Из письма ясно видно, что она не считает действия синьора Джери неуместными и не воспринимает себя как участницу заговора против Святой Инквизиции. Очевидно, она или Джери, Аджиунти или сам Галилей могли попросить прощения у Бога или Мария Челесте могла бы упомянуть об особой покаянной молитве, но в письме этого нет.
Кроме того, дочь явно смущается противоречиями в рассказе Галилея об исходе его дела в Риме - ей показалось, что все кончилось к удовлетворению обеих сторон , - но эта версия восходит к письмам отца, присланным ей еще до вынесения приговора. В конце мая, как можно судить по сохранившейся переписке с друзьями, Галилей искренне надеялся, что его помилуют и сохранят его репутацию, хотя, как выяснилось впоследствии, он и ошибался.
Вскоре после суда Галилей писал своему бывшему ученику во Францию: «Я не надеюсь ни на какое облегчение, и все потому, что не совершил никакого преступления. Я мог бы надеяться на помилование, если бы ошибался; потому что именно к ошибкам великие мира сего снисходительны, в то время как против невинного и неправедно осужденного гораздо выгоднее, дабы продемонстрировать суровость и законность суда, применять строгие меры»1.
И хотя сестры в Сан-Матгео необычайно радовались, услышав о «счастливом возвращении» Галилея в Тоскану из Рима, вскоре им стало ясно, как далеко от дома находится Сиена. И вовсе не путь в сорок с лишним миль по холмистой равнине служил барьером к воссоединению, но гнев папы: Галилею пока даже не разрешили вернуться в Арчетри. По правде говоря, Урбан мог вообще никогда не позволить ему вернуться домой.
«Когда Вы, господин отец, были в Риме, - писала ему сестра Мария Челесте 16 июля, - я говорила себе: если я удостоюсь такой милости, что Вы покинете это место и переедете в такой город, как Сиена, я буду удовлетворена, потому что в этом случае смогу сказать, что Вы находитесь в собственном доме. Но теперь я не вполне довольна, ибо опять мечтаю, чтобы Вы оказались ближе. Пусть это стало бы возможным, милостью благословенного Господа, Который до сих пор не оставлял нас Своей добротой. Нам следует быть благодарными за все дарованные нам милости, так как Он может быть еще лучше к нам расположен и снизойдет к нам, благословляя нас в будущем, и я уповаю, что так Он и сделает по Своей милости».
В Риме посол Никколини упорно продолжал добиваться для Галилея разрешения вернуться в Иль-Джойелло; он неизменно отмечал в письмах малейшие сдвиги в этом вопросе, таким образом поддерживая надежду в сердцах Галилея и его дочери.
Достославнейший и возлюбленный господин отец! Я с особенным удовольствием и утешением прочитала письмо, которое Вы написали синьору Джери по поводу вопросов, изложенных им в первом параграфе. Я осмелюсь погрузиться также и в третий параграф, хотя это потребует приобретения маленького дома, о котором я ничего не знаю, и, насколько я понимаю, синьор Джери очень хочет, чтобы Винченцо его купил, хотя и с Вашей помощью. Я, конечно, не хотела бы проявлять бесцеремонность, вмешиваясь в дела, которые меня не касаются. Тем не менее, поскольку я очень забочусь обо всем, что имеет даже малейшее отношение к Вашим интересам, возлюбленный господин отец, осмеливаюсь умолять и увещевать Вас (исходя из того, что Вы способны это сделать) дать им если и не полностью, то хотя бы частично то, что они просят, не только из любви к Винченцо, но и для того, чтобы сохранить доброе к Вам расположение синьора Джери, поскольку во многих прошлых делах он проявил огромную заинтересованность в Ваших интересах, возлюбленный господин отец, и по всему, что я видела, он старался помочь Вам всем, чем мог, а потому, если без чрезмерных трудностей для себя Вы смогли бы дать ему доказательство своей благодарности, я бы считала, что дело сделано. Я знаю, что Вы и сами можете рассматривать и решать такие вопросы, причем бесконечно лучше, чем я, и, вероятно, я даже не знаю, о чем говорю, но я зато хорошо знаю, что все сказанное мной продиктовано чистой любовью к Вам.
Слуга, сопровождавший Вас в Риме, был здесь вчера утром по поручению синьора Джулио Нунчи. Мне показалось странным, что я не получаю писем от Вас, возлюбленный господин отец. Теперь я успокаиваю себя тем объяснением, которое предложил этот человек: то есть что Вы не знали, попадет ли он к нам, сюда. Сейчас, когда Вы, возлюбленный господин отец, остались без слуги, наш Джеппо, который томится в стенах опустевшего дома, ни о чем ином и не мечтает, как только о том, чтобы получить разрешение приехать к Вам, и мне бы тоже этого очень хотелось. Если, возлюбленный господин отец, наши мысли совпадают, я бы позаботилась, чтобы его хорошо собрали в дорогу, и я уверена, что синьор Джери мог бы достать ему разрешение на путешествие.
Также я хотела узнать, сколько соломы покупать для маленького мула, потому что Ла Пьера боится, что он умрет от голода, а корм ему не очень подходит, потому что мул сей - весьма своеобразное животное.
Поскольку я посылаю Вам список оплаченных расходов за Ваш дом, сообщаю, что мы вынуждены были добавить к прежним еще некоторые статьи, в чем я Вам теперь и даю отчет. Кроме того, что касается денег, которые следует ежемесячно выплачивать Винченцо Аандуччи, за чем я должна следить, - я сохранила все расписки, кроме двух последних платежей, поскольку он некоторое время, вплоть и до сего дня, находится в доме вместе с двумя малолетними детьми, так как его жена умерла от чумы: теперь она, бедняжка, освободилась от трудов своих и покоится с миром. Винченцо присылал ко мне с просьбой дать ему 6 скуди во имя любви к Господу, жаловался, что умирает от голода, а поскольку месяц подходил к концу, я послала ему деньги; он обещал дать расписку, когда рассеются опасения, что он может быть заразен, и я согласилась на это; коли ничего не случится, я первым делом обращу внимание на эти издержки, на случай, если Вас здесь еще не будет, господин отец, а при нынешней жаре, скорее всего, дело так и обернется.
Лимоны, что росли в саду, все попадали с веток; последние несколько штук, что оставались на дереве, уже проданы; за них получили 2 лиры, на которые я, по своему собственному разумению, заказала для Вас три мессы.
Еще я написала госпоже супруге посла, как Вы мне сказали, и отправила письмо с синьором Джери, но ответа не получила, а потому почитаю за лучшее написать снова, допуская возможность, что-либо мое письмо не дошло до нее, либо ее послание потерялось по дороге. А мы здесь посылаем Вам нашу любовь от всего сердца, я молю нашего Господа благословить Вас.
Писано в Сан-Маттео, июля, 24-го дня, в год 1633 от Тождества Христова. Горячо любящая дочь, Сестра Мария Челесте
За несколько лет до этого Винченцо потратил часть приданого Сестилии, чтобы заплатить за дом в Коста- Сан-Джорджо. Галилей тоже внес свой вклад в это приобретение, так как его имя упомянуто в документе о заключении сделки. При доме имелись сад, колодец и хозяйственный двор, но комнат не хватало. Теперь, когда на продажу было выставлено соседнее здание, у Винченцо появилась редчайшая возможность расширить жилое пространство, никуда не переезжая.
Пока Галилей обдумывал это предложение, его здоровье пошло на поправку, а ум получил новую пищу для размышлений: архиепископ Пикколомини предложил ученому поработать над проблемой отливки заново гигантского колокола для колокольни Сиенского собора.
XXVII «На праздник Сан-Лоренцо случилось настоящее опустошение»
Сиенские литейщики выстроили форму для нового колокола прямо на улице, у основания колокольни-кампанилы, верхние ярусы которой были прорезаны многочисленными окнами. Форма состояла из двух глиняных частей: одна предназначена для внешнего контура колокола, вторая - для внутреннего; вокруг возвели массивные леса. Чтобы соблюдать необходимую толщину слоя между половинами глиняной формы, рабочие поддерживали огромный вес внутренней части на ребре внутреннего каркаса, словно сито над чашкой. Но когда они начали вливать в форму расплавленный металл, внутренняя часть по непонятным причинам поднялась и сломала контур колокола. По толпе зевак на площади поползли удивленные возгласы и предположения, которые постепенно распространились по городу. И тогда Галилей предложил правильное решение, которое он продемонстрировал на модели во дворце архиепископа.
