Затем он медленно выпрямляется и тихонько выходит из комнаты, сжимая в руке крохотную прядку волос. Возвратившись к себе, он зажигает лампу над изголовьем кровати, затем с бьющимся сердцем разжимает ладонь — и замирает от счастья: волосы существуют на самом деле!
Глава четырнадцатая
Шарль увозит Жюлиа в дорогом автомобиле
На следующее утро Жюльен, Жюлиа и Пуна отправились на велосипедах в сторону Германта. Неширокая дорога поднималась по отлогому склону холма, среди зелени и птичьего щебета.
Они остановились передохнуть. Внизу простиралась приветливая долина Сен-Лу, с деревней, церковью XIII века и водонапорной башней более поздней постройки. А еще дальше в легкой дымке ясного и теплого июльского утра виднелась шиферная крыша родового замка.
Жюльен показал на стоявшую на обочине дороги маленькую заброшенную ферму, кругом заросшую сорняками и ежевикой.
— Помнишь наш пикник в прошлом году?
— Когда мы ежевику собирали? — спросила Пуна.
— А ты, Жюлиа, — сказал Жюльен, — упала в кусты!
— Как же ты тогда кричала! — подхватила Пуна.
— Так ведь больно же! Я вся была в царапинах! — без улыбки ответила Жюлиа.
— Подумаешь! Я же смог тебя оттуда вытащить!
Жюлиа ничего не ответила и села на велосипед. Пуна и Жюльен поехали за ней и вскоре обогнали ее: до вершины холма оставалось совсем немного, но Жюлиа берегла силы, чтобы не вспотеть: ведь в ее возрасте уже не подобает обливаться потом просто так, удовольствия ради.
— Ты что там копаешься? — крикнул Жюльен: он остановился чуть повыше и ждал ее.
И тут с довольно далекого расстояния послышалось гудение автомобильного мотора. Звук приближался, и вскоре рядом с Жюлиа затормозила маленькая спортивная машина.
— Подвезти тебя? — спросил Шарль, сидевший за рулем.
— Это твоя новая машина? — восторженно спросила Жюлиа.
Это был крошечный английский кабриолет с правосторонним рулем, что выглядело страшно шикарно, и с декоративными колпаками на колесах.
— Черт возьми! Это же «остин-хили»! — изумился Жюльен, слезая с велосипеда.
— Жюльен, ты заберешь мой велосипед!
Жюлиа наклонила к Жюльену руль велосипеда и села в кабриолет, который затрещал и через секунду исчез из виду, а ошеломленный Жюльен так и остался стоять на дороге.
— Такова жизнь, старина! — просто сказала Пуна.
Глава пятнадцатая
Лизелотта спасает почтальона
Клер тоже была не в духе. За обедом Жюлиа похвасталась, что в машине Шарля они достигли скорости в сто двадцать километров. Сам красавец-жених был далек от дурных мыслей. Он радовался, что смог усадить кузину в свою тачку. Он прокатил бы в ней маму, тетю, Клементину, служанок, конюхов и коров, если бы это могло доставить им такое же удовольствие, как ему.
После обеда он, естественно, захотел покататься с Клер. Но та заставила себя упрашивать. Шарль настаивал. Жюлиа восторгалась: «Вот увидишь, это просто упоительно!» Она любезно поделилась опытом. Ветер так и свистит в ушах! На поворотах очень страшно, заваливаешься на водителя, но на следующем повороте снова оказываешься на своем месте, если тебе этого хочется!
Невеста задыхалась от ярости! Даже Шарлю казалось, что маленькая кузина заходит слишком далеко! Она рассказывает то, чего не было!
Жюльен встал из-за стола, не дослушав о приключениях Жюлиа. Это действовало ему на нервы! Пуна вышла из дому вслед за ним. Они решили пойти к пруду.
Было очень жарко. Пуна и Жюльен улеглись у воды, скрытые со всех сторон высокой травой. Жюльен следил за крохотными насекомыми, которые на секунду-другую неподвижно зависали над поверхностью пруда, а потом вдруг срывались с места, чтобы зависнуть опять, несколькими сантиметрами дальше. Пуна жевала травинку и делилась домашними сплетнями.
— Позавчера Клементина показывала мне свои драгоценности, бриллианты вот такой величины, разные колье, целую кучу колец… Наверняка все это стоит огромных денег!
— Она же снималась в кино… В кино люди зарабатывают целые состояния!
Когда у Жюльена бывало плохое настроение, он охотно давал понять, что знает жизнь.
— А ты знаешь, почему она больше не снимается?
— Из возраста вышла! Ей же как минимум тридцать пять!
— Верно! — сказала Пуна и после минутного раздумья добавила: — Ты знаешь, что у нее было пять мужей?
— Пять?
— Да, пять! Три и два!
— Ухохоталась, наверно!
Пока они так философствовали, кто-то прошел по траве невдалеке от них. Это была Лизелотта, в легоньком платьице, с полотенцем под мышкой. Дети услышали, как похрустывают высохшие травинки. Дойдя до пруда, Лизелотта разделась и закрутила волосы в узел. Пуна наблюдала за ней, приподнявшись на локтях.
— Вот это да! Догола разделась!
Жюльен тоже приподнялся, чтобы посмотреть. Пуна прыснула от смеха, видя, как он завороженно глядит на входящую в воду Лизелотту. Но вот исчезли из виду ноги молодой немки, затем ее бедра и, наконец, талия. Когда Лизелотта превратилась в расплывчатое белое пятно на поверхности воды, Жюльен с пресыщенным видом снова улегся на живот.
— А что ты чувствуешь, когда видишь совсем голую девушку? — поинтересовалась Пуна.
— Это тебя не касается!
— Вот это и есть «натуральная блондинка»? — допытывалась девочка.
Тем временем немка быстро плыла кролем к противоположному берегу. Она вылезла, почти не запыхавшись, и села, опустив ноги в воду.
— Говорят, у таких вот блондинок нет темперамента, — не унималась Пуна.
Лизелотта распустила волосы и отжала их. Потом легла на спину. Ее почти не было видно за высокой травой.
По дороге, проходившей над прудом, ехал на велосипеде почтальон. Это был новый почтальон, молодой, высокий, нескладный, в форменной куртке со слишком короткими рукавами. Брюки тоже были ему коротки, и на уровне икр он сузил их прищепками для белья. Крепкий парень отлично смотрелся на велосипеде: голову он держал прямо, глаза устремлялись к горизонту, нос рассекал пространство, как форштевень корабля. Когда он развозил почту, то в замок заезжал в последнюю очередь, и Жюстина угощала его стаканчиком охлажденного розового вина, а он в знак благодарности галантно щипал ее за ягодицы: так у них было заведено.
Как случилось, что в этот день почтальон посмотрел в сторону пруда? Быть может, свет заходящего солнца бил ему в лицо и заставил опустить глаза? А может быть, бравый почтарь следил за прихотливым полетом бабочки над высокой травой. Суть не в этом!
Пуна и Жюльен увидели, как велосипед вдруг скатился с берега и, наткнувшись на камень, замер у самой воды: казалось, главное транспортное средство почтово-телеграфной службы собиралось нырнуть, но в последнюю минуту передумало, — а в результате его наездник оказался в воздухе.
Полет несчастного почтальона закончился на самой середине пруда. Он не умел плавать и уцепился за свою сумку, как за спасательный круг. Но сумка вскоре пошла на дно — слова оказались слишком весомыми.
— Помогите! Помогите! — кричал письмоносец.
Дочь Рейна уже стояла на берегу, стройная и мускулистая, в сиянии своей натуральной белокурости. Она крикнула во всю мощь своих легких:
— Ja! Ja! Уше иду!
И бросилась в пруд.
Несколькими секундами позже она вытащила бесчувственного почтальона на берег. Она мигом сняла с него одежду, включая длинные кальсоны, и зажала ему нос одной из прищепок для белья, которые обнаружила на его брюках. Затем набрала в грудь побольше воздуха и вдохнула в рот пострадавшему.
Почтальон шевельнулся. Лизелотта без промедления приступила ко второй фазе реанимации. Она уселась на живот почтальона, взяла его за руки и развела их в стороны, одновременно наклонившись над ним. Затем выпрямилась, притянув его руки к себе, наклонилась снова, снова выпрямилась, и так далее, в четком ритме.
— Eins! Zwei! Eins! Zwei!
