Солнце грело нещадно, словно это был не юг Швеции, а какая-нибудь Калифорния или Ривьера. И такая погода стояла уже второй месяц. Даже вода в заливе прогрелась настолько, что можно было плавать часами. Похоже, правы ученые, говоря о глобальном потеплении климата на планете. Во всяком случае, что-то в природе явно сдвинулось с привычных мест, и, если так пойдет дальше, в суровой Скандинавии скоро появятся и свой Канн, и своя Ницца…

Жаклин лежала на животе, подставив спину солнечным лучам и ощущая под пальцами босых ног мягкий нагретый песок. Взрыв звонкого детского смеха вырвал ее из полузабытья. Она недовольно поморщилась: началось!.. Мало кто знал об этом уединенном пляже. Потому она и приходила сюда, желая побыть в одиночестве и восстановить физические и душевные силы.

Восемь долгих месяцев Жаклин провела в путешествиях, посещала благотворительные организации, в которые были вложены ее деньги, и теперь чувствовала себя совершенно измученной. Ей не выдержать сейчас ни малейшего волнения, в особенности такого, которое вновь вернет ее в прошлое. Приподнявшись на локтях, она заслонила от солнца глаза.

У воды, ярдах в пятидесяти от нее, играл мальчик семи или восьми лет. Несколько мгновений Жаклин как зачарованная смотрела на него, не в силах отвести взгляд, потом отвернулась и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором предстал другой мальчик, ровесник этому. Но черты его лица расплывались, ускользали… Неудивительно, ведь у Жаклин нет его фотографии. И никогда не будет.

Нет, это уж слишком. Вскочив на ноги, она натянула поверх купального костюма голубые джинсовые шорты и зеленую трикотажную майку, сунула ноги в пляжные сандалии и побросала вещи в большую полотняную сумку. Она не останется здесь ни минуты. Закинув сумку в темно-вишневый «порше», она села за руль, включила зажигание, резко нажала педаль газа и на бешеной скорости выехала на шоссе.

Легкий ветерок с моря, расстилавшегося далеко внизу, шевелил рыжие волосы Роджера Томпсона, его ярко-зеленые глаза бесстрастно следили за стремительным движением спортивной машины с открытым верхом по извилистой дороге. Водитель так резко выкручивал руль, что автомобиль заносило на каждом повороте. Наконец красная точка достигла подножия холма и понеслась вдоль берега залива со скоростью никак не меньше сотни миль в час.

Лицо Роджера, с правильными чертами, словно высеченными из камня, хранило холодно-равнодушное выражение. Это было гордое и по-мужски привлекательное лицо с волевым подбородком и неожиданно чувственным ртом.

Прежде чем «порше» исчез из поля зрения, Роджер успел разглядеть гриву русых волос, развевающихся на ветру. Рев мотора стал глуше и наконец совсем затих. Воцарилась тишина. Роджер перегнулся через парапет. Закатанные до локтей рукава рубашки открывали сильные загорелые руки, в распахнутом вороте виднелись мягкие завитки рыжеватых светлых волос. Мышцы длинных ног, обтянутых выгоревшими джинсами, напряглись. Он оперся ладонями о парапет, отделявший террасу от обрыва, и застыл в ожидании. Губы тронула мрачная усмешка, но глаза, устремленные вдаль, оставались холодными.

Стремительно подъехав к вилле, Жаклин резко затормозила и хмуро оглядела незнакомую машину, припаркованную на площадке перед домом. Ее пальцы крепче сжали руль. Она так надеялась, что хотя бы гостей сегодня не будет, но, как видно, ошиблась. Однако уже через секунду лицо ее прояснилось. Жаклин вообще отличала резкая смена настроений, особенно в последнее время. Может, и неплохо будет провести остаток дня в обществе друзей. Напрасно она так поспешно сбежала с пляжа. Совершенно бессмысленный поступок! Свой кошмар она несла в себе. Дьявол, мучивший ее, находился при ней неотлучно, разве от него убежишь?

Как она ни старалась, работа не занимала ее мысли целиком. Периоды лихорадочной деятельности сменялись неделями полной апатии. Благотворительность, сопряженная с путешествиями по всему свету, отнимала у нее много сил и ни на йоту не прибавляла душевного равновесия. Ее паническое бегство с пляжа — лучшее тому доказательство. Так что чье-то присутствие — это как раз то, что ей нужно. Лишь бы отвлечься от мыслей о прошлом… Пожалуй, следует почаще приглашать знакомых в гости. Правда, вилла принадлежит ее тете Линде, но Жаклин была уверена, что тетушка не станет возражать. Линда обожала вечеринки.

Подхватив пляжную сумку, Жаклин вышла из машины, захлопнула дверцу и заторопилась в прохладу холла. Какое блаженство очутиться в этом просторном доме с белыми стенами и высокой черепичной крышей, служившем надежной защитой от неожиданной жары короткого скандинавского лета. Перед домом находилась терраса, от которой широкая лестница вела к крытому бассейну. Еще ниже, под крутым обрывом, расстилались синие воды залива.

Жаклин приехала сюда шесть лет назад подобно тому, как возвращается в свою нору раненое животное, и со временем обрела нечто вроде покоя. Она чудом сохранила рассудок, но ее жизнь резко изменилась. Лучше сказать, прежняя Жаклин умерла. Осталось лишь тело, лишенное души. Она пыталась заняться работой, общением с людьми, чтобы доказать себе, что еще жива. Иногда это удавалось, но порой какой-нибудь пустяк выбивал ее из колеи и болезненно напоминал, что от прежней, полной сил и надежд молодой женщины осталась лишь красивая оболочка.

Да, я все еще красива, равнодушно подумала Жаклин, задержавшись на минуту перед зеркалом в золоченой раме. Порылась в сумке, достала щетку и попыталась привести в порядок роскошные русые волосы, буйными волнами разметавшиеся по плечам. От сумасшедшей гонки она раскраснелась, горячий румянец окрасил ее нежную, золотистого оттенка кожу.

От отца-американца Жаклин унаследовала высокий рост и стройность, от матери-шведки — еще и яркую внешность и, как ни странно, необузданный, отнюдь не скандинавский темперамент. Талия у Жаклин тонкая, а грудь — полная и упругая. Когда она была еще подростком, эта вызывающая женственность очень смущала ее и доставляла немало неприятностей, привлекая жадные мужские взгляды. Но сейчас Жаклин лишь мельком оглядела себя в зеркале, не испытывая никаких эмоций. Она на собственном горьком опыте убедилась, что высокие скулы, большие серые глаза и чувственные губы сами по себе не приносят счастья.

Сознание собственной вины, гложущее разрушительное чувство, медленно, но упорно, словно смертельная болезнь, подтачивало жизненные силы Жаклин. Будь судьба к ней милосерднее, все было бы кончено еще шесть лет назад. Но тогда Жаклин выжила, а со временем поняла: Бог уготовил ей гораздо более жестокое, чем смерть, наказание, которым она должна искупить свою вину, — непрерывные душевные муки.

Шаги за спиной отвлекли ее от тяжелых раздумий. Расправив плечи, Жаклин повернулась и оказалась лицом к лицу с фру Кнутсен, экономкой тетушки Линды. Одетая в зеленое платье и белоснежный фартук, пожилая женщина почтительно остановилась на некотором расстоянии от Жаклин и сложила руки под объемистой грудью. Ее добродушное лицо расплылось в широкой улыбке.

— Рано вернулись, милочка, — заметила она.

Жаклин бросила щетку в сумку и отвернулась, чтобы скрыть легкую усмешку.

— На пляже было слишком много народу, Грета. Что, у тетушки гости?

— Госпожа уехала в Мальмё. Около часа назад приехал какой-то джентльмен и спросил вас. Я сказала, что вас нет дома и мне неведомо, когда вы вернетесь. Он решил дожидаться. Гуляет в саду, над обрывом.

Жаклин слегка поморщилась и посмотрела поверх головы Греты, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь толстые стены и увидеть незваного гостя.

— Чего он хочет?

Фру Кнутсен пожала плечами.

— Сказал только, что желает видеть вас. Он очень молчаливый, этот англичанин…

Жаклин вздрогнула и тут же пожала плечами: англичанин… ну и что? Это еще ничего не значит, среди ее знакомых есть люди самых разных национальностей. Вероятно, их представили друг другу на какой-нибудь вечеринке, и тому типу это показалось вполне достаточным для визита без приглашения. Она сама виновата, вернее, ее репутация, которую Жаклин приобрела вскоре по возвращении в Швецию. Все, что было потом, не смогло стереть первого впечатления. У светского общества хорошая память. Что ж, ей не привыкать ставить на место наглецов.