Он вынул из кармана листок бумаги и прочитал что-то про себя, а потом обратился к Ли:

— Я тут кое-что написал, и мне нужна твоя помощь. Вчера я заметил, что ты хорошо разбираешься в отношениях между мужчинами и женщинами.

— Нет, — удивилась Ли. — У меня и мальчика-то никогда не было.

— Но ты ведь знаешь, как мне надо говорить с Джейн Хартли, чтобы произвести на нее впечатление.

— Оставайтесь самим собой, Джон Хардин. Ей это понравится.

— А что, если ты будешь играть роль Джейн, а я — самого себя? — попросил он.

— Господи Иисусе! — воскликнул я.

— Все нормально, папочка, — остановила меня Ли. — Джон Хардин, читайте этот ваш текст, а я попробую сыграть роль мисс Хартли.

— Она натуралист. Ученый. Поэтому мне следует попытаться вести разговор на интересующую ее тему. Дать ей сразу понять, что нас с ней волнует одно и то же. Итак, мы сели за стол и заказали ужин. Лично я — только овощи. Вдруг она окажется вегетарианкой и ненавидит людей, употребляющих в пищу животных, которых она поклялась защищать?! Тогда весь вечер может пойти насмарку.

— Я заказала бы то, что вам самому нравится, Джон Хардин, — посоветовала Ли.

— Хорошая идея, — сказал он, записывая что-то на своей бумажке. — Тогда я закажу рыбу. Ведь как мне известно, некоторые вегетарианцы иногда едят рыбу. А я люблю рыбу. Ну, теперь скажи что-нибудь. Притворись, что ты Джейн.

Ли задумалась, а потом сказала:

— Какой у вас сегодня красивый галстук, Джон Хардин. Он так подходит к вашему костюму. Как хорошо, что вы уже не нудист.

Джон Хардин смутился, сверился со своими записями и произнес:

— Вы знали, Джейн, что мужская особь ночной бабочки испускает звуковые волны такой силы, что они могут убить в полете других насекомых?

Он взглянул на Ли, которая была явно озадачена, но спокойна.

— Нет, я этого не знала. Как интересно!

— Мужская особь ночной бабочки наводит страх на всех насекомых, — глядя в записи, сообщил Джон Хардин. — А вы знали, что, согласно последним исследованиям, аллигаторам ретриверы на вкус нравятся больше, чем французские пудели? Ученые полагают, что, поскольку аллигаторы обитают возле полей для гольфа и летних резиденций, они уже включили домашних собак в свое меню.

— Бедные собачки, — искренне ужаснулась Ли.

— Джейн, не правда ли, сегодня чудесная погода? — прочитал Джон Хардин.

— Да, с каждым днем становится все теплее, Джон Хардин, — согласилась Ли и посмотрела на меня, чтобы проверить, хорошо ли она играет свою роль, а когда я кивнул, продолжила: — Как думаете, завтра не будет дождя?

— Забавно, что вы спросили о дожде. Он напоминает мне о снеге. Вы знали, что самка белого медведя прикрывает нос лапой, когда охотится на тюленей возле полыньи? Это потому, что нос у нее черный, а снег вокруг такой белый. Медведица становится невидимой. Она подкрадывается к тюленю и убивает его.

— Откуда вы столько знаете о природе? — поинтересовалась Ли.

Джон Хардин улыбнулся и выбрал нужный кусок из текста.

— Потому что я убежден: человек является частью природы и изучать природу — значит познавать самого себя. Паук съедает муху так же, как человек — чизбургер. Все в природе взаимосвязано и все похоже.

— Я бы убрал эту строчку насчет мухи и чизбургера, — заметил я, чувствуя, что колокольчики уже начинают действовать мне на нервы.

— Еда — это еда. Для природы все едино. Джейн — умная женщина и поймет скрытый смысл.

— Может, лучше сказать, что лошадь ест овес, — предложила Ли. — Мухи — это просто отвратительно!

— Замечательная идея, Ли. Ты такая же чувствительная, как и Джейн, — согласился Джон Хардин. — А вот ты, Джек, абсолютно нечувствителен к дерьму!

— Спасибо, — хмыкнул я, вдруг заметив, что из-за поворота ручья выплывает катер. — Это Ледар. Джон Хардин, хочешь с нами прокатиться? Ледар сказала, что у нее есть для нас сюрприз.

— Нет, — ответил он. — Я останусь здесь и продолжу работу над воображаемым разговором с Джейн Хартли. Ли, может, у тебя имеются какие-то соображения? Любая инсайдерская информация, о чем думают красивые девушки.

Ли взяла дядю за руку и поцеловала его в щеку.

— Каждому человеку хочется иметь друга. Просто дайте Джейн понять, как сильно она вам нравится, и тогда все будет хорошо.

— Завтра пойду в библиотеку и прочитаю все книги о природе. К тому моменту, как приглашу ее на ужин, я буду знать о животных больше любого другого, с кем она когда-либо встречалась.

— А когда ты собираешься пригласить ее, Джон Хардин? — поинтересовался я.

— Через несколько лет, — ответил он. — На изучение материала потребуется года два-три, а раньше даже думать об этом не стоит.

— Но она может встретить кого-то другого, — заметила Ли.

— Что ж, придется рискнуть, — бросил Джон Хардин нам вслед, так как мы уже начали спускаться по деревянной лестнице. — Никому не рассказывайте о моем доме, — предупредил он, догнав нас внизу. — У меня повсюду враги, и они с ума сойдут, если узнают, что я свободный человек.

— Твоя тайна умрет вместе с нами, — заверил его я.

Я посмотрел в сторону катера, который находился уже в миле от нас. Звук мотора успокаивал и был так привычен мне, выросшему в этой низменной местности, что не нарушил бы даже самый неглубокий сон.

Когда мы проходили мимо старого рыбачьего домика, Джон Хардин отпер дверь и пригласил нас внутрь. Я был рад, что он привел дом в порядок: отремонтировал сломанные окна и даже покрасил стены внутри. Печка по-прежнему стояла в углу, и те же покрытые плесенью койки прижимались к дальней стене, но сейчас Джон Хардин использовал это помещение как мастерскую, и все его инструменты лежали на своих местах и содержались в идеальном порядке. Посреди комнаты высился штабель недавно распиленных досок, от которых исходил чистый запах свежего дерева.

— Знаешь, зачем эти доски? — спросил он.

— Понятия не имею.

— Хочу сделать гроб для мамы.

— Что за жуткая идея! — возмутился я. — А она знает?

— Конечно не знает. Это должно стать сюрпризом, — буркнул Джон Хардин, которого явно задел мой тон. — По крайней мере, у нее будет одной заботой меньше. Я сделаю его крепким и красивым.

— Ей очень понравится, — сказала Ли.

— Я в этом не так уверен, — не сдавался я.

— Папа ошибается. Просто чудесная вещь, — заявила Ли, бросив на меня неодобрительный взгляд.

— Джек, это будет настоящее произведение искусства. Сам посмотришь. Такого красивого гроба в нашем графстве еще не видели. — Тут Джон Хардин огляделся по сторонам, словно боясь, что его подслушивают непрошеные гости. — В этом графстве полно алкашей, лжесвидетелей, негодяев, сутенеров, сатанистов и тех, кто уклоняется от уплаты налогов.

— Уклоняется от уплаты налогов? — переспросил я.

— Мне не надо платить налоги, потому что я шизофреник, но есть люди, которые вообще не заполняют деклараций для налоговой службы. Они хуже грибов, растущих на пнях.

— Почему вы не хотите поехать с нами? — спросила Ли.

Джон Хардин посмотрел на причаливающий к пристани катер.

— Нет, поезжайте без меня, — бросил он и, как загнанный зверь, помчался к дереву, быстро вскарабкался по лестнице и втащил ее наверх, отгородившись от жестокого мира.

Ледар смотрела, как мы стягиваем рубашки и брюки, надетые прямо поверх купальных костюмов. Когда мы забрались в катер, Ледар усадила Ли перед собой и позволила ей взяться за руль.

— Ты не сможешь считаться местной девочкой, пока не научишься управлять катером, — заявила Ледар. — Дерни за ручку привода, дай задний ход и возьми курс на Уотерфордский пролив.

Ли сделала так, как ей было сказано, и катер медленно пошел назад, к середине реки.

— Сначала поверни штурвал направо, а потом прямо вперед.

Ли строго следовала указаниям Ледар, белокурые волосы которой казались еще светлее на фоне темной гривы Ли. Девочка загорела до черноты, а Ледар, похоже, солнце и не коснулось.

— Прилив продолжается, и вода уже высокая, — заметила Ледар. — Об отмелях не беспокойся.