Наверное, стоит поискать надомную работу. Чтобы не видеть лиц, вызывающих рвотные спазмы своей штампованностью. Не общаться ни с кем, чтобы не заразиться ненароком проказой бездумно-животного бытия.
Работа и форум — больше, в общем-то, я ни с кем не общаюсь. Разве что с кассиршей в универсаме. На форуме народ поглубже и поумнее — но только на первый взгляд. Иллюзия, создаваемая темными декорациями и пафосными фразами о боли, крови и небытии. Интересных и умных личностей можно пересчитать по пальцам одной руки. Большинство столь же мелки, что и презираемые ими 'жизнелюбы' — тщеславные шумные дети, играющие в свои игрушки. Если чем и отличаются от овечьего стада простых обывателей, то лишь накалом злобы. На весь мир и друг на друга. Реальный поступок — добровольную смерть могут осилить единицы. Большинство же только ноет, ноет, ноет…'
— Я богат, Астарта! Баснословно богат!..
Он принялся вынимать из раздутого, грохочущего и звенящего рюкзака, водруженного им на стол, множество радующих глаз вещей: банки с пивом и джин-тоником, блок дорогущих дамских сигарет, бутылку мартини, бутылку абсента (вот это да! попробую наконец-то этот легендарный напиток!..), баночки с крабами, баночки с красной икрой, палку твердокопченой колбасы… Были, правда, и непонятные и ненужные вещи: связка разноцветных воздушных шариков, бенгальские огни, светящиеся в темноте краски, меховые игрушки, свечи.
— Никак, Новый год собираешься встречать? — я кивнула на шарики и бенгальские огни.
— Бери выше! — захохотал Бэт. — Новую эру!
Он швырнул на пол пустой рюкзак и устало вытянулся в кресле. Потные у лица пряди налипли на лоб и скулы, узкая грудь вздымалась. Не помню, чтобы я когда-либо видела его таким возбужденным.
— Хорошая вещь, — я погладила бутылку абсента со стильной, черно-серебряной этикеткой. — Знающие люди говорят, если принимать по всем правилам, бывают интересные глюки.
— Извини, это не нам-с, — длинной лапой он загреб к себе дорогущий напиток, присоединил к нему мартини, ликер и баночки с крабами и икрой. — Айви приезжает через неделю. Три дня отгулов взяла, плюс выходные — отпросилась у своих колбочек и пробирочек. Ма-лад-ца!.. А мы с тобой в ожидании ее чем попроще перебьемся. Колбаску погрызем. С пивом…
Он сложил избранные продукты в нижний ящик серванта и принялся жонглировать двумя пивными банками. Правда, без большого успеха: обе, звонко булькнув, плюхнулись на ковер.
— Гонорар получил? — Я с сожалением проводила глазами скрывшуюся бутыль с галлюциногенным питьем.
— Гонорары у меня, сестричка, отнюдь не такие весомые, как бы мне хотелось. Едва-едва на хороший шампунь хватает. И на блеск для губ. К тому же я завалил два последних интервью в виду обострившегося отвращения к жизни, и меня скорее всего уволят. Что, собственно, мне абсолютно параллельно… Чуть не забыл! Надо же поделиться праздником с Асмодеем! — Он отрезал хвостик колбасы и склонился над крысиной клеткой. — Вау! Наш маленький друг клонировался, или у меня двоится в глазах — заранее, в предвкушении выпивки?
— Это Лилит. Я купила ее вчера — решила, что Модику будет веселее с подружкой. Знаешь, они так трогательно выискивают друг у друга блошек, совсем как Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович. Лилит, хоть и дама, более агрессивна — выхватывает у супруга из-под морды лучший кусок, а если он пытается вернуть отнятое, пищит, словно жертва насилия.
— Как это мило. А что ты будешь делать с выводками крысят? — Он поколебался, кому отдать колбасный хвостик, затем вручил его сквозь прутья решетки Модику и с удовольствием понаблюдал, как вожделенный кусок был мгновенно отнят энергичной подружкой.
— Придется топить в унитазе. Пока они слепые, розовые и крохотные, похожие на личинок, это не трудно. Но ты как-то замял мой вопрос об источнике твоего богатства. Секрет?..
— Отнюдь! Этот золотой дождь из вполне чистого источника: Инок отвалил кучу денег на мое лечение!
— Инок?! — Мне не надо было изображать удивление: оно было настоящим. — Мне всегда казалось, что ты не числишься в его фаворитах. Ты так едко спорил с ним о Господе Доге, помнишь? И на пивных поминках он разговаривал с тобой крайне язвительно.
— Ну да, его любимчиком был Энгри, это всем известно. Его он удостаивал богословских бесед в своем высокоумном 'жж'. С-цука…
Размахнувшись, он метнул в стену одну из банок. Хорошо, что не в зеркало и не в окно. И не в мою бедную голову. (До сих пор не могу привыкнуть к перепадам его настроения.) В стене осталась треугольная вмятина, банка же мирно приземлилась на пол, не пострадав.
— Проститутка в рясе… болтун. Лучше б он Энгри всю эту гору бабок отвалил — ведь он в Питер перебраться мечтал из своей тухлой Чухляндии, работу здесь найти, 'вписку'…
Он нагнулся за банкой, послужившей громоотводом его ярости, опустошил ее в три глотка и помолчал, успокаиваясь.
— Впрочем, определенными сторонами характера он меня восхищает, наш православный благодетель Инок. Он восхитительно циничен. С нами именно так и надо.
Я согласно кивнула:
— Я бы еще уточнила: со всей этой сцукой-жизнью так и надо. Побольше цинизма. Иначе вся эта сцука-жизнь запинает тебя ногами в лицо. Или удавит собственными внутренностями.
'Пивные поминки', о которых шла речь, состоялись пару дней назад в квартире — она же домовой храм — Инока. Он пригласил питерскую су-тусовку, чтобы помянуть Янку Дягилеву, к песням которой неровно дышал. Ради этого события из Москвы приехел Йорик. (Впрочем, не только ради этого: у них с Иноком имелась серьезная тема относительно сайта — быть 'Nevermore' или не быть?) Я видела знаменитого админа живьем впервые: высокий, светло-русый, волосы перехвачены надо лбом ремешком, что придавало ему древнеславянский облик. Очень молчаливый — за все застолье выдал лишь пару фраз. Одна была ответом на поздравление Инока: 'Рад, очень рад! Поскольку выбрался в Питер, а полагаю, кризис успешно преодолен?' — 'Посредством титанических усилий Онлиблэк и Морфиуса меня снова вернули к жизни. Хотя я думаю, что это ненадолго'. Он произнес это с улыбкой — Бэт был неправ: Йорик умел улыбаться. Криво и застенчиво, но лицо с неправильными чертами при этом редкостно хорошело.
Так получилось, что поминать пришлось не только Янку, но еще двоих: Энгри и Пашку. Пашку — мельком, он был новичок на форуме, ничем не примечательный мальчишка из Нижневартовска. Энгри — основательнее, поскольку Инок был давно и плотно знаком с ним и много общался в 'жж' и на форуме.
Я сидела за столом напротив катакомбного батюшки и с интересом его рассматривала. Поскольку, как и Йорика, лицезрела его впервые. Он отхлебывал пиво, бутылками коего был заставлен весь стол в увешанной иконами и крестами комнатушке, и с каждым глотком делался все румянее, все оживленнее и откровеннее. Куцая бородка растрепалась, выпуклые мутно-голубые глаза стремительно перебегали по лицам присутствующих, высокий голос чуть дребезжал. Нельзя не согласиться с Бэтом: цинизма в этом попе было через край.
Он заливал с многоопытным видом, что подростки-суицидники, как правило, все смертники. За немногими исключениями. Поначалу ему бывало обидно, когда какой-нибудь недоумок, на которого тратились деньги и силы, выйдя из платной клиники, где его кормили новейшими антидепрессантами и окучивали умелые психоаналитики, через пару недель наедался отравы или пилил вены, и его приходилось, в лучшем случае, переправлять в дурку (уже бесплатную, разумеется), а в худшем — в морг и затем назад, к родителям. Потом приучил себя не досадовать — таков контингент, что с них взять?.. Он говорил и, как мне показалось, с горделивыми нотками, что на нем одиннадцать трупов (речь о тех, о которых известно наверняка), и большинство были ожидаемыми. Пашка, юный дурачок из Нижневартовска, ничем не удивил. Разве что способ выбрал редкий, требующий немалого мужества, которое трудно было ожидать от тщедушного студента. Энгри — другое дело… жаль. У парня были мозги, и уже не ребенок. Будь он здесь, под боком, почти наверняка удалось бы вытащить.
