Сощурив свой единственный глаз, Фанека уставил­ся на человечка, словно видел его с трудом или словно что-то до крайности поразило его. Затем он заговорил глухим гортанным голосом. Его разум чревовещателя и акробата был уже изрядно разрушен, языки, которы­ми он владел, безнадежно смешались, но, несмотря на это, этот диковинный персонаж по-прежнему казался уверенным в себе и твердо стоял на ногах. Он прервал игру и равнодушно и беззлобно затараторил на нево­образимой смеси испанского и каталонского:

— Видите ли, дурака я здесь валяю для всей почтен­нейшей публики и в том числе для вас, добрый чело­век, а все потому, что нам, славным каталонским мата­дорам, нужны доблестные каталонские быки, вот так, сеньор, и никак иначе; я честный человек и честно за­рабатываю на жизнь собственной рожей, то сарданы пою, то коплы андалусские, потому что мне, сеньор, нравятся коктейли, всякая там барреха и прочие сме­си, короче, хватит трепаться, а киньте-ка мне, сеньор, монетку, и не будьте таким скрягой и жадиной, всего одну песету, сеньор, черт бы вас подрал, ну что вам сто­ит, такой роскошный господин, идите с богом, сеньор, и всего вам доброго...