В белой-белой переговорной, на синем-синем кожаном диване, громко скрипящем при малейшем движении, сидели они, тесно прижавшись друг к другу, и молчали; может быть, час сидели, а может, два, пока не убедились, что, кроме них, на сделку никто не приедет, и растрепанный, помятый какой-то Володя маячил перед ними, шагая из угла в угол, – он, конечно, умолчал, что благодаря этой самой неявке аванс, который в двойном размере обязаны будут вернуть нижние и которого лишатся верхние, останется у него в кармане, хотя должен бы достаться им, Кате и Сергею. Он не сказал, а они и не спросили – до того ли? Время тянулось медленно, точно в его шестеренки попал посторонний предмет, не пускающий стрелки часов сделать полноценный круг, в жарко натопленной переговорной стало душно, одежда липла к кожаной обивке дивана, дорожки холодного пота струились у Сергея по спине, по вискам, и он каждые десять минут вставал покурить, а диван отпускал его с липким чпоком, как будто придерживал. Катя, казалось, духоты не ощущала – она так и просидела все время на одном месте, скрестив руки на животе, разглядывая абстрактную репродукцию на противоположной стене. На репродукции царил хаос, в Катиной жизни царил хаос, и Катя держалась взглядом за эту маленькую пеструю картинку, только чтобы не смотреть в глаза мужу.Она отнеслась к происходящему со странным спокойствием. Случилось то, чего больше всего боялась – несколько месяцев боялась, до боли в мышцах, до дрожи в руках, и теперь, когда страх сделался явью, по крайней мере, бояться было больше нечего. Кате стало даже немного легче. Совсем не то Сергей – он с самого первого дня был уверен, что все у них получится, и теперь ходил как в воду опущенный. А Дарька, которую в подробности взрослых дел не посвящали, смотрела на папу с мамой и не могла понять, что с ними произошло? Они сделались какие-то… Неродные, что ли…Сергей часто говорил: «Мое слово тверже гороха», – и вроде бы шутил, но нет, для него это было не шуткой, а самым серьезным жизненным постулатом после «Не убий» и «Не укради». Он обещал Кате, что все будет хорошо, и впервые обещание осталось невыполненным, хуже того – ровным счетом ничего от Сергея не зависело, и ощущение бессилия было таким мощным, словно на плечи положили бетонную плиту – вроде бы пытаешься разогнуться и шагать вперед с этой плитой, лежащей на плечах, а колени подламываются, ноги не идут, и гнется, гнется к самой земле спина, и дышать нечем. Впрочем, он быстро взял себя в руки и сделался спокоен хотя бы внешне. Катю, конечно, было не обмануть – про себя она называла такое спокойствие «адским». Она и сама была внешне спокойна таким же точно адским спокойствием, внутри которого зреет взрыв.
Едва вернувшись с работы и скинув верхнюю одежду, Сергей садился теперь за компьютер и играл: отстреливал вражеские орды, искал тайники, проходил мудреные квесты – лишь бы не думать о сорвавшейся сделке. Катя носила ему ужин прямо за компьютер, подставляла тарелку под самую клавиатуру и мягко меняла мышь на вилку: ешь! Он торопливо заглатывал, не жуя, что ему принесли, утирал губы рукавом и бежал обратно в виртуальную реальность, которой было так заманчиво легко управлять. А Катя, протянув руку поверх его плеча, забирала пустую посуду и уходила на кухню. Она тоже играла в свою игру, ведь домашнее хозяйство – самый бесконечный квест, какой можно представить: подействуй губкой на тарелки и получи засор в трубе. Соедини нож с картошкой, мясо с разделочной доской, масло с казанком, казанок с плитой и получи ужин на семью из трех человек; кликни шваброй под диван и достань ручку, монетку и два фантика, разбери папку с документами и выброси просроченные выписки из технических паспортов и копии поэтажных планов, приложи утюг к рубашкам и собери мужа на работу, разложи по парам пятнадцать одинаковых черных носков с учетом износа мыска и пятки, найди затерявшийся под ванной шестнадцатый носок и совмести его с хозяйственным мылом, повесь на батарею в детской, чтобы муж не надел его раньше времени, отыщи по квартире десять пустых чайных чашек (красная всегда стоит в тайном месте под диваном, у левой ножки, а вот Дарькина, с медвежонком, может оказаться где угодно), установи ведро в раковину и крути краны по часовой стрелке, совмести тряпку и ведро, потом тряпку и швабру (не перепутай! порядок действий исключительно важен), смой с линолеума в коридоре плоды жизнедеятельности хозяина, пока запах не дошел до компьютера, где идет другая игра, сложнее и кровавее твоей… Твоя игра тоже на скорость, не останавливайся, если все задания на сегодня выполнены, сними и замочи в эмалированном тазу шторы, не останавливайся, примени к ним стиральный порошок, потом отбеливатель, потом примени всю силу и старание, какие у тебя еще остались, не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, – лишь бы не думать о сорвавшейся сделке.
Если бы Сергей был ребенком, он, наверное, представлял бы на месте компьютерных монстров своих врагов: хозяина, верхних покупателей, власти города Москвы и финансово-экономическую систему государства в целом, бизнесменов-спекулянтов, черных риелторов, тещу и всех-всех-всех, кто сейчас мешал им с Катей начать настоящую самостоятельную жизнь, и ему стало бы немного легче; но увы, он давно вырос из этого возраста, и агрессия оказалась безадресной, отчего избавиться от нее почти не получалось, хоть он и просиживал за компьютером до ночи, так что начинали слезиться глаза. Стараниями Кати, отдававшей домашнему хозяйству последние силы до копеечки, все вокруг блестело, так что даже хозяину не удавалось нарушить ощущение общей стерильности, но Сергей не замечал этого, он вообще ничего вокруг не замечал. А Катя, чем больше намывала и чистила, тем более чужой казалась ей эта временная квартира: это было как ночевать в зале музея, среди экспонатов позапрошлого века – вроде и бесполезные они, и потертые, но дотронуться страшно, уважение к чужому и давно ушедшему не позволяет. Она попробовала было поиграть во что-нибудь простое, компьютерное, как Сергей, но толку из этого не вышло. Наткнувшись среди бесплатных онлайновых флешек на популярную серию «выйти из комнаты» и с самого обеда до прихода мужа проплутав в голубом офисе в тщетных попытках разгадать секретные коды и обшарив по десять раз все углы, она в конце концов ощутила такую безысходность, что едва не расплакалась. Сергей вернулся, кликнул туда и сюда, подглядел в чат и, о чудо, в потолке обнаружился люк и лестница, уводящая в синее небо, но это ее не обрадовало. Она ушла в кухню, чтобы «быстренько сообразить что-нибудь на ужин, извини, заигралась, – ничего, солнышко, ерунда, я понимаю», и там, на кухне, опрокидывая в кипящую воду пачку пельменей, подумала, что они сейчас на самом деле находятся в такой комнате, вернее в трех, из которых выхода нет (посмотреть в потолке?), и что они эту игру не пройдут, пока хозяин их сам не отпустит, не простит или… или не умрет, – а хозяин сидел тут же, у ног, и безразлично вылизывался, не глядя на Катю. Умирать он определенно не собирался.
Зазвонил телефон. Катя торопливо сыпанула в пельмени пол чайной ложки соли и стала наспех размешивать, но уже на третьем звонке, когда накрыла кастрюлю крышкой и сделала шаг в сторону телефона, услышала голос Сергея.
– Вас слушают, – сказал Сергей. Потом нехотя: – А… привет.
И на некоторое время замолчал. Катя остановилась в дверях кухни и насторожилась.
– Нет, – сказал Сергей. И еще несколько раз повторил: – Нет. Нет! Нет, спасибо. Я же сказал – не нужно! – и потом, опять после паузы: – Риелторы, они, знаешь ли, как кони. В том смысле, что их на переправе не меняют. Ладно, извини. Я занят…
Катя услышала, как трубка со стуком легла на рычаг. Сергей вышел навстречу и на вопросительный взгляд Кати ответил:
– Солнышко, давай купим телефон с определителем. Вертушка – это атавизм. Прошлый век.
И Катя догадалась, что опять звонил Валентин – помочь добрым советом.
– Не учите меня жить, лучше дайте де-е-нег! – пропел Сергей на мотив песенки вагантов, подтверждая ее догадку. – А ужин скоро?
