— Боже милосердный! — прошептала Кири, сильно сжав рукой его руку. — Тебе не кажется, что Суиннертон узнал об интрижке и что это была его месть вам обоим?

Он кивнул.

— Я думаю, Гарриет была в такой ярости, что рассказала ему не только обо мне, но и о других своих любовниках, и он пришел в ярость, — сказал Мак. — После того как она умерла, Суиннертон, ссылаясь на ее так называемое предсмертное признание, передал дело в военно-полевой суд. Меня приговорили к телесному наказанию в виде порки с последующей смертной казнью через повешение.

— И как тебе удалось избежать виселицы? — содрогнувшись, спросила Кири.

— Спасли меня Алекс Рэндалл и мой брат Уилл, Мой сержант сообщил об этом Уиллу, и тот немедленно отправился к лорду Веллингтону, а Рэндалл тем временем помчался в лагерь, чтобы узнать, что происходит. — Мак невесело усмехнулся. — Если бы Суиннертону не хотелось так сильно унизить меня публичной поркой, я был бы мертв еще до прибытия Рэндалла. Ну а когда Рэндалл примчался, я рассказал ему, что, по-моему произошло на самом деле.

— Слава Богу, что он приехал вовремя и поверил тебе! — с горячностью воскликнула Кири.

— И что он — Рэндалл, — добавил Мак. — Он стоял перед зданием, в котором меня заперли, и твердил, что не верит в мою виновность, а если меня попытаются повесить на основе доказательств, полученных с чужих слов, это смогут сделать только через его труп.

— А как на это отреагировал Суиннертон?

— Когда Веллингтон и Уилл галопом примчались в лагерь, он визжал и угрожал Рэндаллу. Веллингтон приказал всем успокоиться и рассказать, что произошло, а Уилл тем временем отыскал свидетельницу избиения — служанку. Она получила серьезные травмы, но выжила. Служанка свидетельствовала, что у Гарриет была со мной любовная связь, но когда я уходил в ту ночь, ее хозяйка была жива и здорова.

— Она смогла опознать настоящего убийцу?

— Она сказала, что не видела этого мужчину отчетливо, но может с уверенностью заявить, что это был низкорослый португалец, — сдержанно проговорил Мак. — Скорее всего — вор.

— Ты думаешь, она узнала Суиннертона, но не осмелилась сказать об этом?

— Такова моя версия, но я могу ошибаться. Против него было не больше улик, чем против меня. На нем не было следов крови, но его жилище не обыскивалось, так что он мог переодеться и уже потом поднять тревогу. Согласно другой версии, я спал не только с хозяйкой, но и со служанкой, поэтому она солгала, чтобы выгородить меня.

— Зачем ей защищать человека, который убил ее хозяйку и чуть не убил ее? — спросила Кири. — Это противоречит здравому смыслу.

— Такие дела не имеют ничего общего со здравым смыслов,— сказал он еще более сдержанно. — Лорд Веллингтон постановил, что при отсутствии веских улик британский офицер не может быть подвергнут экзекуции. Сняв обвинения, Веллингтон настоятельно посоветовал мне продать свой офицерский патент и как можно скорее вернуться в Англию. Что я и сделал, — закончил Мак.

— Мудрое решение. Хотя тебе и не были предъявлены обвинения, ты не смог бы продолжать служить в том же полку.

— Я был рад вернуться в Лондон, хотя понятия не и мел, что буду делать. Потом ко мне зашел Керкленд и предложил заняться весьма необычным, но полезным делом. Мне показалось это очень заманчивым. Керкленд оказался гораздо лучшим владельцем игорного дома и информатором, чем солдатом.

— Наверное, убийство Гарриет так и осталась нераскрытым?

— Официально так и осталось. Этот инцидент погубил и его, и мою карьеру. Суиннертона подозревали не меньше, чем меня. Его семья оплатила ему перевод в вест-индский полк, поэтому он смог уехать, не дожидаясь еще большего скандала.

— Такой перевод сам по себе является наказанием, учитывая, сколько там всяких болезней, — сказала Кири. — У него довольно желтый цвет лица. Возможно, он продал офицерский патент по причинам, связанным со здоровьем.

— Я не слышал, что он вернулся в Лондон, наверное, это произошло совсем недавно, — сказал Мак. — Я без сожаления покинул армию. Но было бы лучше, если бы это произошло как-нибудь по-другому.

— Сожалею, что тебе пришлось пережить это. — Кири повернулась, положила голову ему на плечо и обняла свободной рукой за талию. Потом продолжала: — Судя по всему, Руперт Суиннертон — настоящее чудовище. К тому же он может оказаться одним из похитителей, хотя полной уверенности у меня нет, — сказала она. — Думаю, к нему следует присмотреться.

Мак припомнил то, что он знает о Суиннертоне: хладнокровный, как змея, этот человек приобрел в армии навыки, полезные для убийцы.

— Я стараюсь избегать предубежденности, но мне кажется, Руперт Суиннертон способен на что угодно.

— А я так надеюсь, что он виновен, — задумчиво сказала Кири. — Он очень неприятный человек.

— Значит, сегодня ночью мы сделали кое-что полезное. Хорошее начало для нашего расследования, — сказал Мак. Он наклонил голову и прикоснулся губами к гладкой округлости ее щеки. Она потянулась к его губам, и благодарность преобразовалась в страсть. Зеленое шелковое платье сводило его с ума с того момента, как Кири впервые его надела, а теперь ему больше всего хотелось снять с нее это платье и освободить ее груди — такие полненькие, такой безупречной формы. Запах, присущий только Кири, усиливался ароматом экзотических духов и изгонял из его головы все здравые мысли.

Ее колено скользнуло между его коленями… Но тут экипаж, скрипнув, остановился перед домом 11 по Эксетер-стрит.

Когда Мак прервал объятие, у него пульсировало все тело.

— Когда я рядом с тобой, здравый смысл, кажется, улетучивается сквозь окошко, — тяжело дыша, сказал он.

— Это вполне логично, — отозвалась она, с трудом сдерживая смех. — В экипаже мы одни, и нам хочется наброситься друг на друга.

— Ты хорошо разбираешься в логике, — сказал Мак, нежно прижимая ее к себе. — Наброситься и не выпускать из рук…

— Я научилась этому, наблюдая за кошками. Ее рука скользнула между его ног, и она с потрясающей точностью накрыла ладонью нужное место. — Логика подсказывает, что нам следует подняться в мою комнату и предаться безумной, страстной любви.

Глава 23

Слова Кири прочертили прямую линию от мозга Мака до его паха. Он изо всех сил старался овладеть собой, однако этому противился каждый мускул его тела. Но ведь они находились в наемном экипаже! Перед входом в свой временный дом.

— Мы сейчас выйдем из экипажа и оставим это безумие позади, — решительно заявил он. — Мы войдем в дом, разойдемся по нашим комнатам и заснем сном праведников. (Все это так, если не считать того, что он всю ночь будет лежать без сна, страдая от неудовлетворенного желания.)

— Ты говоришь глупости, — язвительно сказала она, стараясь отыскать свою шляпку. — Возможно, у нас нет будущего, но у нас есть настоящее. Мы страстно хотим друг друга, и мы живем сейчас за пределами наших обычных жизней. Пока продолжается это расследование, мы можем делать все, что пожелаем, без какого-либо неодобрения со стороны общества.

Стараясь прогнать эту соблазнительную картину, он распахнул дверцу и выскочил на улицу. На этот раз он не предложил ей руку, чтобы помочь выйти, потому что не осмеливался прикоснуться к ней, да и она вполне способна выйти из экипажа самостоятельно.

Она в зародыше пресекла его благие намерения, взяв его под руку. Не говоря ни слова, они поднялись по ступеням, и он отпер дверь. В маленькой прихожей для них была оставлена лампа с прикрученным фитилем. На столе горела всего одна свеча, а значит, остальные жители дома уже вернулись и легли спать.

Стараясь говорить как можно тише, он произнес:

— В Эдеме находились Адам, Ева и змей. Вы, леди Кири, несомненно, произошли от змея, который искушал Адама и Еву в обмен на их души.

Ничуть не оскорбившись, Кири рассмеялась:

— Я читала, что на самом деле змей соблазнил их возможностью физического познания друг друга. И с тех самых пор Адам и Ева не перестают с жадностью отведывать этого яблока. — Ее смех замер, и она сняла перчатки с элегантных рук. — Почему бы нам не сделать то же самое? Что в этом плохого?