— Сэм, этот вопрос даже не подлежит обсуждению.

— Я — твой антрепренер, и по контракту…

— Контракт еще не подписан, не забывай об этом, Сэм.

— Шантаж! — возопил он в шутливом ужасе, воздевая к небу свои короткие ручки — Как я попал! Как попал! А ведь не прошло и недели, как мы знакомы!

— Не волнуйся, Сэм, я свои обязательства выполню, и даже больше. Но о дочке больше даже не заикайся. И вели купить ей батистовых пеленок. И еще флакон духов «Коти».

— Интересная комбинация, ничего не скажешь.

— Просто выполняю то, что обещала дочке.

Варьете «Атенеум» на Пиккадилли-Серкус было отделано в лучших традициях «большого стиля». Ярчайшая переливающаяся вывеска снаружи, много позолоты и красного бархата внутри. Уютный довольно вместительный зал с полукруглой сценой и танцевальной площадкой. Несколько рядов круглых столиков и два яруса лож — обитых алым бархатом коробочек, где за изящными портьерами можно было легко скрыться от посторонних глаз.

— Сэм, я поражена, — заметила Марго. — Куда я попала? Это же какая-то обитель греха. Чем это твои гости занимаются за этими гривуазными портьерами? В голову лезут совсем уж непристойные мысли.

— Это твои мысли, птичка моя. Я за них не в ответе, — ответствовал он. — Гости платят за развлечение, я его обеспечиваю.

— Как в борделе?

— О нет! — Сэм выглядел донельзя шокированным. — Мои девочки — танцовщицы и певицы. Впрочем, то, чем они занимаются в свободное от работы время, меня не касается, если у них не возникает проблем с законом.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно, надменная моя. — Сэм печально покачал головой, что в его исполнении выглядело несколько комично. — Людям нужна радость. Они хотят возродить ту легкость бытия, которая так украшала жизнь до войны. Ведь еще недавно не было всех этих атрибутов нормальной мирной жизни. Люди перебивались самым необходимым, а ведь так иногда хочется веселых излишеств. Они-то и придают жизни неповторимое очарование и аромат. И тут появляюсь я, Сэм Голдберг, и претворяю их мечты в реальность.

— И зарабатываешь на этом горы золота, — заметила Марго, намекая на его фамилию.

— Естественно, и нимало не раскаиваюсь в этом. У нас взаимовыгодное сотрудничество, у меня и моих гостей. Никто не остается внакладе.

— Наверное, так и должно быть. Ты — гений, Сэм.

— Посмотрела бы ты на меня лет этак десять назад, — вздохнул Сэм. — Неубедительное было зрелище, скажу я тебе.

— Мой отец, между прочим, был сапожником в Варшаве. Золотые руки, и на скрипочке, надо сказать, играл недурно. Ни одна свадьба или похороны не обходились без Мойши Голдберга. Уважаемый был человек, царствие ему небесное. Мы ведь с Рэчел ездили в этот раз на его могилу и на могилу мамочки. Да что там, на еврейском кладбище в Варшаве покоится немало Голдбергов. Большая была семья. — Он кашлянул смущенно и потер ладонью лысину.

— Я был что-то вроде бунтаря в семье. Не хотел перенимать профессию отца. Много горя ему принес этим, да что теперь.

— У каждого свой путь, — заметила Марго. — Ты не можешь жить жизнью других. И не должен.

— Я тоже так считаю. Поэтому и сбежал из дома, как только поднакопил немного деньжат. Хватило на дорогу до Лондона. Ты не поверишь, но как только я ступил на эту землю с борта корабля, как тут же понял — это мое! Я нашел свое место на Земле. Пафосно звучит, да?

— Ничуть, если это правда.

— Ни секунды не чувствовал себя чужим, даже когда еще не знал языка. Мистика, нет? И дела сразу пошли. То есть я сразу понял, чем мне нужно заниматься. Индустрия развлечений — вот моя стихия! Делать людям весело и красиво, оказалось, что я это умею. Каждый заработанный фунт приносит еще десять или даже больше. Здесь я встретил Рэчел, моего доброго ангела. Она здорово уравновешивает меня, правда?

— Правда, Рэчел? — поддразнила его Марго.

— Издевайся, издевайся сколько влезет, — беззлобно парировал Сэм. — Я знаю, что говорю. Если бы не ее трезвый характер, я бы черт-те куда залетел со своими идеями. И наконец, ты, моя птичка! Эта встреча на корабле — ну разве не перст судьбы и для тебя, и для меня? Полоса везения Сэма Голдберга продолжается!

— Кстати, есть несколько задумок, чтобы уж совсем оправдать твою теорию о тотальном везении. — Давай-давай, я весь внимание.

Остаток дня они провели, обсуждая предложения Марго, которые привели Сэма в полный восторг.

День премьеры подкатил незаметно. Марго была так занята репетициями и примерками, что упросила мисс Призм приносить ей Лизу на кормление то в варьете, то к портнихе. Та ворчала, что, мол, ребенка не кормят на лету, что священное это действо не терпит суеты, но все равно соглашалась. Марго не без помощи Лизы уже удалось завоевать сердце суровой англичанки.

По ее настоянию к сцене был пристроен длинный подиум, заканчивающийся ступеньками в зал.

— Мне нужна свобода движений, Сэм. Это по-новому окрасит все действо. Кроме того, я смогу спускаться в зал и петь для каждого гостя в отдельности. Это придаст интимности. По-моему, неплохо, да?

— Неплохо — это не то слово, детка. Гениально! Марго уговорила Сэма начать рекламировать ее дебют задолго до заветного дня, чтобы подогреть интерес публики, и обставить ее первое выступление так же таинственно, как в «Т-клубе» в Праге.

— Первые вечера я буду петь за стеной света, чтобы никто не видел меня. Это заинтригует их еще больше. Можешь даже назвать меня Ночной птицей, пусть гадают, кто я.

Реальность превзошла все ожидания. После первого же выступления по Лондону поползли слухи, что в «Атенеуме» поет необыкновенный Голос, поговаривали даже о вмешательстве потусторонних сил. А поскольку все необычное и связанное с оккультизмом или загробным миром было в большой моде, народ валом валил в варьете.

— Даже не знаю, как и быть, моя птичка, — вздыхал Сэм. — Весь этот ажиотаж требует по-прежнему прятать тебя от людских глаз. А с другой стороны, жалко.

— Но что, если они будут разочарованы? — Марго чувствовала, что люди заряжены ожиданием таинственного, и боялась ошибиться. — Надо придумать что-то необыкновенное. Обставить мой выход так, чтобы не было ни малейшего диссонанса.

Решение пришло внезапно, как все гениальное. В конце своей программы Марго пела песню «Мефисто». Ее тяжелый, завораживающий ритм погружал публику в подобие гипноза. И вот в середине песни на подиум из стены света вдруг выступила тонкая фигура в шляпе, надвинутой на лицо, и черном мужском костюме. Нет, не мужском, слишком в нем много было изящества и элегантности. Под пиджаком виднелись ослепительно белое жабо и ярко-желтая жилетка с черным геометрическим рисунком. В руке тонкая тросточка.

Фигура в черном быстрым пружинящим шагом прошла по подиуму, поигрывая тростью, так что полы пиджака взметнулись за спиной, как черные крылья. Зал ахнул. Перед ним была Ночная птица, воплощение Мефистофеля. Она на секунду замедлила шаг на самом краю подиума. Показалось, что она сейчас взлетит, но нет. Разворот — и с последними нотами песни она исчезла за спасительной стеной света.

С этого вечера Марго все больше открывалась публике, являясь к ней в разных обличьях, но последнее всегда было в костюме от Варвары Пановой с песней «Мефисто».

Публика приняла ее безоговорочно. Сэм сиял, справедливо относя на свой счет по крайней мере часть успеха. На афишах появилось новое имя: Марго, Ночная птица Лондона. Последним писком моды у женщин, любящих рисковать, стал женский брючный костюм «Ночная птица».

Весь этот день Марго почему-то хотелось быть одной. Она даже собралась было попросить Сэма отменить ее выступление в варьете, но в последний момент передумала. Она сейчас основная приманка для публики. Нельзя лишать людей радости, а Сэма прибыли ради минутного настроения.

Но настроение никак не проходило. Еле допев свою программу, Марго даже не стала выходить на поклоны и тем более петь на бис. Быстро переодевшись и кое-как сняв грим, она оделась понеприметнее и выскользнула через черный ход. Не хотелось проходить сквозь толпу поклонников, которые каждый вечер ее выступления терпеливо дожидались ее появления. Не то чтобы ей вдруг надоела слава, нет. Слишком мало времени прошло, все еще было внове. Цветы, подарки, автографы, цветистые комплименты и более или менее неуклюжие признания в любви. Приглашения на ужины и завуалированные или же недвусмысленные предложения более близкого знакомства. Восторженные взгляды, восторженные крики, восторженные слова. Разве такое может надоесть женщине?