Солнце скрылось за горизонт — закончился лунный день. На поверхность опустилась мгла, а небо стало ярче. И ближе. Оттуда, из глубин неведомого космоса, примчался огромный болид на чудовищной скорости, и не стало очень дорогих мне людей. Сколько ты ещё таишь опасностей, звёздная Ойкумена? Не пора ли взяться за тебя всерьёз?
— Билли.
— Проснулся, Создатель? Тебя надо основательно встряхнуть прежде, чем на что-то подвигнуть. Сколько я тебе говорил — займись делом, займись…. Может, и не было этой трагедии, займись ты делом в своё время.
— Думаешь?
— Теперь-то что гадать.
— Ладно. Помолчи.
Обратился к Любе:
— Тебе не стоит лететь в ЦМЗ, искать причину трагедии. Я назову её здесь и сейчас.
Люба встрепенулась, села, по-турецки скрестив ноги:
— Говори.
— Космические скорости опережают реакцию Всемирного Разума.
— Думаешь?
— Нужна реорганизация. А под защиту следует брать всю солнечную систему, а то, не ровён час….
— Гладышев, рыбка моя, неужто…? Дай я тебя расцелую.
Поцелуй Любе не сразу удался — она утопила меня в пыли своим порывом, потом извлекла и всё-таки припала устами.
Приснился сон из голубого детства.
Юркий физик, он же астроном, вызвал к доске.
— Расскажи нам, Гладышев, о лунных кратерах, природе происхождения и названиях.
— Кратеры Луны не имеют ничего общего с вулканической деятельностью. Это следы внешнего воздействия космических тел на её поверхность. Вот этот назвали кратером Скорби. Здесь был город Луна-Сити, где выращивались удивительные кристаллы — лунные камни. Гигантских размеров метеорит, залетевший из космических просторов, в мгновение ока превратил город и его обитателей в пыль.
— Как это, Гладышев? Никто ещё ничего не слышал о городе на Луне, а кратер Скорби — место его гибели — уже обозначен на карте?
— Значит, эта карта из будущего.
— Вот я вкачу тебе сейчас двойку из настоящего — и плакала твоя медалька.
Закончилась лунная ночь. Последняя ночь скорби. Мы улетаем с Любой. Нам уже выслали новый аппарат взамен погибшего. Он прилунился неподалёку и терпеливо ждёт. Впрочем, о чём я? Никто нас в нём не ждёт — тарелка пуста, а посадка совершена в автоматическом режиме. Я уже готов к отлёту — простился и настроился. Жена медлит. Она в центре кратера. Она в позе лотоса. Быть может, плачет. Возможно, молится.
Не будем мешать.
Моя жена, Любовь Александровна Гладышева, в девичестве Чернова, великий человек. но и ей не чужды минуты слабости, минуты скорби, минуты печали.
Пусть себе. В наш век женщины разучились плакать. Это плохо. Это плохо потому, что мы, мужчины, разучились жалеть их и защищать.
Слава Богу, нам с Любой это не грозит.
Романтика космических полётов. Корабль летит намеченным маршрутом. На экране мигают звезды, далёкие и близкие. Манят — может, завернёшь, чайку погоняем, чего расскажешь. Метеориты — неприкаянные бродяги — проносятся мимо. Не зевай!
Командир корабля…. Нет, лучше: капитан космического корабля с трубкой в зубах за пультом управления.
— Люба, на день рождения подаришь мне трубку и курительный табак?
— Кому хочешь соответствовать?
— Это будет мой собственный стиль.
— Космический стиляга? Что-то новенькое, Гладышев.
Подготовка занимает больше времени, чем сам полёт. А долго ли нам готовиться?
Личный летательный аппарат Главного Хранителя Всемирного Разума заменил нам дом, работу. Весь семейный скарб на борту — моя гитара, Любины безделушки. У нас нет ни вилл, ни дач, ни ранчо. Одна-разъединственная московская квартира, да и та пустует. Мы — космические бродяги и всегда в движении.
Решили побывать на Марсе. Запросили "добро" Центра Управления Полётами. Там вычертили маршрут, ждут сигнала "К старту готов". Мы сядем в "тарелку", поднимем люк-трап, пристегнёмся в креслах и…. всё. Откроется люк, опустится трап — здорово, марсиане! Такая романтика. Нет, без трубки тут никак не обойтись.
Люба общается с кем-то посредством оптимизатора. Наверное, даёт последние ЦУ землянам — не шалите без меня.
Я лежу на траве в двух шагах от трапа, и мне до чёртиков хорошо. Хорошо жить на свете! Сорвал травинку, сунул в рот, пожевал, выплюнул. Нет, не то — трубка, трубка нужна. И капитанская фуражка.
В конце концов, сколько можно трепаться?
— Юнга!
Люба машет рукой — отстань!
Ну, получишь ты у меня сегодня. Любуюсь женой. Думаю, как бы сорвать с неё комбинезон и отшлёпать по тугим ягодицам.
Мы летим на Марс. Сам полёт — одно мгновение. А вот сборы….
Перевернулся на живот, всем видом выражая недовольство. На глаза попался муравьишка. Членистоногий парнишка спёр где-то крылышко мотылька и торопился умыкнуть в муравейник, пока, должно быть подгулявший, хозяин не спохватился. Я вооружился травинкой — стоп, таможенный досмотр, предъяви документ на товар. Воришка был не из трусливых. Лез к намеченной цели, не бросая контрабанды, упорно преодолевая все искусственные преграды….
— Гладышев, язык откусишь.
— Наговорилась? — поднялся. — Можем лететь?
— Присядем.
А как же, и споём:
— …. перед дальней дорогой
Пусть лёгким покажется путь
Давай, космонавт, потихонечку трогай….
Люба:
— И что обещал, не забудь.
Люба требует от меня противометеоритной защиты для Солнечной системы. Я тяну время — хочу, мол, осмотреть хозяйство, которое нуждается в таковой. Волокита не от самомнения — у меня нет идей. И Билли не в силах помочь. Пока. Он только согласился, что существующая оборона не совершенна, и лихорадочно ищет ей замену. По его совету уговорил Любу попутешествовать. Летим на Марс.
Поднят люк-трап, мы в креслах пилотов, пристёгнуты ремни. Ремни безопасности…. При полном отсутствии сил инерции. Что это? Технический архаизм? Дань инструкциям?
Спрашиваю Любу.
— Так надо.
Ну, надо, так надо. Погнали наши к марсианам.
Люба включает антигравитацию, связывается с Центром Управления Полётами.
— Борт…. к старту готов.
Пауза. Наверное, в ЦУПе дали команду "Старт" и Всемирный Разум телекинетической энергией с земной поверхности переместил нас на марсианскую.
Запоздалое:
— Счастливого пути!
На экране что-то мелькнуло, поменялся пейзаж, и мы поняли, что прибыли. Разумнее было "Счастливого пути!" заменить на "Добро пожаловать!".
Переглянулись с Любой. Мы не первооткрыватели. Полёты на Марс осуществлялись и до нас. И сейчас несколько экспедиций работают на планете. Но она слишком велика, чтобы считать её исследованной. Поэтому…. Переглянулись с Любой. Ну что, с Богом?
Отстёгнуты ремни, опущен люк-трап, мы на планете Марс. Бледный диск солнца далёк от зенита. Под ногами каменистая почва. Нет, это глина, весьма засохшая, скорее обожженная — и вся в трещинах. Мне это навевает недобрые аналогии.
— Билли, радиоактивный фон?
— Зашкаливает.
— Выдержишь?
— Обижаешь.
У Любы в руках прибор.
— Радиоактивный фон за опасным пределом.
— Успокойся, дорогая — лучевая болезнь нам не грозит. Как и отравление аммиаком.
Амиачные облака жёлтыми барашками паслись на сером небе. Вот оно убежище Бога войны!
— Поищем доспехи Марса?
Билли отговорил от авантюры.
— День на исходе, и давление резко падает — как бы чего не было.
"Как бы чего" обрушилось на окрестности сразу после захода солнца. Мы лежали в нашей уютной космической кроватке, и Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. За бортом бились и стонали местные стихии.
— Бородинское сражение?
— Осада Трои.
— Тогда, мой Парис, объясняйся в любви.
Взял Любину грудь в ладонь:
— Райские яблоки в вашем саду — к чёрту богинь, себе оставлю.
— Гладышев, ты привык всё одушевлять — надели интеллектом сей торнадо.
— Его зовут Ипполит.
— Как, как?
