Для того чтобы выйти замуж за Рео, я должна была развестись, получить субсидию на экспедицию, а также разрешение Годдарда ³⁹на годичный отпуск в музее. Когда я доверительно сообщила ему, что со всем этим связан и роман, он радостно содействовал осуществлению моих планов. К тому же мне надо было подготовиться к экспедиции. Эта подготовка среди многого прочего включала подбор целой батареи тестов и игрушек для моей работы с детьми. В ряде случаев мне все это пришлось придумывать из головы, так как в моем распоряжении не было прецедентов, на которые можно было бы опереться.

Эта зима была трудной и в другом отношении. Все мои друзья знали, что я собираюсь выйти замуж за Рео, в то же время Лютер никому не говорил, что он также собирается жениться. Я часто с ним виделась, для того чтобы поговорить о его планах. Все это шокировало отца, который придерживался мнения, столь распространенного в прошлых поколениях, мнения, по которому встречи между супругами, намеревающимися развестись, были чем-то отвратительным, чем-то вроде инцеста. Это шокировало и моих друзей. Они полагали, что я эксплуатирую Лютера, играю его чувствами. Мне было очень трудно жить в ситуации, которую так ложно понимали. Облегчало только одно: я знала, что в конечном счете все узнают истину.

Тем не менее мне было трудно выносить критику моего бессердечия большинством моих друзей, осуждавших меня, когда у них оставалось время от собственных передряг. Вот почему для меня было громадным облегчением, когда наш семейный очаг, состоявший в конце из пяти членов, в июне распался. Ко мне прибыла Рут, преподававшая на летних курсах. В конце лета она отправилась в экспедицию, а я отбыла на длительное время на остров Манус. До моего отбытия мне показали только макет моей первой книги, и прошло много месяцев, прежде чем я узнала, что эта книга стала бестселлером.

Глава 13. Манус: мышление детей у примитивных народов

Мы планировали пожениться в Сиднее. Но когда я была уже в дороге, Рео под впечатлением упорного неверия Радклифф-Брауна в нашу предстоящую женитьбу забеспокоился и поменял наши планы. Когда мое судно причалило к берегу в Окленде, на Новой Зеландии, Рео появился на борту и объявил, что мы поженимся сегодня. В магазине не нашлось обручального кольца маленьких размеров, нам пришлось отдать кольцо в переделку, и это заняло почти все время стоянки. Мы попали в бюро регистрации браков почти перед закрытием и вернулись на судно, когда оно уже собиралось отчаливать. Затем мы прибыли в Сидней и поставили Радклифф-Брауна перед свершившимся фактом.

Было решено, что мне предстоит работать на островах Адмиралтейства среди народа манус, так как никто из современных этнографов еще никогда не работал здесь. Что же касается моих личных интересов, то я просто хотела поработать в среде какого-нибудь меланезийского народа, добыв тем самым сведения, полезные для музея, и решив для себя проблему, в чем мышление взрослых у примитивных народов, мышление, о котором говори лось, что оно аналогично мышлению детей цивилизованных народов, отличается от мышления их собственных детей. Рeo поговорил с правительственным чиновником, служившим па острове Манус, и тот посоветовал ему выбрать предметом исследования жителей свайных построек, поставленных прямо в лагуне, на южном побережье острова. Чиновник считал, что жизнь там куда более приятна, чем в остальных частях острова. Мы разыскали несколько старых текстов манус, собранных в свое время каким-то немецким миссионером, и нашли краткое описание этого парода, сделанное немецким исследователем Рихардом Паркинсоном ⁴⁰, и это было все.

Когда мы прибыли в Рабаул, который тогда и был центром этой мандатной территории Новая Гвинея, нас встретил антрополог Э. П. У. Чикиери, состоявший на правительственной службе; он предложил предоставить в наше распоряжение Боньяло, школьника манус, чтобы помочь нам начать изучение языка, Боньяло отнюдь не был в восторге от перспективы вернуться на Манус, но у него не было выбора. Из Рабаула мы отбыли на Манус, имея на своем попечении Боньяло. Десять дней мы прожили в гостях у окружного правительственного чиновника, а в это время в деревне готовились к нашему поселению. Случайно мы услышали, что Мануваи, другой мальчик из деревни Боньяло, только что завершил свою работу по контракту. Рео сходил поговорить с ним и нанял его. Так в нашем распоряжении оказалось два мальчика из одной и той же деревни Пере, и мы решили, что нам надо ехать работать именно туда. Сорок лет спустя Мануваи все еще любил рассказывать, как он удивился, когда в молодости перед ним предстал странный молодой белый человек и заговорил с ним на его родном языке.

Было устроено так, чтобы верховный вождь южного побережья острова отвез нас и наши вещи в Пере в своем каноэ. Плавание морем длилось с раннего утра до полуночи, когда, очень голодные — Рео считал, что манус будут смущены, если мы возьмем пищу с собой,— мы прибыли в залитую лунным светом деревню. Дома с конусообразными крышами стояли на высоких сваях в мелкой лагуне среди крохотных островков, покрытых пальмами. На расстоянии виднелась темная масса большого острова Манус.

Мне следовало направить мой первый квартальный отчет в Нью-Йорк, и в первый же день по прибытии мы стали очень напряженно работать, фотографируя жителей деревни — мужчин с волосами, связанными в узлы, руками и ногами, украшенными лентами с бусинами из смолы орехового дерева, женщин с бритыми головами и вытянутыми мочками ушей, шеями и руками, с которых свисали волосы и кости мертвых. Центральная лагуна была оживлена: повсюду отчаливали лодки с грузом свежей и копчёной рыбы, которую предполагалось обменять на рынке на таро, орех для бетеля ⁴¹, бананы и листья перца. Манус, как оказалось, торговый народ, вся жизнь которого сосредоточена вокруг обменных операций: на рынке у жителей отдаленных островов вымениваются крупные вещи — стволы деревьев, черепахи и прочее; между собой осуществляются обмены, связанные с брачными выплатами, в которых прочные ценности: собачьи зубы, раковины, а с недавних пор бусы отдаются за предметы потребления — пищу и одежду.

Так началась лучшая экспедиция, которая у нас когда-либо была. Добуанцы Рео были суровой трупной колдунов, где каждый был врагом своих ближайших соседей, а каждому женатому мужчине или замужней женщине периодически приходилось жить среди враждебных и опасных родственников жены или мужа. Поэтому Рео был очарован этим новым народом, куда более открытым и неподозрительным. Однако прошло много времени, прежде чем он понял, что у них нет страшных тайн и секретов. Однажды мы работали в противоположных концах одного жилища: я — с женщинами, собравшимися вокруг покойника, а Рео — с мужчинами. Периодически к дому подплывали каноэ, из которых высаживались все новые и новые группы скорбящих. Они пробегали через дом и бросались, рыдая, на труп. Пол свайной постройки опасно колебался, и женщины умоляли меня покинуть дом. Они боялись, что пол в любую минуту может рухнуть и мы все окажемся в воде. Я послала на этот счет записку Рео. Он написал мне в ответ: “Оставайся здесь. Они, по-видимому, не хотят показывать тебе что-то”. Я отказалась уйти. Тогда люди, думавшие о моей безопасности, и только о ней, были вынуждены перенести тело покойника в другой дом, где мне было безопаснее.

Каждый из нас уже изучил по одному языку Океании, и сейчас мы вместе работали над языком манус. Нашим первым учителем был Боньяло, школьник, предоставленный в наше распоряжение властями в Рабауле. Он немножко, очень немножко говорил по-английски. Ни один из нас не знал пиджин-инглиш, главного языка-посредника этого района ⁴². Поэтому нам пришлось учить не только манус, но и пиджин — неприятная побочная задача. Когда Боньяло, невероятно глупый мальчик, не мог объяснить, что такое мвеллмвелл(это полное дорогое убранство невесты, состоящее из ракушечных денег и собачьих зубов), Рео приказал ему пойти и принести эту мвеллмвелл,чем бы она аи была. Я все еще слышу вопрос изумленного Боньяло: “Захватить с собой — что?!” Точно так же ответил бы любой из нас, если бы ему приказали принести полный спальный гарнитур, для того чтобы проиллюстрировать какое-нибудь грамматическое правило. Насколько я была поражена неприятными чертами манус как народа в сравнении с самоанцами, настолько же Рео был приятно удивлен, сравнив их с добуанцами. И ни один из нас не отождествлял себя с ними. Манус — пуритански настроенные, трезвые, энергичные люди. Души предков непрерывно побуждали их к деятельности, наказывали за малейший сексуальный проступок, за легкое прикосновение, например, к телу представителя другого пола даже тогда, когда рушилась хижина, или же за сплетни, когда две женщины беседовали о своих супругах. Духи наказывали их за невыполнение бесчисленных экономических обязательств, а если они их выполняли,— то за невзятие на себя новых. Жизнь у манус очень напоминала шагание вверх по эскалатору, бегущему вниз. Мужчины умирали рано, не дождавшись детей своих сыновей. Они терпели нас, коль скоро мы обладали чем-то, в чем они нуждались, и даже по временам проявляли заботу о нашем благополучии. Но это не помешало им отказать нам в продаже рыбы, когда запас нашего обменного табака был исчерпан. В действительности отношение к нам было очень утилитарным. Дети были очаровательны, по у меня всегда стоял перед глазами образ взрослых, которыми они вскоре станут.