— Какие-то сомнения?

— А ты не мог подсказать женишку, что не вери гут так-то. По-людски: приехал бы, показался, да и проси руки суженой.

— А двадцать пять баранов в калым?

— И бесплатная путёвка…. Кстати, что придумать в свадебный подарок? Ты ведь знаешь, что у них есть, а за что будут благодарны.

— Архаизм всё это: у людей радость — раздели её с ними и не надо лучшего подарка.

— А если мне женишок не понравится, или с Любашей найдутся темы для размолвок — что ж за свадьба-то без драки?

— С таким настроением оставайся-ка ты в Первопрестольной.

— От рук отбился?

— Ну, тогда, какие вопросы?

Любин личный флаер (летающая тарелка) приземлился в хоккейной коробке нашего двора. Беспилотный аппарат. Но всё равно кто-то его отслеживал, отсчитывал время посадки, стоянки, отлёта…. Я бы нырнул в разверзнувшийся люк и был таков. Но Эля выдержала вполне разумную паузу. Макияж навела. Наряды два-три раза поменяла, подбирая. Что сказать? Молодец!

Душа рвалась к Дианочке. Лететь, лететь, конечно, надо, но родителями, а не какими-нибудь статистами на свадьбу дочери. Решил, Любиным проискам противопоставим своё сердечное великодушие. Однако точили сомнения — может, надумал всё, и нет никакой проблемы. Люба осуществляет роль благородной наставницы и не пытается вытеснять нас из сердца воспитанницы. Слетаем и на месте убедимся. В чём-то.

Сели, взлетели, прилунились. Едва глазом моргнуть успел, и ничего не почувствовал. Только невесомость. В какой-то момент тело стало лёгким-лёгким. Само готово лететь. А уже прибыли. На бортовом экране: "Добро пожаловать на Луну! Отстегните ремни. Сейчас откроется люк-трап". Мы отстегнули. Встали на ноги. Вес не вернулся. Ну, разве частично. Шагнул к открывшейся двери — а получилось, взлетел до сферического потолка и приземлился (прилунился) уже на трапе. Вот такой шажок на пять-шесть метров.

За бортом небо звёздное и солнце у черты горизонта. А вокруг самая настоящая Луна — равнины, горы, кратеры. На всём кремнистый отблеск. Уж не он ли заставляет выть волков и томиться женщин на Земле?

— Сдрейфил? — это Билли. — Не удивительно. Первый человек, ступивший на эту твердь, намочил в штанишки. Так что….

— Слушай, тут же нет атмосферы.

— А оптимизатор на что?

— Тогда верни мне земной вес.

— Легко. Но как же экзотика?

— Да чёрт с ней. Скажи лучше, почему нас не разрывает внутреннее давление?

— Тебе хотелось бы? Сними оптимизатор — лопнешь, как воздушный шарик.

— Не вижу встречающих.

— А кем ты себя мнишь?

— Думал, дочь….

— Девочке сейчас не до вас. Впрочем, вот и она.

К нам летели два лунатика. Низко над поверхностью, едва не касаясь её ногами. Оба в одинаковых греческих туниках. Поди, узнай, который из них наша дочь. Впрочем, утрирую.

Дианочка кинулась Эле на шею:

— Мамочка!

Туника — это мужская одежда или женская? Мне протянул руку курчавый, горбоносый, в тунике, но всё-таки молодой человек.

— Здравствуйте. Меня Павлом зовут.

Зятёк, стало быть. Я ответил на рукопожатие. Но тут Дианка повисла на шее.

— Папка!

Всё размерено — голову не разрывает её радостное ликование. Я к тому, что общение у нас телепатическое. На Луне голосовые связки напрягать не приходится.

— Здравствуй, милая.

— Идёмте, идёмте, — влечёт Диана с космодрома.

Здесь уже стояли рядами несколько десятков "тарелок" — гости слетелись. Наверное, все Распорядители присутствуют. Ещё бы — Главный Хранитель выдаёт замуж названую дочь. От этой мысли обида царапнула сердце. Впрочем, сколько, дорогая, ты не интригуй, Дианочка наш с Элей ребёнок, и она нас любит.

Впереди прозрачное строение.

— Оранжерея, — сообщила Диана. — Сейчас я вам что-то покажу.

Это был лунный камень. Думал, что сказка, красивая легенда, никакого лунного камня в природе не существует.

— Паша его нашёл, — Дианочка гордо. — Мой Паша — геолог.

— Теперь, наверное, нет, — будущий зять смущён. — Меня дизайн увлек. Вот посмотрите….

Вдоль прозрачных стен оранжереи стояли мраморные урны, из которых причудливыми изваяниями поднимались вверх чёрные, нет, антрацитово чёрные изваяния (по-другому не назовёшь). На что похожи? На деревья? Да, вряд ли. На скульптуры? Тоже мимо. На фантазии изощрённого ума? Ближе к истине. Во! На мексиканские кактусы. Только чёрные и без иголок.

— Они тёплые, — Диана. — Попробуй, папка.

Я прикоснулся. Да, действительно не холодные, как на то намекал цвет.

— Может, радиоактивные? — забеспокоилась Эля.

— Это застывшие солнечные лучи, — поведал Павел.

— Правда, правда, — кивает головой Диана. — Они растут, когда светит солнце. Это материализованные лучи. Паша достал их из лунной шахты, и теперь они растут здесь.

— А стены стеклянные зачем? — спросила Эля. — От холода?

— От пыли, — Диана. — Пыль здесь вредная, везде норовит влезть. Только это не стекло, а прозрачный полимер.

Подумал, порадовалась бы мама, будь жива, какая у неё русская внучка.

Длинная-длинная оранжерея — вдоль стен причудливые изваяния лунных камней. Когда из-за горизонта выныривает солнце, они начинают расти (прибывать в массе), аккумулируя его энергию.

Паша надумал оставить геологические изыскания и посвятить себя дизайну лунных камней. Диана, похоже, разделяет его пристрастия. Или, может, здесь другое? Более глубокие личностные чувства? Моя дочь, наделённая от природы сверхчеловеческими способностями, готова посвятить себя мужу геологу, дизайнеру, или…. кем бы он там не был. Где же, Дианочка, твои увлечения?

Задаю себе вопрос — будь женщиной, смог бы полюбить бывшего геолога Пашу? Спрашиваю об этом Элю.

— Он тебе не нравится? — Электра удивлена.

— А ты в восторге?

— Отцовский эгоизм, — это Билли влез, и как всегда не к месту.

— В урну хочешь?

— А рискни.

Сволочь. Знает, что без оптимизатора на Луне мне не жить и мгновения — на куски разорвёт внутреннее давление.

Может, действительно отцовский эгоизм? Не скажу, что будущий зять вызывал во мне резкую антипатию. Нормальный парень. Но и всё. Казалось, моей незаурядной дочери пристало что-то адекватное. Ну, что ж — Паша, так Паша.

Оранжерея лунных камней не пуста — говорю теперь о людях. Они порхали по вместительному сооружению, разглядывали неземные чудеса, любовались. Возникали вопросы, которые достигали сознания Павла и беспокоили его.

— Иди уж, — махнула рукой Диана.

И тот, как гончая, получившая команду "Пиль!", сорвался с места и полетел к кому-то любопытствующему.

Настало время родительского часа.

— Ты любишь его, солнышко?

— Да, конечно же, папка. Как можно его не любить?

Молодо-зелено. Ещё как можно!

— Уймись, — это Эля.

Действительно, у Дианочки праздник, она выходит замуж — чего ж я-то разворчался? Видимо, Билли прав — оставаться надо было в Первопрестольной. Нет, надо настроиться. Надо полюбить или хотя бы сделать вид, что этот Паша мне не отвратен.

— Билли?

— Обыкновенный отцовский эгоизм. Особый рецидив у старых маразматиков.

Знаю, откуда такое настроение у виртуального брехунца. Как он доставал в Москве за осёдлый образ жизни. И лентяй я, мол, и сибарит. На Земле и во Вселенной дел невпроворот, а я картинки в галереях разглядываю. Искать, говорил, надо Костю и похищенные души прозрачных. А я ему — возродившийся Костя твоё детище, вот и напрягайся. И с прозрачными не всё ясно — по-моему, у них полюбовное соглашение. От моих дам отстали, тому я рад. Они считают их погибшими — что ж, мне самому искать себе неприятности? Я живой человек, имею право на уют и счастье с любимой женщиной.

Долго так продолжалось, но, в конце концов, угомонился. Сверкает серебряным браслетом на левом запястье да ворчит. А я привык и внимания не обращал. Даже скучновато порой без общения.

— Тебе как понять? Своих детей — один из автоклава, и тот с приветом.