Результаты опыта превзошли мои ожидания. В земляной затычке была прогрызена круглая дырочка, совсем такая же, какую каменщица делает в цементном своде своего гнезда. В пробочке из сорго сделано круглое отверстие, аккуратное, словно пробитое машинкой. Такая же правильная дырочка оказалась и в бумажном кружочке: пчела не разорвала бумагу как попало. Итак, каменщицы оказались способными проделать работу, с которой их племя наверняка никогда не встречалось.

В те же дни я беру для опыта два нетронутых гнезда на камнях. На одном из них плотно прикрепляю поверх цементного свода кусок серой бумаги. Здесь, выходя наружу, пчеле придется прогрызть обычную земляную покрышку, а затем – бумажный листок. Вокруг другого гнезда я приклеил на камне маленький бумажный конус. Здесь те же два препятствия: цементный свод и бумажная перегородка, но между ними – пустой промежуток.

Результаты этих опытов резко различны.

Пчелы первого гнезда выбрались наружу: прогрызли земляную покрышку, прогрызли и бумагу, проделав в ней круглую дырочку. Во втором гнезде, под бумажным конусом, произошло иное. Пчелы проложили путь наружу сквозь свод и очутились под бумажным конусом. Найдя на некотором расстоянии новое препятствие – лист бумаги, они даже не попытались прогрызть его. Пчелы умерли под конусом.

Выйдя из своей земляной тюрьмы, пчела уже совершила все нужное для своего освобождения. Она заползала по крыше гнезда, а это означает конец работы и освобождение, прогрызать дорогу уже не нужно. И вдруг возникает новая преграда – стенки бумажного конуса. Чтобы преодолеть ее, пчела должна снова грызть, должна заняться тем, что она делает только один раз в своей жизни: второй раз прогрызать ход наружу. Приходится раздвоить единое по своей природе действие, и пчела не может сделать этого. Причина проста: побуждения к повторению уже проделанной работы нет. И каменщица погибает...

Перемещение гнезд

Не слишком тяжелые камни можно переносить и перекладывать как угодно. Поэтому гнезда каменщицы очень удобны для интересных опытов. Вот первый.

Я переношу метра на два камень с гнездом. Кладу его на открытом месте. Здесь он так же хорошо заметен, как и на прежнем, и пчела должна увидеть его.

Каменщица вскоре возвращается и летит прямо туда, где находилось гнездо. Она парит над пустым местом, приглядывается и садится именно туда, где лежал камень. Пчела долго и напрасно ищет, потом улетает, возвращается. Новые поиски – на лету или пешком, и все там же, где раньше был камень с гнездом. Внезапно пчела уносится вдаль и опять прилетает, опять ищет там, где остался след от перенесенного камня. Эти внезапные отлеты и быстрые возвращения, этот настойчивый осмотр пустого места повторяются много раз, прежде чем пчела улетит совсем. Конечно, она видела перемещенное гнездо, пролетая над ним много раз. Но она не признавала его своим: для нее это гнездо чужое, принадлежащее другой пчеле.

Опыт часто заканчивается тем, что каменщица даже не посетит камня, перенесенного всего на два метра, и улетает окончательно. Если расстояние совсем небольшое, например один метр, то пчела рано или поздно подлетит к камню с ее гнездом. Она ползает по камню, даже засовывает голову в незаконченную ячейку, колеблется. И все же она уходит туда, где должно было бы находиться ее исчезнувшее гнездо, и возобновляет там напрасные поиски. Перемещенное гнездо даже после тщательного осмотра она не признает своим, хотя оно никем не занято. Я навещал перемещенное гнездо через несколько дней, и оно оказывалось покинутым. Открытую и наполовину заполненную сладкой едой ячейку грабили муравьи, начатая ячейка осталась недостроенной. Перемещенное гнездо было навсегда оставлено его хозяйкой.

Этот факт не позволяет мне сделать вывод, что пчела, способная прилететь к своему гнезду за несколько километров, не умеет найти его на расстоянии метра. Я думаю иное. Пчела крепко помнит место, на котором помещалось гнездо, и она упрямо возвращается к нему, хотя гнезда уже нет. О самом гнезде она имеет очень смутное представление. Пчела построила его, наполнила ячейки сладким тестом, и все же она не узнает гнезда и покидает его лишь потому, что камень, на котором оно помещалось, лежит теперь на другом месте.

Странная память у насекомых! Она очень сильна при распознавании местности вообще, и она же крайне ограничена при узнавании своего собственного жилья. Я охотно назвал бы такую память топографическим инстинктом: ей известна карта местности, но незнакомо собственное гнездо. К такому выводу нас уже привели бембексы. Если открыть ее гнездо, то оса уже не интересуется личинкой, корчащейся на солнце. Она не узнает теперь своего гнезда, хотя раньше отыскивала с изумительной точностью место входной двери.

Сомнения в том, что каменщица находит свое гнездо лишь по месту, которое занимает камень с ним, можно устранить другим опытом.

Я убираю гнездо одной пчелы и кладу на его место другое. Оно взято по соседству и находится примерно в таком же состоянии. Перемену гнезд я делаю в отсутствие их хозяек. В этом, чужом гнезде, оказавшемся на месте ее собственного, пчела устраивается без каких-либо колебаний. Если она строила, то продолжает строительные работы, если начала носить в ячейку провизию, то летит за взятком и заканчивает снабжение чужой ячейки. Она и не подозревает подмены, не отличает своего гнезда от чужого и работает над чужой ячейкой словно над своей.

Через некоторое время я возвращаю каменщице ее собственное гнездо. Она не замечает этой перемены и продолжает работать. Новая перемена – и те же результаты.

Подставляя поочередно на одном и том же месте то чужое, то собственное гнездо, я убедился, что каменщица не в состоянии отличить свое гнездо от чужого. Каждый раз она спокойно продолжала начатую работу: лежал бы камень с гнездом на первоначальном месте.

Опыт можно сделать более интересным, если взять два соседних гнезда. Нужно подобрать такие, работы в которых находятся примерно в одном состоянии. Я меняю эти гнезда местами. Расстояние между ними едва равняется трем дециметрам, и каждая из хозяек видит разом оба жилища. Они могли бы различить свое от чужого, но по возвращении каждая садится на подставленное гнездо и продолжает работу. Можно сколько угодно раз менять эти гнезда, и обе каменщицы будут поочередно работать то над своей, то над чужой ячейкой.

Не является ли причиной большое сходство между обоими гнездами? Ведь я выбирал поначалу насколько возможно одинаковые из боязни, что пчелу отпугнет изменившаяся внешность гнезда. Мои предосторожности основывались на подозрении, что пчела достаточно проницательна, и я ошибся: ее не оказалось.

Теперь я беру два гнезда, совсем не похожих друг на друга. Единственное условие: в гнезде должна иметься такая ячейка, чтобы пчела смогла продолжать работу, начатую еще до перемещения гнезд. Первое гнездо старое, в его крыше восемь выходных дырочек – отверстий ячеек прежних обитателей. Одна из этих ячеек уже починена, и пчела начала носить в нее провизию. Второе гнездо новое. Здесь нет цементной покрышки, и оно состоит пока всего из одной ячейки» в которой лежит немного медового теста-

Я меняю эти гнезда местами. И что же? Пчелы мало смущены этим и не колеблются долго в выборе гнезд, между которыми едва ли метр расстояния. Владелица старого гнезда, найдя вместо него всего одну ячейку, осмотрела камень и без особых задержек сложила принесенную провизию в новую ячейку. Она сделала это не потому, что спешила освободиться от тяжелой ноши: улетев, она вскоре вернулась с новой порцией провизии. И она повторяет эту работу еще и еще и будет носить провизию до тех пор, пока я не помешаю ей в этом занятии.

Другая каменщица находит на месте своей единственной ячейки обширную постройку из восьми комнат. Поначалу она находится в большом затруднении: в какой из восьми ячеек была начата работа по снабжению ее провизией! Пчела осматривает поочередно все ячейки, спускается на самое дно их. В конце концов она находит то, что искала: ячейку, на дне которой лежит немного медового теста. С этого момента она делает то же, что и соседка: принимается носить провизию.