Пока друзья оттаскивали его, он успел услышать слова Авертона:

– Да пусть идет. Чего еще ждать от сына простолюдинки.

Тогда понадобилось человек десять, чтобы увести Камерона, и вскоре он покинул душные стены Кембриджа, чтобы отправиться странствовать. Среди простолюдинов Италии и любимой маминой Греции. Годы странствий стерли воспоминания о тех словах Авертона, об ощущении подавшейся под кулаком кости. До сегодняшнего дня.

Вид Авертона, низко склонившегося к Клио Чейз, и беспомощное волнение Каллиопы вдруг заставили его вспомнить захудалую таверну и ту девушку в разорванном платье. Воспоминание вернулось с пугающей ясностью.

Ныне Авертон считался чудаком, почти что отшельником, который появляется на публике, только чтобы похвастаться своими очередными приобретениями. На очереди была Алебастровая Богиня. Камерон еще не видел его по возвращении в Лондон. Но пороки герцога явно лишь затаились, спрятались за его крадеными сокровищами. Кто посмел бы бросить ему вызов? Кто вообще дерзнет уличить всесильного и богатого герцога в преступлении?

Камерон остановился в дверях музея и провел рукой по волосам. Гнев постепенно отпускал его. Теперь ему больше пристала трезвая рассудительность, а не горячие порывы туманной юности. Никаких Дионисов. Афина – вот какая богиня ему нужна сейчас в помощь.

Он еще постоял на крыльце, на ветру, не обращая внимания на кипевшую вокруг повседневную лондонскую суету. Вспомнились мать, ее рассказы о великих героях Греции – Ахилле, Аяксе, Гекторе. Им была присуща импульсивность, они бросались в битву не раздумывая.

– Ты такой же, как они, сынок, и однажды это приведет тебя к беде, – предостерегала она. – Есть другие способы одерживать победы.

Пока он стоял, облокотившись на чугунные перила, двери отворились, и из музея вышли Каллиопа и Клио с младшей сестрой, которую они держали за руки. Она оживленно болтала, но две старшие музы были молчаливы и серьезны, словно мысли их витали далеко от музейного двора. Каллиопа время от времени тревожно поглядывала на Клио.

Камерон спрятался от них за большое каменное кашпо, он не мог сейчас заговорить с Каллиопой, она конечно же шокирована его вспышкой ярости, а он не сможет ничего ей объяснить. Но потом он последовал за ними, держась в отдалении, пока не убедился, что они благополучно сели в экипаж и приставания герцога или кого-то из его компании им больше не грозят. Если Авертон полагает, что может беспрепятственно досаждать кому-то из Муз Чейзов, он сильно заблуждается.

«Лорд Меллоу, мистер Райт-Хемсли, мистер Лейксли».

Каллиопа разглядывала свой список при свете свечи, покусывая кончик карандаша. Все это, несомненно, люди со средствами, не обделенные умом и в то же время коллекционеры древностей. Насколько подходит им роль Вора Лилии?

Она вспоминала остальных знакомых мужчин, которые не являлись детьми или совсем уж немощными стариками. Или не были простоваты, как бедненький Фредди Маунтбэнк.

«Лорд Диринг, сэр Майлз Гибсон, мистер Смитсон…»

Но в конце концов ее мысль непременно возвращалась к одному имени – лорду Уэствуду.

Ведь сперва она нисколько не сомневалась, что это он! Он обладал всеми требуемыми качествами – умом, мотивом, известной долей безрассудства, видимо приобретенной им за годы жизни в Греции и Италии. У него доставало смелости отстаивать свои убеждения, пусть и абсолютно ошибочные. Но теперь что-то тревожило ее, некий надоедливый голос внутри нашептывал сомнения. Неужели – возможно ли – это оттого, что он ей нравится?

– Ерунда! – воскликнула она, бросая карандаш. Ну конечно, нисколько он ей не нравится. С какой стати? Он со своим безрассудством бросает вызов всему, что ей дорого. А голосок внутри – врожденная женская слабость, падкая на обворожительную улыбку и взгляд блестящих глаз, – внушали совсем другое.

Короче, граф был и остается самым подходящим кандидатом на роль Вора Лилии. Его вспышка гнева, вызванная поведением герцога Авертона, только делала это предположение еще более вероятным. Уэствуд явно точит нож на герцога, который обычно прячет в бархатном футляре.

Но в мгновение ока этот нож может взвиться и нанести удар.

Каллиопа впилась глазами в список, медленно нацелила карандаш. И в нем появилось новое имя: лорд Уэствуд.

Сзади скрипнула дверь спальни, предупреждая, что она уже не одна. Каллиопа торопливо сунула листок под стопку книг и плотнее завернулась в шаль.

– Занимаешься, Кэл? – тихо спросила Клио, опускаясь в кресло у стола.

– Немного почитала, никак не могу заснуть.

– Я тоже. – Она повертела в руках блокнотик сестры. Клио казалась очень бледной, а глаза без очков большими и темными. Каллиопа вспомнила, что за ужином сестра почти не притронулась к еде.

Вот чертов Авертон! Почему ему вздумалось именно сегодня заявиться в музей, испортить им экскурсию, пристать к сестре! И почему он выбрал именно Клио? Сидел бы тихо дома со своей Алебастровой Богиней!

Но в таком случае у Каллиопы никогда не будет шанса поймать Вора Лилии! Алебастровая Богиня – на редкость соблазнительная приманка. Если бы только Клио не подвернулась так некстати на пути герцога.

– Что он сказал тебе в музее? – спросила Каллиопа.

– Кто? – подняла глаза от блокнота Клио.

– Авертон, конечно! Ты сегодня весь день такая тихая. Даже не слушала, когда папа читал «Энеиду».

Клио пожала плечами:

– Наверное, я просто устала. А Авертон не имеет никакого значения.

– Но он вел себя…

– Это абсолютно не важно. Он, как и многие титулованные мужчины, считает, что все женщины, стоит их только поманить, станут его собственностью. Даже не поманить, а просто взять. Как шкатулку слоновой кости, как алебастровую статую из делосского храма. А когда он наталкивается на ту, которая не хочет иметь с ним дела, это только разжигает его решимость. Но у меня решимости побольше.

В этом Каллиопа не сомневалась. Никто не сравнится с Клио в решительности и целеустремленности. Разве что лорд Уэствуд.

– Но я даже не знала, что ты с ним знакома.

– Я и не знакома. Так, пару раз сталкивались в магазине и на выставке. Я явно чем-то привлекла его внимание.

Каллиопа изумленно уставилась на сестру. А она-то считала, что они очень близки.

– Клио, почему же ты ничего не рассказывала?

– Я же говорю – это абсолютно не важно! – воскликнула Клио, хлопая ладонью по стопке книг. Книги рассыпались, и лист бумаги, лежавший под ними, оказался на виду. Клио немедленно им завладела. – Что это?

– Ничего. – Каллиопа попыталась выхватить листок, но Клио не дала.

– «Лорд Диринг, мистер Смитсон, мистер Лейксли…» Это перечень твоих кавалеров?

– Вот уж нет! – Каллиопе удалось, наконец, отобрать лист. Она сложила его пополам и спрятала в какой-то толстый том. – Такой кавалер, как мистер Лейксли, мне точно не нужен. Он умеет только играть в карты.

– Кажется, там было имя лорда Уэствуда? Едва ли ты числишь его среди своих поклонников, хотя, как я заметила в музее, вы весьма мило болтали.

– Мы говорили о греческой мифологии. А этот список я готовила для завтрашнего заседания нашего общества.

– Ах да, заседание. Брось темнить, Кэл.

– Ладно, я скажу. Нам надо хорошенько приготовиться к балу у лорда Авертона. Этой ночью мы должны быть начеку. Чтобы не повторилась история с леди Тенбрей. Разве что…

– Что?

– Разве только ты не захочешь пойти на бал. Это будет вполне объяснимо при том, как ведет себя герцог. И если хочешь, мы можем больше никогда не вспоминать про этот эпизод.

Клио с суровым лицом откинулась на спинку кресла, скрестила на груди руки. Эта поза сестры была знакома Каллиопе с детства.

– Глупости, Кэл. Меня ведь не зарезать собирались в элгинском зале. Ну, он сказал мне пару слов. Ничего такого, с чем бы я не справилась. Незачем обращаться со мной как с хрупкой фарфоровой чашкой.

Каллиопа невольно улыбнулась. В детстве Талия всегда оказывалась первой в беге наперегонки, настоящая Аталанта, а Клио лучше всех лазала по деревьям – и прыгала с них вниз, словно у нее были крылья. Еще она лучше всех плавала и карабкалась на гору.