Вика привезла Тосю с дочками на своей машине – из-за хромоты Лешиной жене было трудно добираться до Викиного дома. Глядя, как Тося неловко ковыляет по лужайке, Вика в который раз подивилась стойкости духа этой маленькой женщины. А заодно и порядочности Леши, ведь он взял ее замуж уже такой. Тося попала под машину и сломала бедро, когда Балахонов только начал ухаживать за ней. Неудачная операция привела к разрушению тазобедренного сустава, Леша знал, что получает в спутницы жизни инвалида. Новобрачные не унывали, ведь сейчас протезирование тазобедренного сустава – рутинная операция. Но пока выжидали положенный срок, Тося забеременела и операцию отложили на «после родов». Увы, после родов новая беременность не заставила себя ждать. В результате дети съели все невеликие заначки. Кроме того, в семействе произошло еще одно незапланированное прибавление – под предлогом ухода за детьми из Петербурга прикатила мама Балахонова, которая вскоре обернулась немощной старушкой, требующей непрерывной заботы. Причем не только немощной, но и неимущей. Однажды Леша намекнул маме, что она получает пенсию, а в ответ услышал – такую маленькую, что об этом не стоит даже говорить. «Очевидно, – предположил Леша, – существует специальный указ президента, чтобы моей маме не повышать пенсию никогда». Ни при каких обстоятельствах сдавать питерскую квартиру старушка не желала: «Как это, в моем родовом гнезде будут жить чужие люди?» А еще время от времени начинала вздыхать и жаловаться, что ее сын женился на инвалидке и как теперь все из-за этого мучаются.

Между тем на ее сберкнижке наверняка скопилось достаточно пенсий, чтобы оплатить Тосе операцию и дать сыну то, о чем она так для него мечтала, – здоровую жену.

«Бедняга Тося, – подумала Вика, со всей возможной деликатностью устраивая молодую женщину в шезлонге. – Еле ходит, а обслуживает семью из пяти человек, да еще на работу рвется. Правда, безуспешно – никому не нужен инвалид с двумя маленькими детьми и незаконченным высшим».

Вот и сейчас Тося первым делом заговорила о работе:

– Вика, вам в клинику администратор не нужен?

– К сожалению, нет.

– А ты не можешь поспрашивать?

– Хорошо, Тосенька, обязательно.

«Ну и сволочь Леша! Ладно, жена была бы неизлечимо больна, так нет! От полноценной жизни ее отделяет всего лишь некоторая сумма денег, которую Балахонов вполне способен заработать. А он прекраснодушничает. Нечего было жениться с такими моральными устоями! Да, в общем, и занимать место заведующего тоже ни к чему». Бескомпромиссный Алексей не участвовал ни в каких аферах больничной администрации, и это отражалось на распределении премий: хирургическому отделению не доставалось даже крошек от пирога. И пусть любая санитарка была уверена, что Балахонов горой за нее стоит, что толку? В финансовом выражении его забота о подчиненных равнялась нулю. Будь он более гибким, отделение получало бы хоть что-то, а так… Леша своей непробиваемой честностью срывал выгодные сделки – начальство мстило экономической блокадой.

«Господи, как же все у нас устроено! „Нужно думать о подчиненных, – понимает самый честный молодой руководитель. – Я обязан заботиться о вверенных мне людях“. Одна уступка начальству, другая… Он пока еще ничего не взял себе, пока честный, но уже вовлечен в порочный круг, „замазан“. А потом ему говорят: „Возьми, это твое. Заработал“. Он берет и окончательно становится „своим“. Теперь можно двигать его по карьерной лестнице. И пряник ему пришелся по вкусу, и кнут на него есть – лежит в уголочке на всякий случай.

Может быть, Балахонов и прав… Он свободен, никому ничем не обязан и может принимать те решения, которые считает нужными».

Как хорошо, что сама Вика отказалась от карьеры чиновника, стала отличным специалистом и теперь честно зарабатывает свой хлеб!

Тося вывела ее из раздумий:

– Меня любая зарплата устроит.

– Зачем тебе любая? – Вика оглянулась, думая, чем бы занять детей. В ее хозяйстве не было ничего для них интересного – ни собаки, ни кошки, ни игрушек. Заскучав, девочки начнут теребить мать, а Вике хотелось, чтобы Тося отдохнула.

– Сейчас, подожди минуту! – Она убежала в дом и вернулась с коробкой бижутерии.

В юности Вика любила украсить себя всякой ерундой, потом перешла на золото. Если девочки и заиграют какой-нибудь браслет, не жалко.

– Так зачем тебе любая зарплата, Тося? Извини, что касаюсь этой темы, но тебе вредно напрягаться. Из-за хромоты у тебя страдает весь скелет, могут начаться проблемы с позвоночником. Дождись уж операции, а потом спокойно устраивайся на нормальную работу.

– Я не надеюсь, – улыбнулась Тося. – В нашей семье деньги тают, как айсберги в Гольфстриме. Леша пашет на две ставки, я его дома почти не вижу, а поди ж ты… Только отожмешь тысячу, обрадуешься, сразу извольте – поборы в садике. Или мамаша сходила к врачу, а он прописал ей дорогое лекарство. Да еще и убедил, что без этого препарата она буквально не дотянет до утра. А стоит Леше заикнуться, что лекарство – дрянь, сразу шоу с помирашками.

Вика сочувственно кивнула.

– Достает она тебя?

– Не то слово! Формально у нас мир, но это такой мир, как у Америки с каким-нибудь, я не знаю… Гондурасом, что ли. Мы уважаем вашу свободу и независимость, но если вы не будете делать, как мы хотим, сразу вас ядерными ракетами закидаем.

– До боли знакомо, – фыркнула Вика. – Увы, свекровь всегда Америка, а невестка – Гондурас. Неужели мы такими же станем в старости?

Она вдруг подумала об Андрее. Вряд ли его решение переехать нашло сочувствие в сердце Эльвиры. Та ведь привыкла, что сын при ней, а противная невестка не путается под ногами.

Вика вдруг разволновалась. Почему она сразу не подумала о реакции свекрови? А вдруг она так надавит на Андрея, что тот даст задний ход? «Ведь это будет значить… это будет значить, – сообразила Вика, – что я ему вроде как и не жена!»

Она быстро набрала номер Андрея:

– Не разбудила?

Ответом ей был сладкий зевок. Вика приободрилась. Так безмятежно зевать может только человек с чистой совестью.

– Оттянулся вчера?

– Не то слово!

– Серьезно?

– Да ну, ты что! Тупо выгулял Ирку.

– А как с рекламой?

– А так, что пока всей шайке зубы не вылечу, скидок не дождусь. Потерянный день, любимая.

– Милый, а ты сказал родителям о нашем решении?

– Сказал.

– И?

– Что – и? Разрешили ли они мне жить с собственной женой? Я их об этом не спрашивал. Просто сообщил.

– И мама не возражала?

– Ты маму не знаешь? Конечно, возражала!

– Корвалол?

– Стаканами!

– Валидол?

– Горстями!

– А ты?

– Я сказал, если она так плохо себя чувствует, ей нужен не сын, а доктор. Я же не бросаю ее одну, с ней отец, домработница. А если ей требуется именно мое постоянное присутствие, хорошо, я останусь и приведу в дом жену, причем на правах хозяйки. Ведь тяжелобольному человеку не под силу управлять домом.

Вика присвистнула. Вот что делает с человеком собственный бизнес! Интеллигентный мальчик преображается в решительного и самостоятельного мужчину. Кажется, Гондурас заручился поддержкой другой ядерной сверхдержавы, и дела его пошли на лад.

– Не слишком ли жестоко ты говорил с мамой? – спросила она, как снисходительная победительница.

– Может быть… Только сил нет больше! Сколько себя помню, вечно у нее больное сердце! «Ах, сыночек, как же ты пойдешь в клуб, мама будет волноваться, а ей нельзя, у нее больное сердце! Не дружи с Мишей, он плохой мальчик, мама так переживает, что он тебя втянет в дурную компанию, а у нее…» – и далее по тексту. Конечно, ей нельзя волноваться. Если взволнуется, мало не покажется никому. Я бы уже сегодня перебрался, только это будет похоже на бегство. А я хочу, чтобы мы разъехались мирно.

– Бедный ты мой!

– Не переживай, любимая. Родители рано или поздно смирятся с нашим решением.

Отсоединившись, Вика довольно ухмыльнулась. Андрей вполне может проводить мастер-класс «Как ставить на место зарвавшихся родителей». Балахонову есть чему у него поучиться. А вот, кстати, и он. Долговязая фигура от калитки помахала Вике рукой и устремилась к жене. Леша устроился прямо на траве возле Тосиного шезлонга. Он очень любил жену, но сейчас его нежный взгляд, обращенный к Тосе, вызвал у Вики не обычное умиление, а раздражение. «Тебя бы не любил бы я так сильно, когда превыше не любил бы честь!» – знаем, знаем. Пафосная отмазка. Если любишь – укради, убей, но не позволяй жене мучиться!