– Тогда я ухожу. – Дэрри открыл дверь, потом засомневался. – Я уже ушел.

Он оглянулся на нее, и она дрогнула… от его красивого лица с лукавым выражением, от его страсти, которая явно читалась в его лице, и легкой мальчишеской улыбки уголками губ.

– Ну, пока. – Он шагнул за дверь.

– Нет, постой! – позвала Алексис, шагая вперед, но тут же сдержалась, ненавидя себя.

Еще одна ошибка. Но какой от нее вред? Только одна ночь вдвоем. Ей это нужно. Она это заслужила. Ведь она не уступит ему, а одержит свою маленькую победу. Она здесь главная. Она заставит его сделать то, что она хочет. А завтра она скажет, что больше не хочет его видеть.

Дэрри развернулся и снова вошел в квартиру, захлопнул дверь и быстро приблизился к Алексис, поцеловал ее страстно, прижимаясь к ее телу, его руки скользнули под халат, он ласкал ее, и прикосновения были одновременно теплыми, уверенными и чувственными, его пальцы скользили по ее груди, потом ниже, между ног, и она встала так, чтобы дать ему возможность сделать ей приятно.

Подхватив Алексис на руки, он понес ее в спальню, целуя на ходу ее грудь, но в то же время Дэрри успел бросить взгляд в гостиную, в сторону окна, за которым открывался роскошный вид на ночной Нью-Йорк с мерцающими зданиями, заметить ее сумочку на полу и точно запомнить, где она лежит.

Морти Рикнер был человеком с прошлым, и оно его беспокоило. Жена Морти, писательница-романистка Джун Хокинс, вышла за него в возрасте девятнадцати лет. Она всегда была серьезной, начиная с самого детства. Ее заботило плачевное состояние мира и снедало тайное желание написать великий современный роман, но вместо этого она вымучивала затянутые любовные романы для канадского издательства «Арлекин»[6]. Будучи ребенком, Джун постоянно задавалась вопросом о том, как спасти землю от ужасов промышленности, от загрязнения и неизбежного окончательного уничтожения вследствие ядерной войны. И это детское качество сопровождало ее и во взрослой жизни. Джун участвовала в акциях протеста и маршах и постоянно писала письма политикам, требуя изменить курс, который она считала явно вредным.

Джун не одобряла деловых занятий Морти, его жизни в обмане. Она презирала рекламу и даже переключала каналы во время рекламных пауз, даже если это были ролики, выпущенные компанией Морти. Но Морти любил ее всем сердцем, его покорили ее сострадание и способность всерьез очаровываться даже самыми простыми вещами.

После краха коммунистических режимов в Европе она загорелась энтузиазмом, которого он никогда еще не видел, но вскоре снова впала в депрессию, когда в Восточной Европе начались этнические войны и гражданские беспорядки.

Ее убили обещания. Так считал Морти. Неисполненные обещания. Все эти неисполненные обещания. Ее многочисленные надежды на перемены, которые так и не сбылись. В каком-то смысле Морти и себя винил в ее смерти, либо из-за того, что провоцировал ее неуравновешенность постоянными спорами в защиту своей профессии, либо потому, что его просто изначально привлекал такой тип женщин.

Почему она привлекала его? В решении этого вопроса он положился на помощь доктора Ларсона, своего психиатра, но через два года сеансов и потраченных на них десятков тысяч долларов он так и не приблизился к ответу на это вечно ускользающее почему. Единственное, что он действительно понимал в своем состоянии, это то, что в нем все больше росло безразличие к профессии, будто только через отстранение от бизнеса он мог должным образом ее оплакать, почтить ее смерть. Ему приходилось постоянно бороться с этим чувством, глубоко копать внутри себя, чтобы достать энтузиазм, которого требовала от него работа.

Его память постоянно проигрывала ту сцену, когда он поздно возвратился домой из офиса, зашел в ванную и нашел там Джун, ее нагое тело в ванне, и только идеальный овал ее лица белел над темно-красной водой.

Морти сидел в баре «Расти» напротив портового автобусного терминала на 8-й авеню, потягивал вишневый ликер и думал об Алексис. Он прогулялся к терминалу посмотреть, как приезжают в город люди, увидеть их лица, восторженные или утомленные. Его отчего-то успокаивало то, что город постоянно пополняется новыми лицами, тем самым повышая его шансы встретить новую женщину. Он покачал головой, осознавая это. Есть ли еще в городе такой же одинокий и жалкий человек, как он?

Мысли снова привели его к Алексис. Было в ней что-то напоминавшее ему о Джун. Ему бы хотелось сейчас увидеть ее. При этом он же сам дал ей выходной, поэтому мог предположить, что она решит отоспаться дома. Может, нагрянуть к ней в гости? Интересно, как она отреагирует?

Повернувшись на барном табурете, он оглядел хорошо одетых посетителей: пары и одиночки. Все они выглядели так, будто только что сошли со страниц «Вога» или «Джи-Кью». У него возникло ощущение, что одним своим видом они пытаются поставить его на место. У всех пышные шевелюры и идеальные черты лица, а он тридцатисемилетний лысеющий очкарик. Ну ничего, не так уж он и плох, заверил он себя.

Допив, он опустил руку на стойку и крикнул бармену, чтобы тот долил ему стакан. Еще пара глотков, и он соберется с духом, чтобы поехать домой к Алексис и увидеть, как она уходит на встречу с кем-то. Он уже часто это делал. Морти следил за ней, знал ее любимые магазины, знал китайский продуктовый магазин, где она каждый второй день покупает красный грейпфрут, кофейню «Желудь» на углу 50-й и Мэдисон-авеню, где она пьет эспрессо без кофеина.

Морти был экипирован коричневым париком и усами, которые наклеил перед тем, как отправиться к ее дому. Еще в эти поездки ему нравилось надевать контактные линзы. Морти как-то прошел в пяти метрах от Алексис, и она его не узнала. Он с восторгом увидел естественное выражение на ее незаинтересованном лице.

Однажды в «Желуде» он сел у стойки и ждал, пока она выйдет из закутка, где сидела, потом проскользнул туда, сел на ее место, взял салфетку, которой она вытерла губы, и прикоснулся пальцами к следу розовой помады. Он поднял салфетку к лицу, делая вид, что вытирает рот, но, чуть прижав ее к губам, закрыл глаза и вдыхал ее запах, слабый аромат ее духов.

– Вы готовы сделать заказ? – вдруг спросил кто-то, Морти испуганно открыл глаза и увидел официантку, стоявшую около него и глядевшую на растерянное выражение его лица.

Когда Алексис находилась в его кабинете, он изо всех сил старался сдержаться и не встать из-за стола, чтобы дотронуться до ее волос, провести пальцами сквозь их блестящие волны. Если б только он мог прижаться губами к ее губам. Он подумал о картонной коробке с камуфляжем на заднем сиденье машины. В нем Морти выглядел на десять лет моложе. Не это ли нужно Алексис: может быть, она больше бы заинтересовалась им, если бы он носил парик постоянно? Возможно, он наденет парик, контактные линзы и заглянет к ней в гости. Она будет шокирована? Довольна его новым имиджем? Посмеется над ним?

Он едва заметно покачал головой, осуждая себя, и нахмурился, уставясь в барную стойку. Морти чувствовал, что теперь уже он не на своем месте. С тех пор как умерла Джун, ему все время было не по себе. Он мечтал о том, чтобы объяснить все это Алексис, излить перед ней душу, ему казалось, что она его поймет. Морти взял ее на работу через три недели после похорон жены. Он подыскивал контактора, но в глубине души знал, что ему нужен компаньон, замена.

Когда он проводил собеседование с женщинами, их квалификация стояла для него на втором месте. На самом деле он искал в них черты и качества Джун. И вдруг перед ним села Алексис, такая похожая на Джун, умная, но без ее мрачности, красивая, но еще не раненая и не испытывающая стыд от своей красоты, чувствительная, но не забитая горестями. Ее появление было словно подарок, новый центр притяжения, который мог отвлечь его от мрачных, угнетающих мыслей.

Слушая, как она говорит, он скосил глаза на ее резюме и посмотрел на ее адрес и отметил яркие детали предыдущей деятельности. После этого ему понадобилось каких-то несколько минут, чтобы принять решение впустить ее в свою жизнь, взять на работу, убедить себя в том, что когда-нибудь она станет его женой.