— Разве не Тому лучше судить об этом? Ведь он все же хотел жениться на тебе, хотя и знал о Седли. Том любит тебя.

— Том не любит меня.

— Кто это сказал?

— Он сам. Ты же не знаешь, папа, что он был однажды влюблен, но не в меня. Он чувствует ко мне привязанность, как и я к нему. Но не любит меня.

— Кого же он любит?

— Одну итальянку... Она была убита во время войны. Том так сильно любил ее, что уже никогда в жизни не сможет полюбить другую женщину. Сложись все удачно, он никогда не вернулся бы в Ирландию. Никто не любил так верно, как Том... В некотором смысле, благодаря этому он и понимает, почему я должна снова вернуться к Джонни.

— Я не знал, — сдержанно сказал Десмонд. — Том никогда не рассказывал мне.

— В этом не было необходимости. А сейчас я хочу, чтобы ты понял, как обстоят дела. Он хотел жениться на мне, потому что мы понимали друг друга, и, я думаю, потому, что я единственный человек, которому он рассказал о Джине. По-видимому, для него дорога память о ней, которую он доверил мне. Том знает, что я унаследовала твою любовь к Ратбегу. Он хотел жениться на мне, потому что это было легче, чем искать кого-либо еще... И потому, что я не ожидала от него любви к себе. Но он не будет страдать по мне вечно. Он женится... Вероятно, он женится на Шиле Дермотт, которая была помолвлена с Гарри. Шила чудесная девушка. Тому, помимо всего, будет приятно знать, что он спасает ее от довольно неприглядного существования. Некоторым образом она подходит ему больше, чем я. Она не католичка и всю свою жизнь прожила в Ирландии. Она выращивает красивых лошадей и умеет управлять ирландскими слугами. И Джеральд любит ее. Отец, ты же видишь, что счастье Тома будет более надежно с ней, чем со мной.

Он нехотя ответил:

— Полагаю, что так. — Тут вдруг он снова запротестовал: — Но со временем ты забыла бы Седли! Эти чувства не длятся вечно.

— Ты в этом уверен? Стал бы ты на этом основании рисковать счастьем моим и Тома?

— Счастьем? Ах, да. Но будешь ли ты счастлива с Седли? В этом тоже нет уверенности.

— Почему же нет? Мы любим друг друга.

— Ирэн была вполне достойна любви... И обладала мягкостью. Он же не смог сделать ее счастливой. Понимаешь ли ты, что он за человек, Мора? Он неуравновешен. Это человек, который получил свои деньги в наследство. Он не обладает ни характером, ни силой, чтобы вести дело, которое было создано благодаря энергии его отца. Седли склонен скорее колесить по Европе, таская следом свою жену. Такого ли человека ты хочешь себе в мужья?

— О, ты не честен! — Взорвалась она. — Ты не даешь Джонни никакого шанса! Что за важность, что он не желает производить текстиль? Фирма гигантская, жадная и жестокая. Существуют другие виды деятельности, кроме этого.

— Другие виды? Проводить время на средиземноморских курортах, я полагаю?

— Например, сельское хозяйство. Джонни хочет завести ферму. Что ж тут плохого, если человек предпочитает работать собственными руками, а не при помощи кнопок и диктофона? Почему нельзя вести ту жизнь, какую хочется, если есть выбор? Правда состоит в том, что ты никогда не пытался узнать Джонни. Он не был для тебя личностью — лишь мужем Ирэн. Но он более чем просто личность для меня, потому что я люблю его. Какую бы жизнь он ни избрал, его мотивы прямодушны. Для меня этого достаточно!

Десмонд медленно проговорил:

— Ты бросаешь все, что, как мне хотелось, должна была бы иметь. Ты будешь жить в другой стране. Если он купит ферму, ты никогда не сможешь покинуть ее и будешь находиться там весь год напролет. Я никогда не увижу тебя, если не приеду сам... А ты знаешь, как я презираю Америку. Многого о твоей жизни я не буду знать, если ты уедешь. Для твоих детей я буду всего лишь именем. А ты не любишь писать письма, моя дорогая.

Между ними повисла тяжелая пауза.

Наконец, он сказал:

— Может быть, не слишком поздно сказать Тому, что ты совершила ошибку?

— Поздно... Слишком поздно. Это было слишком поздно уже в последний день Рождества, когда мы встретились с Ирэн и Джонни на мосту. Ты помнишь это? Видишь ли, я действительно люблю его. Гораздо сильнее, чем ты можешь понять. Ничего в мире для меня не существует, кроме Джонни. Такова простая истина. Я хочу, чтобы ты смог понять, что я чувствую к нему... Как-то разделить это со мной. Потому что это моя жизнь. Это должно стать частью и твоей жизни. Таковы обстоятельства. Если Джонни не женится на мне и я вернусь в Англию, то мне будет грустно думать о том, как я огорчила тебя, о том, как бесцельно разрушила всю привязанность и любовь, какие мы питали друг к другу. Но ты должен понять, что я ничего не могу с собой поделать.

Он подошел и сел рядом. Мора увидела, что отец рассматривает ее. Его глаза останавливались на каждой черте ее лица. Мора никогда не представляла себе, что Десмонд может плакать, но сейчас ей казалось, что он вот-вот заплачет. Она подумала, что все планы, которые он строил, рухнули за эти полчаса. Если он заплачет, то эти слезы будут, по крайней мере, оправданы. Она ожидала, что отец скажет что-нибудь, станет упрекать. Вместо этого он придвинул к себе лист бумаги.

Его голос был хриплым и неровным:

— Я не позволю ему разлучить нас, Мора. Никому не дано поступать так со мной... В конце концов, ты моя дочь. У нас больше общего, чем у кого бы то ни было.

Он что-то быстро написал на бумаге:

— Если ты поедешь в Америку, то это будет, по крайней мере, с моей помощью. Тебе надо лететь — это сэкономит время. А я должен найти кого-нибудь в Нью-Йорке, у кого ты сможешь остановиться. Казначейство не даст тебе долларов, чтобы оплатить гостиничные счета. Я должен кое-что обдумать. Теперь ступай домой. Я приду примерно через час.

Она встала:

— Спасибо тебе.

Он продолжал делать заметки в блокноте, когда она выходила из комнаты.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

I

До того, как был закончен таможенный досмотр, Мора услышала, что по громкоговорителю называют ее имя. В столь ранний час этот звук наполнил ее чувством нереальности. Она оглянулась по сторонам, точно ожидая, что какая-нибудь другая фигура отделится от очереди к таможенному барьеру и быстро пройдет сквозь вращающиеся двери. Голоса пассажиров звучали тихо, словно люди едва проснулись. Таможенник заученным движением отметил мелом ее сумки:

— Похоже, кому-то срочно надо увидеть вас.

— Да... Я думаю, что это так. Это все?

— Конечно. Теперь вы можете идти.

Когда она прошла через стеклянные двери в главный зал, Джонни там не было. Вообще не было ничего знакомого, за исключением того, что знакомо в любом аэропорту. Кучка людей, прилетевших вместе с ней, направилась к автобусу авиакомпании, другие стояли и озирались, как она. Мора повернулась и подошла к справочному бюро.

— Могу я узнать...

— Ваше имя, пожалуйста.

Она назвала себя. Девушка кивнула в сторону ряда ожидающих:

— Вас ждет джентльмен.

Когда она назвала свое имя, мужчина опустил газету, затем он встал и снял шляпу:

— Я Марк Бродни. Меня прислал Джонни.

— Где же Джонни? — спросила она. — Он телеграфировал, что будет в Нью-Йорке и встретит меня.

— Конечно, я знаю, — Встречавший ее мужчина был среднего роста, плотного сложения. У него были прямые черные волосы и очки в роговой оправе. Тон его был странно нарочитым, словно в конце каждой фразы он выжидал, желая знать, как ее воспримут.

— Послушайте, — сказал Бродни. — Не хотите ли выпить кофе или вы предпочитаете сразу отправиться в город?

— Я предпочла бы двигаться.

— Конечно. — Он коснулся ее руки. — В таком случае необходимо забрать ваш багаж.

Они молча подождали, пока не прибыл багаж. Бродни взял ее чемоданы и повел Мору к машине.

Включив двигатель, он искоса бросил на нее изучающий взгляд:

— Выспались?

— Не очень. Полагаю была возбуждена, чтобы уснуть.