Кто-то прислал ей фотографию, на которой были Ария и Ксавье на выставке в воскресенье.

Они прислонились друг к другу, губы Ксавье практически касались её уха.

После этого сразу открылось второе фото, на котором Ария и Ксавье сидели за этим самым столиком в Rabbit Rabbit.

Ксавье закрывал руками рисунок, и Ария наклонилась над столом, толкнув его, дразня, заставляя показать рисунок.

Камера удачно поймала момент, и это выглядело так, будто они счастливо держатся за руки.

Оба фото были довольно компрометирующими.

И второе было сделано буквально несколько секунд назад.

Её сердце подскочило к горлу, она оглядела ресторан.

Она увидела Майка, который всё ещё активно разговаривал снаружи.

Мама как раз возвращалась из дамской комнаты.

У мужчины, которого она рисовала, случился приступ кашля.

Её телефон издал гудок еще раз.

Трясущимися руками Ария открыла новое сообщение.

Это была поэма.

"Художники любят втроём,

Мамочки, возможно, тоже.

Но если ты затыкаешь мне рот,

Я сделаю с тобой то же самое.

— A"

Сотовый телефон выскользнул из пальцев Арии.

Она резко встала, чуть не опрокинув свой стакан с водой.

— Я должна идти, — выпалила она, схватила рисунок Ксавье со стола и кинула его в свою сумку.

— Что? Почему? — Хавьер выглядел смущённым.

— Просто... так надо.

Она накинула пальто и указала на печенье, оставшееся на тарелке в форме кукурузного початка.

— Оно твоё.

Хорошая работа.

Затем она развернулась, чуть не столкнувшись с официанткой, которая несла большой поднос с тофу и поджаренными овощами.

Подражателем был этот А или нет, но фото доказывали только одно: чем дальше она будет держаться от своей мамы и её новых отношений, тем лучше.

Непривычное влечение, возникшее на Чеместри Хилл

В то же время в среду, когда луна уже взошла над деревьями и прожекторы над парковкой Холлиса с щелчком включились, Эмили стояла на вершине холма Чемистри, держа в руках надувные санки в форме пончика.

— Ты уверен, что хочешь посоревноваться со мной? — дразнила она Айзека, в руках которого тоже были санки.

— Я самая быстрая из тех, кто катается на санях, в Розвуде.

— Кто такое сказал? — глаза Айзека сверкнули.

— Ты еще со мной не соревновалась.

Эмили схватила санки за надувные фиолетовые ручки.

— Первый, кто доберется до большого дерева, выиграет.

— На стааарт... внимание...

— Марш!

Айзек опередил её, прыгая на свои надувные санки, со свистом скатываясь вниз.

— Эй! — закричала Эмили, плюхнувшись животом на санки.

Она согнула колени, подняв ботинки, чтобы они не волочились по земле, и направила свои сани к самой крутой части холма.

К сожалению, Айзек направлялся в ту же сторону.

Эмили приблизилась к нему на большой скорости и они столкнулись в середине холма,скатываясь на санях в мягкий снег.

Сани Айзека продолжали катиться вниз без него, напрявляясь прямо в лес.

— Эй! — прокричал он, указывая на сани, промчавшиеся мимо дерева, которое они отметили как финиш

— Технически, я выиграл!

— Ты жульничал, — добродушно проворчала Эмили.

— Мой брат раньше устраивал такие же гонки.

Это сводило меня с ума.

— Это значит, что я тоже свожу тебя с ума? — Айзек лукаво улыбнулся.

Эмили посмотрела на свои красные шерстяные варежки.

— Я не знаю, — сказала она тихим голосом.

— Может быть.

Ее щеки предательски начали розоветь.

Эмили поплелась к своей машине на парковку и увидела Айзека, стоящего рядом со своим пикапом с двумя санями в руках, и её сердце бешено заколотилось.

Айзек выглядел гораздо лучше, одетый в зимний костюм, чем когда он напяливал на себя свои эмо-рок футболки и джинсы.

Его шерстяная шапка голубого цвета была сильно натянута на лоб, приминая его волосы к ушам, что делало его глаза еще более голубыми.

На обоих варежках, на тыльной стороне ладоней, были вышиты Северные олени.

Он застенчиво признался в том, что каждый год мама вяжет ему новые варежки.

И что-то в этом было - его шарф был дважды обмотан вокруг шеи, покрывая каждый сантиметр его тела, и из-за этого он казался привлекательным и в то же время уязвимым.

Эмили хотелось думать, что это потрясающее мимолетное чувство в ней возникло только из-за волнения от того, что у нее появился новый друг... или это побочные эффекты переохлаждения, ведь согласно термометру в Вольво ее мамы, на улице было всего девятнадцать градусов.

На самом деле, она сама не могла понять, что творится у нее внутри.

— Я не была здесь уже вечность.

Эмили нарушила молчание, глядя на кирпичное здание химии у подножия холма.

— Мои брат с сестрой обнаружили это место.

Сейчас они учатся в колледже в Калифорнии.

Я не понимаю, как они могли уехать туда, где никогда не бывает снега.

— Тебе повезло, что у тебя есть братья и сестры, — признался Айзек.

— Я единственный ребенок в семье.

— А я наоборот всегда мечтала быть единственном ребенком в семье. — застонала Эмили.

— В нашем доме всегда было чересчур много людей.

И мне никогда не покупали новых вещей - все передавалось по наследству от старших.

— Нет, быть единственным ребенком в семье скучно, — сказал Айзек.

— Когда я был маленьким, моя семья жила в районе, где не было других детей, и мне приходилось развлекать себя самому.

Я гулял в одиночестве, представляя, что я исследователь.

Я бы рассказал о том, чем я занимался.