Востоко-запад.

Опять Букашкину везет.

Растет идейно.

Не понимает, что тот взлет —

его паденье.

А ты художник, сам себе

Востоко-запад.

Крути орбиты в серебре,

чтоб мир не зябнул.

Пускай судачат про твои

паденья, взлеты —

нерукотворное твори,

Жми обороты.

Страшись, художник, подлипал

и страхов ложных.

Работай. Ты их всех хлебал

большою ложкой.

Солнце за морскую линию

удаляется, дурачась,

своей нижней половиною

вылезая в Гондурасах.

1967

* * *

Р. Щедрину

В воротничке я —

как рассыльный

в кругу кривляк.

Но по ночам я — пес России

о двух крылах.

С обрывком галстука на вые,

и дыбом шерсть.

И дыбом крылья огневые.

Врагов не счесть...

А ты меня шерстишь и любишь,

когда ж грустишь —

выплакиваешь мне, что людям

не сообщить.

В мурло уткнешься меховое,

в репьях, в шипах...

И слезы общею звездою

в шерсти шипят.

И неминуемо минуем

твою беду

в неименуемо немую

минуту ту.

А утром я свищу насильно,

но мой язык —

что слезы слизывал России,

чей светел лик.

1967

Испытание болотохода

По болоту,

сглотавшему бак питательный,

по болотам, болотам, темней мазута, —

испытатели! —

по болотам Тюменским,

потом Мазурским.

Благогласно имя болотохода!

Он, как винт мясорубки, ревет паряще.

Он — в порядочке!

Если хочешь полета — учти болота.

...по болотам — чарующим и утиным,

по болотам, засасывающим к матери,

по болотам,

предательским и рутинным, —

испытатели!..

Ах, водитель Черных, огненнобородый:

«Небеса — старо. Полетай болотом!»

...Испытатели! —

если опыт кончится катастрофой,

под болотом,

разгладившимся податливо,

два баллона и кости спрессует торфом...

Жизнь осталась, где суша и коноплянки,

и деревни на взгорьях — как кинопленки,

и по осени красной, глядя каляще,

спекулянтку «опер» везет в коляске.

Не колышется монументальная краля,

подпирая белые слоники бус.

В черный бархат обтянут клокочущий бюст,

как пианино,

на котором давно не играли.

По болотам,

подлогам,

по блатам,

по татям —

испытатели! —

по бодягам, подплывшим под подбородок, —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

испытатели —

пробуксовывая на оборотах.

А на озере Бисеровом — охоты!

Как-то самоубийственно жить охота.

И березы багрово висят кистями,

будто раки трагическими клешнями.

Говорит Черных: «Здесь нельзя колесами,

где вода, как душа, обросла волосьями.

Грязь лупить —

обмазаться показательно.

Попытаемся по касательной!»

Сквозь тошнотно кошачий концерт лягушек,

испытатели! —

по разлукам, закатным и позолотным,

по порогам, загадочным и кликушным,

по невинным и нужным в какой-то стадии,

по бессмертным,

но все-таки по болотам!

По болоту, облу, озорну, — спятите!..

По болотам, завистливым и заливистым,

по трясинам,

резинам,

годам —

не вылезти —

испытатели!

По болотам — полотнищам сдавшихся армий,

замороженной клюквой стуча картинно,

с испытаний,

поборовши, Черных добредет в квартиру.

И к роялю сядет, разя соляркой,

и педаль утопит, как акселератор,

и взревет Шопен болевой балладой