– Но, па, как это могло случиться? – Энтони плакал, уже не скрываясь, и Джейсон почувствовал, что по его лицу тоже потекли слезы.

– Ей просто не повезло. Твоя мама оказалась не в то время и не в том месте. Пока я летел в Париж, я молился, чтобы это оказалась не она. Просто невероятно, что ее никто не узнал – ведь Кэрол очень известная актриса!

– А ее лицо не пострадало? – Энтони тоже не верилось, что кто-то мог не узнать его знаменитую мать.

– Нет, то есть – почти нет. У Кэрол обожжена щека и рассечена скула. Наверное, останутся какие-то следы, но хороший пластический хирург приведет ее лицо в порядок в два счета. Самое опасное – это травма головы. На данном этапе даже врачи не могут сказать, насколько это серьезно и какой прогноз на будущее.

– Я лечу к ней, – решительно заявил Энтони. – А Хлое ты уже звонил?

– Я решил сначала позвонить тебе. В аэропорту Кеннеди есть прямой шестичасовой рейс до Парижа. Если тебе удастся достать билет, завтра утром ты уже будешь здесь.

– Билет я достану, – твердо сказал Энтони, и Джейсон представил себе, какой долгий, мучительный день ожидает его сына.

– Сейчас же я соберу вещи и поеду в аэропорт прямо с работы, – добавил Энтони. – Увидимся завтра, да, пап?.. – Голос его снова задрожал. – Передай маме, что я ее люблю, хорошо?

– Ты сам скажешь ей это завтра, о’кей? – Джейсон тяжело вздохнул. – Сейчас Кэрол нуждается в нас больше чем когда бы то ни было. Ей приходится бороться за жизнь, а это не просто... Ну, до встречи.

На этом разговор закончился, и не потому, что Джейсону и Энтони нечего было сказать друг другу. Просто им обоим было очень тяжело говорить о Кэрол – о том, что с ней случилось и чем это может закончиться. Оба предпочитали не думать, что в любую минуту она может умереть, а они не успеют с ней попрощаться.

Разговор с Хлоей дался Джейсону еще тяжелее. Как только он сказал дочери, что ее мать лежит при смерти в парижской больнице, Хлоя разрыдалась, да так бурно, что не могла вымолвить ни слова. Джейсон дал ей выплакаться, а потом спросил, что она думает предпринять. Хлоя ответила, что прилетит первым же рейсом, благо полет из Лондона в Париж занимал всего час. Быть рядом с матерью – только об этом она могла думать.

В пять часов вечера Джейсон уже встречал дочь в аэропорту. Ее глаза распухли и покраснели, и она то и дело прикладывала к ним платок. Из аэропорта они поехали в больницу. Увидев распростертую на койке Кэрол, Хлоя снова разрыдалась и никак не могла успокоиться. Ей было невыносимо видеть мать в столь беспомощном состоянии, но, по крайней мере, теперь они были вместе. Как сказали Джейсону врачи, за последние несколько часов состояние Кэрол не изменилось, но он счел, что это тоже неплохо. Главное, она была жива.

Когда они вернулись в отель, Хлоя несколько часов проплакала в своей комнате, прежде чем Джейсону удалось уговорить ее лечь. От слез она так ослабела, что почти сразу заснула, а Джейсон открыл мини-бар и налил себе хорошую порцию скотча. Устроившись на диване в гостиной, он потихоньку потягивал виски и думал о детях и о Кэрол. То, что с ней случилось, было, пожалуй, самым тяжелым испытанием из всех, что выпадали на их долю. Помочь ей они ничем не могли. Им оставалось только надеяться, что организм Кэрол окажется достаточно крепким, чтобы справиться с последствиями травмы.

Джейсон так и заснул на диване в гостиной. На следующее утро он проснулся в шесть, принял душ и привел себя в порядок. Когда из своей спальни вышла Хлоя, Джейсон сразу увидел, что чувствует она себя ужасно, впрочем, и выглядела она так же: ее веки покраснели, лицо опухло, в глазах застыло растерянное выражение. Очевидно, она никак не могла до конца поверить в происшедшее.

В начале восьмого они встретили в аэропорту Энтони и вместе вернулись в отель, чтобы позавтракать. Несколько часов мучительных переживаний и беспокойства ясно отпечатались на лице Энтони – он выглядел мрачным и изможденным. Кроме того, ему не мешало бы побриться, но он, по-видимому, был не в состоянии думать ни о чем, кроме случившегося с матерью несчастья.

После завтрака они остались в своем номере, ожидая появления Стиви. Она добралась до «Ритца» в половине первого. Джейсон заказал для нее сандвичи, и в час они вчетвером отправились в больницу.

Энтони изо всех сил старался держаться, но стоило ему увидеть мать, и самообладание покинуло его. Хлоя снова расплакалась, и Стиви, обняв ее за плечи, прижала к себе, хотя по ее лицу тоже текли слезы. Единственное, что послужило им некоторым утешением, – это то, что за ночь состояние Кэрол немного улучшилось. Врачи даже планировали отключить ее от аппарата искусственного дыхания. Это решение выглядело достаточно обнадеживающим, хотя и было сопряжено с некоторым риском. Как объяснил Джейсону дежурный врач, в случае, если Кэрол не сможет дышать сама, аппарат подключат вновь, однако подобный оборот дела означал бы, что мозг травмирован гораздо серьезнее, чем они предполагали, и не может самостоятельно регулировать дыхательный процесс.

Услышав эти слова, Джейсон побледнел, а на лицах детей отразилась паника. А Стиви сказала, что останется с Кэрол, когда будут отключать аппарат искусственного дыхания. Энтони и Хлоя тоже захотели быть с матерью в этот критический момент, и Джейсон согласно кивнул. Он хорошо понимал, как много зависит от того, сможет Кэрол дышать самостоятельно или нет.

Потом они снова вернулись в «Ритц», чтобы пообедать, но есть никто из них не мог. Тревога, напряжение, усталость и разница во времени сделали свое дело, и они чувствовали себя совершенно разбитыми. С полчаса они просидели за столом, но так и не притронулись к еде. Ближе к вечеру все четверо отправились в госпиталь, чтобы быть рядом с Кэрол в решающий момент.

Никто из них не проронил ни слова, пока они ехали в такси в Ля Питье. Каждый был погружен в свои мысли и воспоминания. Врач объяснил им, что поврежденный участок стволовой части мозга отвечает за безусловнорефлекторную деятельность, в том числе за дыхание. Если Кэрол сможет дышать самостоятельно, значит, идет процесс выздоровления. Если же нет, это может означать все, что угодно, в том числе и необратимые повреждения мозга. Последнее означало, что Кэрол если и выживет, то останется полным инвалидом. Вот почему все они так страшились того момента, когда с Кэрол снимут прозрачную маску, вынут изо рта дыхательные трубки и выключат механический респиратор. Слишком многое от этого зависело.

По дороге в больницу Хлоя неотрывно смотрела в окно. Энтони крепко держал ее за руку.

– С мамой все будет в порядке, – прошептал он негромко, но Хлоя только покачала головой и вырвала у него руку. Она совсем упала духом. С тех пор как она узнала о несчастье с Кэрол, ее мир начал рушиться, и она не верила, что из-за туч когда-нибудь снова проглянет солнце. И для нее, и для Энтони Кэрол была опорой, осью, вокруг которой вращались их жизни. Какие бы разногласия ни возникали между ней и матерью в прошлом, сейчас это не имело значения. Как и в детстве, Хлоя нуждалась в Кэрол, в ее жизненной силе, в помощи и любви, согревавшей ее детей на протяжении всех лет. То же самое чувствовал и Энтони. В нынешней беспомощности Кэрол было что-то такое, что заставило их снова ощутить себя беззащитными детьми. Оба они теперь были взрослыми и самостоятельными, и все же страх и сознание собственной уязвимости терзали их как никогда прежде. Ни Энтони, ни Хлоя даже представить себе не могли, что Кэрол не станет. Да и Джейсон, который хотя бы в силу своего возраста отдавал себе отчет в том, что рано или поздно каждый человек умирает, не мог смириться с мыслью, что эта истина вплотную приблизилась к Кэрол.

– Она справится, – попытался он подбодрить детей. Джейсон старался говорить уверенно, но сам он тоже боялся худшего, и это чувствовалось.

– А если нет? – прошептала Хлоя, когда они уже подъезжали к больнице.

– Тогда ее снова подключат к аппарату искусственного дыхания и повторят попытку, когда она окрепнет, – ответил Джейсон.