-Ничем не могу…
-Пожалуйста, проверьте еще раз.
Женщина раздраженно пролистала картотеку.
-Нет. Ничего нет.
-Вы правильно расслышали фамилию?
-Господи Боже! Я похожа на идиотку?
Она отвернулась. Что же делать? Ее главный козырь так глупо ускользал у нее из рук. Как же теперь искать ее в этом городе?
Инга снова наклонилась к окошечку.
-Постойте, ведь все трупы везут отсюда в судебную экспертизу, так?
-Почти все.
-И там их непременно регистрируют?
-Должны…
Через полчаса Инга неслась по коридору морга. В воздухе здесь стояла незыблемая смесь запаха формалина и разложения. Да и само это неуклюжее, мрачное серое здание тащило со дна ее души тяжеленный груз воспоминаний пятилетней давности. Взгляд ее скользнул по двери с надписью: «Большая секционная», в груди как будто перекусился какой-то проводок, и посыпали жаркие искры. Именно здесь, в этом коридоре она стояла тогда в окружении совершенно чужих людей, а другие такие же чужие люди там, за порогом опознавали два изувеченных тела. Именно тогда кто-то назвал их «телами», хотя для нее они все еще были папой и мамой.
Ее и теперь охватывал ужас. Но не суеверный бред от сознания, что она находится в одном здании с мертвецами. Ее пугало само место, где человеческое горе стало обыденностью. «Точно, как в нашем городе», - подумала она.
Инга вошла в какой-то кабинет с развешенными по стенам девицами в ярких купальниках и принялась рассказывать долгую, слезливую историю про какую-то родственницу, про потерянный адрес и про ужасную трагедию. Сердобольный работник разрешил ей пролистать регистрационный журнал. Они вместе разыскали нужный ей адрес, и она, рассыпаясь в благодарностях, тут же отправилась по нему.
Через открытую дверь Инга вошла в унылую квартиру. Поминки уже давно закончились, народу в доме оставалось мало, видимо, самые близкие помогали прибраться. Что бы ни случалось с людьми – большое счастье, или большое горе, все всегда сводится к горам немытой посуды.
Она заглянула в комнату, выискивая глазами мать Оксаны. Та, поникшая, сидела в темном углу рядом с какой-то пожилой женщиной.
-Мои соболезнования, - Инга медленно приблизилась к ним, мучительно чувствуя, что ее появление здесь и сейчас, конечно не верх деликатности. Мать едва глянула на нее и отвернулась.
-Опять ты… Как же ты мне осточертела, - голос ее был усохшим, выцветшим, напрочь лишенным какой-либо жизни.
-Простите. Давайте, я помогу что-нибудь…
Женщина сдавленно вздохнула.
-Ничего не надо. Тут хватает помощников.
Инга нервно кусала губы.
-Может быть… Мне лучше поговорить с кем-нибудь из родственников?
Женщина молчала, уставившись в пол.
-Да не с кем… говорить.
-Простите меня. Я понимаю ваше состояние. Это такое горе! Я знаю, что вам сейчас не до меня, и это совсем некстати, но все-таки… Может быть, теперь… Вы не изменили своего решения?
-Нет, - она покачала головой, - оставь меня в покое… Не буду я ничего писать.
-О чем это она? – спросила пожилая женщина – Насчет заявления, что ли?
-Да. Глупости какие-то, - она смахнула рукой слезу. Старуха подняла голову и пригвоздила Ингу взглядом.
-А может девчонка и права… Хорошо бы посадить этих гадов. Или хотя бы потребовать компенсацию…
-Компенсацию?!!! Компенсацию за мою доченьку? Да ты что?! Ах, моя бедная девочка, - она закрыла лицо руками и заплакала, раскачиваясь взад- вперед. Инга неуверенно подсела к ней и приобняла. Женщина не отстранилась, смиренно рыдая ей в плечо.
-Вы верите в Бога?
-Бог не помог моей девочке…
-Оксана сейчас в другом мире, гораздо более совершенном, чем наш. Там нет ни зла, ни насилия, ни боли. Думайте об этом.
-Я знаю, - она всхлипнула – На все воля Божья. Он их накажет!
-Да, может быть, когда-нибудь там… Но пока, здесь, на земле они творят чудовищные преступления, и это остается безнаказанным. Разве это нормально? Они будут творить беспредел и дальше, и все сойдет им с рук. Вы представляете? Неужели вам все равно? Ваша дочь умерла, еще толком не увидев ничего в жизни. Но зато успела пережить такой ад, что не дай Бог! И это было последнее, что она видела. Ради чего она погибла? Вы только подумайте, ради чего? Я даже не знаю, как это назвать. Ради секундной бредовой прихоти каких-то пьяных скотов, которые уже о ней забыли.
-О, Господи! Ну зачем ты мне все это говоришь? – взмолилась женщина. Инга видела, что своими словами буквально истязает ее, но непреклонно продолжала:
-Я хочу разбудить вас. Вы понимаете? Ваша дочь умерла в муках. Она должна была еще жить и жить, учиться, строить свою судьбу. И этого человека больше нет. Почему? Просто так! Им так захотелось. Эта девочка никогда не станет тем, кем мечтала, не встретит свою любовь, не побывает в странах, в которых хотела побывать… А им наплевать! Она погибла, а они будут продолжать жить, радоваться своей жизни и шляться по этой земле. Она никогда больше не сможет смеяться, а они смогут! Она никогда не будет смотреть в это небо, а они будут смотреть! Меня просто убивает эта мысль. Неужели вам безразлично?
-Хватит! Перестань! Не хочу ничего слышать! – она достала платок и стала вытирать лицо. Старуха рядом сотрясалась от гневного плача.
-Скажите, у вас есть еще дети?
-Да. И ради них я буду жить.
-Тогда подумайте хотя бы о них. Оксане уже ничего не угрожает. Но в нашем городе ведь ничего не изменилось. Кто завтра окажется на ее месте? Мы ведь все такие уязвимые.
-Нет!
-Да. Вы знаете, что я права.
Женщина закусила губу и уставилась на нее немигающими светлыми глазами. Она не могла уже ни плакать, ни возражать, ни злиться. Она просто бессмысленно таращилась на Ингу, как на инопланетное существо, более развитое, цивилизованное, но враждебное.
-Вы слышите меня? Скажите что-нибудь, - потребовала Инга.
-Уходи.
-Обещайте, что вы подумаете. Вы ведь не одна. Мы вместе их накажем.
-Да… - она совершила неопределенное движение рукой – Подумаю. А сейчас уходи. Пожалуйста. Просто уйди отсюда.
-Я прошу вас…
-Это я тебя прошу.
