всегда нравилось наблюдать за теми, кто живет по своим законам и строит свою систему координат.

Зинаида была не то чтобы пьяна, но ее слегка покачивало; впрочем, может быть, дело было в ее шпильках. Она говорила о парадоксе ее возраста. С одной стороны, к сорока пяти становишься гуру манипуляций и социальных игр, и соблазнить кого-то гораздо проще, чем в двадцать, пусть у тебя и морщинки, и сухая кожа на локтях. А с другой – ты уже настолько все видишь и все понимаешь, что заранее можешь сказать, чем закончатся те и эти отношения, ты с первых же минут знакомства просекаешь те самые «звоночки», за которые оправдывала людей в юности, а потом получала от них по полной. Получается, что с одной стороны, ты в самом соку, ты – Богиня как она есть, а с другой – вокруг словно пустыня. И вот ты слоняешься по Москве этаким просветленным долбаным волхвом и не понимаешь, а что делать дальше. Надеяться на то, что климакс явится волшебным принцем и спасет тебя от ненужных желаний и страстей? Но от самой этой мысли так тоскливо, что хочется спустить себя в унитаз. Пытаться найти такого же воина-одиночку? Нереальный квест, в Москве – миллионы невротиков, а вот воинов в ожидании чуда – наперечет.

В какой-то момент Зинаида качнулась в мою сторону, и я ощутила на своем лице ее сладковатое дыхание. Мне стало неуютно.

– Да, все так и есть, – развела руками я. – И дело тут не в возрасте, а в личности. Кому-то просто найти партнера, кому-то – почти невозможно… Дело и в притязаниях, и в том, насколько кто готов прогнуться.

– Алла, а у тебя самой как на личном фронте? Ты ведь, насколько знаю, не замужем? – Ее глаза блестели.

– Вот чего я не люблю, так это обсуждать свою личную жизнь. – Я улыбнулась как можно более мягко и дружелюбно. – Ладно, Зин, я что-то устала… Пойду вызову такси.

– Постой! – горячая влажная ладонь прикоснулась к моему запястью. – Алла, а поехали ко мне? У меня есть новый Гарри Поттер, ты уже смотрела? Устроим девичник, я сделаю мусаку.

– Зина, но я…

– Да прекрати, – рассмеялась она, крепко схватив меня за локоть. – Не надо стесняться своих наклонностей. Хотя в твоем возрасте я была такая же. Сейчас себя за это ругаю.

– Постой… Что ты имеешь в виду? Каких наклонностей?

– Когда мне было тридцать, я даже выскочила замуж. Разумеется, это был фиктивный брак. В постели с мужчиной я никогда не была.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Довольно грубо дернув локтем, я вырвалась из ее цепких влажных пальцев.

Зинаида больше не казалась мне очаровательной. Она вела себя еще более пошло и агрессивно, чем самый сальный и беспардонный мужик.

– Послушай, не хочешь, так и не надо! – повысила голос она. – Зачем устраивать сцены-то?

– Это ты, по-моему, устраиваешь сцены. Что тебя вообще заставило подойти ко мне?

– Ну как что… Про тебя все говорят, что ты такая же, как я. Мне посоветовали пригласить тебя. Сказали, что ты одинока и мучаешься. И что ты лесбиянка.