– Клар-р-ра, ням-ням.
Развеселившись, они отдали мишку на упаковку.
– Имя? – официальным тоном спросила девушка, заполнявшая мишкино свидетельство о рождении на коробке.
– Об этом мы не подумали… Винни-Пух? – предложил Юлек.
Чтобы придать игре еще большей правдоподобности, Клара стала яростно бороться за мишкино имя. Остановились на Бартеке. [92]
– Что ж, мишка твой, тебе и называть, – уступил Юлек.
Первый совместный вечер они провели в «Kid's Play». На день рождения вместо обыкновенного подарка Клара получила поход в магазин игрушек. «Павел непременно нашел бы связь между этими двумя фактами, – подумала она. – Возможно, он предположил бы, что Юлек, заставляя меня играть, примеряет на меня материнство…» Клара так и не удосужилась выяснить, почему на протяжении стольких лет у них с Яцеком не получилось завести ребенка, – физиологических препятствий к этому не было, ни один из супругов не страдал бесплодием. «Быть может, вовсе не мы решаем, а действительно гены. – Клара верила в мудрость природы. – Павел говорит, что подсознанию нужно всего три секунды, чтобы отыскать в толпе самого подходящего партнера. Гены учились такому подбору миллионы лет… Вот если бы с Юлеком… Мне кажется, когда я на него смотрю, его организм ежесекундно производит тысячу сперматозоидов. Тысячу новых вариантов меня…»
– Клара! – Юлек вырвал ее из раздумий. – Пани, это не наша коробка, вы перепутали. – Он вернул продавщице мишку из чужой упаковки.
Покидая магазин, они заливались смехом, представив себе мины родителей какого-нибудь ребенка, для которых мурлыкающий оргазм пушистой игрушки стал бы шокирующим откровением.
Узорчатая коробочка под прозрачной крышечкой – как свидетельство о рождении Бартека. Коробку с мишкой Клара засунула в ящик стола в своем кабинете. Этот экстравагантный подарок был единственной неосторожностью, которую она себе позволила, скрывая от Яцека свой роман. Иногда, желая поднять себе настроение, она доставала Бартека и слушала запись.
Однажды, когда вот-вот должен был прийти пациент, механизм заело, выключить его было невозможно. Клара пыталась было замаскировать звуки, закутав мишку в полотенца и спрятав в шкаф, но это не помогло – слышно было все равно. Выбросить его в мусорный бак? Но подумать только: если эти звуки с возгласом «Клар-р-ра!» услышат соседи? Большинство из них не знали акупунктурщицу в лицо, арендующую помещение на первом этаже, но имя наверняка помнили все, поскольку у домофона висела большая золотистая табличка: «Клара Вебер, врачебный кабинет…». Схватив хирургические ножницы, Клара вспорола мишке брюхо по шву, вынула чип и раздавила его каблуком.
«Инфантильный, дурацкий подарочек», – подумала она, но мишку не выбросила, решив, что оставит его будущему ребенку как сувенир, предшествующий его рождению, как напоминание о том, что его родители были счастливы. «Но Юлека ли это ребенок?… С другой стороны – почему после стольких лет бездетности это должен быть ребенок Яцека?…»
Своей беременности Клара радовалась две недели. Потом сильное кровотечение выполоскало из нее месячный зародыш. Сперва Клара не поверила результатам анализов, диагностирующим выкидыш: слишком уж часто в своей практике она встречалась с лабораторными ошибками и вынуждена была отправлять пациентов на повторное обследование. Выйдя из гинекологического отделения, она купила три разных теста, и каждый из них показал только одну черту. Ее можно было трактовать как «минус». Клара минус ребенок равняется… чему? – спрашивала она себя.
Павел посоветовал ей пройти курс психотерапии. Она решила отложить это на потом. Душевное равновесие понемногу возвращалось к ней. «Я – мать? Не гожусь я в матери, – признала она. – Я и не мечтала об этом. Природа на мгновение заколебалась – и тоже отказалась от меня». Кровь вымыла новую жизнь из ее тела – должно быть, оно, это тело, не было в состоянии обезопасить эту новую жизнь. «Может, ялишена инстинкта материнства – этого не зависящего от сознания рефлекса, благодаря которому сначала судорожно сжимаются мышцы матки, чтобы удержать ребенка, а потом рук, чтобы обнимать его, уже родившегося, и не отпускать от себя, пока не вырастет?»
Болезненнее, чем потерю ребенка, которого так и не успела полюбить, Клара переживала уход Юлека. Впрочем, она смирилась как с первым, так и со вторым. Видимо, в геноме зародыша была какая – то ошибка, как было ошибкой и ее знакомство с Юлеком. «Ребенок только бы все усложнил», – убеждала себя Клара.
Передвигалась она осторожно – боль в животе еще давала о себе знать. Вновь и вновь проверяться по тестам, напрасно искать в них шанс, который отобрала у нее действительность, – все это ввергало Клару в отчаяние. «Минус», «минус», «отнять», «отобрать», «вышвырнуть»… Вместе с использованными тестами она положила в мусорный пакет и распоротого мишку.
«Мужчина, собираясь заняться сексом, расстегивает брюки, а женщина раскрывает тело…» – Иоанна в примерочной магазина любуется спиной продавца с хвостиком. Вот его майка пропитывается пятнами пота. Она, Иоанна, опирается локтями на стену. Он проникает в нее, он уже в ней, но он такой маленький, что стоит ей подпрыгнуть в туфлях на высокой платформе, которые она примеряет, – и он уже выскальзывает, вот незадача… Парень теребит ее грудь… впрочем, съехавший бюстгальтер без бретелек волнует его больше. Вот он трется о кружевные трусики, на которых еще болтается ярлык. Напоследок он пытается снова втолкнуть в нее пенис, окутанный кружевами, но не успевает, и сперма выливается на новехонькое белье.
– Пролилось, – нежно говорит Иоанна, растроганная его неопытностью, – почти ребенок.
– Простите, пани.
– За что, дорогой?
Он быстро застегивает брюки и улетучивается из примерочной, хотя ноги у него ватные.
Иоанна идет в кассу.
– Чулки, бюстгальтер и плюс двести за секс, – подсчитывает она.
…Да не за тем она пришла в магазин, чтобы провоцировать мускулистого фетишиста, кокетничающего с покупательницами белья. Но его желание она бы исполнила: разве не мечтает он войти в кабинку и заняться там сексом с полураздетой клиенткой? Разве не потому он здесь работает? Ненавязчивая реклама магазина: «Мы удовлетворим не только ваш вкус». Почему бы и нет?
Кассирша обменивается с парнем понимающими взглядами. Кабинка, последнее спасение для женщин, чей размер больше сорокового… или для тех, кому больше сорока?…
Иоанна обуздала свою фантазию. Ей ведь мужчина нужен, а не смазливый вибратор – мужчина, с которым можно поговорить, которого не стыдно представить детям. А там, в кабине, женщина, мечтавшая о быстром сексе, – это была не она. Не Иоанна. Пристыженная, она склонила голову, проходя под камерами наблюдения. И злая, разъяренная мать – тоже не она. Она делает все, что может.
С Мареком приходилось ругаться из-за денег: он давал меньше, чем обещал. Она обозвала его засранцем. Он не придерживается соглашения. Он разлюбил ее, но это, во-первых, недоказуемо, во-вторых, ненаказуемо. Это он развалил брак – так почему же говорить «мне не повезло в браке» должна она?
Единственное, в чем ей везло и где все хорошо получалось, – это кондитерская. Она наняла еще девушек, уже открывает филиал в Варшаве. Логистика бизнеса? В одиночку воспитывать троих детей – тоже логистика, но куда более трудная.
Клара была беременна, но беременность – самый легкий этап: из тебя в ребенка переливается лишь твоя кровь. Воспитание – гораздо более тяжелая трансфузия. [93]Иногда Иоанна кричала, обращаясь сразу к троим:
– Я не знаю, насколько правильно то, что я от вас требую, я не знаю, во что это выльется в будущем, но пока что я этого требую, и вы обязаны меня слушаться!..
…Она возвращалась из магазина и все не могла остыть. Что более унизительно: быть пойманной на горячем в вонючей кабинке или быть оставленной женой?… Продавец лишь делает вид, что хочет женщину, он стопроцентный фетишист, не женщину он хочет, а белье понюхать. Марек в последние годы тоже не занимался с ней любовью по-настоящему. Под видом ласк он засовывал руку ей между ног, нетерпеливо проверяя, мокрая она уже или еще нет. Мокрая, мокрая, она постоянно мокрая – слишком много усилий, пота, слишком много слез, которые приходится глотать молча.
