У вас есть дочь?

— Да, у меня есть дочь!

Рене потянулся за трубкой, набил ее табаком, закурил, не глядя на гостью.

— Вы считаете, я убила Мишеля?! — выкрикнула она.

— Я так не считаю! — жестко оборвал ее Виктор,

Он впервые повысил на нее голос, и у Алены задрожали губы, слезы блеснули в глазах.

—Извините. Но не надо пороть горячку, как у вас говорят! Просто для полиции брак по расчету — факт не очень привлекательный. Знаете ведь, как все это можно истолковать?

— Как?

— Молодая девушка из бедной страны приезжает работать медсестрой и сиделкой к богатому человеку. В один из праздников она провоцирует подвыпившего сына хозяина на сексуальные приставания, тот пытается взять ее насильно, но все это с ее слов. Возможно, на самом деле ничего и не было, однако она данный факт использует в своих целях, заставив хозяина жениться и переписать на себя все состояние. Через несколько месяцев...— Рене не договорил, выпустив несколько колец дыма.

— Что — через несколько месяцев? — Губы у нее задрожали от негодования.

— Убивает, чтобы заполучить состояние и недвижимость, — усмехнулся Виктор.

— Вы все тут больные! —неожиданно взорвалась Алена. — Вы свихнулись на ваших деньгах, недвижимости, состоянии, ренте, прибавочной стоимости, и ради этого, по-вашему, любой человек способен убить другого! Да вам надо лечиться! Я ненавижу ваш сытый, богатый мир! Ненавижу!

— Подождите, Алин, это же предположение!..

Но слезы хлынули градом из ее глаз, рыдания захлестнули, она зажала рот и выскочила из соседского. дома. Бывший разведчик растерялся, ошарашенный напором ее чувств, вышел за ней следом на крыльцо, но Алена вбежала в «Гранд этуаль», захлопнув за собой дверь. Рене сердито топнул ногой, выругав себя за произнесенную гипотезу, которую ему высказал сам Жардине.

Вернувшись, Виктор набрал телефонный номер Лакомбов. После шести длинных гудков трубку сняли, и послышался сдавленный голос Алены. Виктор, облегченно вздохнул, извинился, сказал, что. такая точка зрения может возникнуть у полиции, он же об этом и не думает.

— Извините, я сорвалась... — выслушав его, пробормотала Алена. — Сама не знаю, что на меня нашло... Нервы ни к черту!

— Еще бы, — с облегчением вздохнул он. — Теперь вам надо держаться!

— Спасибо, что позвонили, иначе я бы думала, что вы принимаете меня за истеричку...

— Я все понимаю. -

— Это хорошо... Здесь мало таких людей, кто бы сейчас понимал меня.

— Их много и не бывает.

— Это правда. Но мне очень необходимо чьё-нибудь понимание! Звоните, не бросайте меня!..

— Да, конечно.'

— Спасибо, что позвонили!

— Пока...

Он пососал потухшую трубку. Оставил ее, взял сигарету. Собаки спали, положив головы на лапы, и Виктор с нежностью улыбнулся, глядя на них. Они вносили в его душу успокоение.

— Может быть, мне и не нужно ничего менять в своей жизни, — закурив, вслух проговорил он, обращаясь к «мальчикам». — Мы дружно живем, охотимся, я в уединении и тишине пишу книгу, радуюсь созерцанию картин природы и наслаждаюсь свободой от женских чар, дамских капризов и вздорного характера супруги. Чего же еще желать? Как думаете?

Один из биглей оглянулся на голос хозяина и громко, с подвывом зевнул, словно соглашаясь с его доводами.

Похороны состоялись на третий день, когда тело вернули после вскрытия. Эспертиза подтвердила факт отравления, и Жардине посматривал теперь на Алену многозначительным взглядом, не мешая, однако, вдове готовиться к похоронам. Французы всегда с почтением относились к традициям. Инспектор вел разговоры с Колетт, Виктором Рене, Анри и Стефаном, обходя стороной Алену, но она чувствовала, как круг сжимается вокруг нее. Она чужая, пришлая, и легче всего обвинить ее. Сердце у нее замирало, ей снилось, что она падает в глубокую пропасть, не в силах удержаться.

Мсье Лакомба похоронили на местом кладбище, в той его части, где хоронили всех Лакомбов, начиная с деда, который первым поселился на вилле «Гранд этуаль». Могилу для Мишеля вырыли рядом с материнской. Алена поцеловала мужа в холодный, почти восковой лоб, поцеловала в последний раз и разрыдалась. Силы внезапно ее оставили, ноги подогнулись, и она упала на землю. Никто ее не поддержал, все равнодушно смотрели на упавшую вдову, и лишь Виктор после укоряющего взгляда кюре подбежал к Алене и помог ей подняться.

Подъехал Филипп, узнавший о погребении от Виктора. Младший Лакомб демонстративно не заметил Алену, не кивнул ей, не подошёл с утешениями. Он с застывшим, как маска, лицом выслушал скорбную молитву местного кюре, бросил горсть земли в могилу, сел в машину и уехал, не оставшись на поминки. Впрочем, на них никто из местных жителей не пришел, кроме Виктора и Колетт, заглянувшей на пару минут лишь затем, чтобы отпроситься пораньше домой Даже садовник Анри, сославшись на недомогание, отказался зайти в дом и пригубить вина за упокой хозяина.

— Почему они все меня ненавидят? — прикусывая губу и не скрывая слез, спросила Алена.

— Меня тоже,-- усмехнулся Рене, уминая жаркое.

— А вас за что?

—За то, что я сочувствую и стараюсь, помочь вам.

— Разве за это можно ненавидеть? Вы же цивилизованная страна, форпост демократии?!

— С форпостом, кажется, я погорячился, — усмехнулся он.

Сосед перестал есть, допил вино, взглянул на Алену, сидевшую за столом в траурном платье и с прозрачным газовым шарфиком на плечах. Черный цвет очень шел к ее небесным глазам и светлому облику, делая ее еще красивее, и Виктор отвел взгляд в сторону.

—Я завтра уезжаю, — негромко сказал он.

— А нельзя вообще отменить поездку?

— Увы, нельзя. -А ваши билеты до Неаполя вы отменили?

— Нет.

— Надо позвонить.

Она безучастно кивнула, глядя в конец стола, где обычно сидел Мишель.

— Они меня арестуют?

— Кто? — не понял Рене.

— Полицейские.

— За что?!

— За убийство.

— Вы кого-то убили? -

-Нет.

— Тогда за что вас арестовывать?

Она пожала плечами.

— Я чувствую, что все к тому идет, — упрямо выговорила она. — Я чувствую, понимаете!

— Алин, я вас умоляю! — поморщился Виктор, пригубливая коньяк. — Я понимаю, вы многое испытали за эти дни, не дай господь никому пережить такое, но вы же всегда были сильной женщиной, а потому в состоянии превозмочь и эту большую беду!

— Была, да сплыла.

Она продолжала смотреть в одну точку. Потом вытащила платок, высморкалась.

— Я когда приехала сюда, то сразу влюбилась вас и долгое время жила этой любовью, а наши утренние встречи, беглые, короткие, были для меня как глоток живой воды. Я летала по «Гранд этуаль», думая только о вас и живя одной мыслью о будущей утренней встрече. И мне казалось, что и вы любите меня. Но вы испугались этой любви, объяснив все дружеской расположенностью к Мишелю. Так бывает, когда боятся полюбить или не могут. А если любят, то готовы драться, стоять насмерть, защищать свое чувство. Любовь — это когда вы и секунду не в состоянии прожить без любимого человека. А вы высохшее дерево, мсье Рене, внутри вас пустота, которую вы заполняете разными вещами, в том числе и писанием книги об охоте, но это все предлог. Вы живете жизнью уже не существующего человека. Когда-то он жил-был, а лотом взял и умер.

Она умолкла, а он, посидев минуту, решительно поднялся, чтобы произнести резкую отповедь этой самоуверенной русской девчонке, но, взглянув на ее усталое, безразличное лицо, не нашел вдруг тех гневных слов, которые секунду назад вскипали в его сердце.Они растаяли как дым.

Утром, проснувшись, он, как обычно, вывел своих «мальчиков» на прогулку и сразу заметил полицейскую машину у ворот «Гранд этуаль». Еще минут через пять двое жандармов вывели Алену,провели к. машине, усадили на заднее сиденье; Она оглянулась, бросив через заднее стекло на соседа безучастный взгляд, как на незнакомого человека.

Виктор остолбенел, дождался появления инспектора Жардине, подошел к нему: