Колледжио Романо.
Чези пригласил приехавшего в Рим Галилея, олицетворявшего организационные принципы Академии-деи-Линчеи, присоединиться к их организации. 14 апреля он дал обед в честь Галилея на высочайшем холме города; одним из гостей там был греческий математик Джованни Демизиани, предложивший название «телескоп» вместо подзорной трубы для нового прибора, с помощью которого Галилей показал собравшимся луны Юпитера. Гости задержались допоздна, наслаждаясь новыми видами. Чтобы рассеять все сомнения в точности и верности своего прибора, Галилей также направил телескоп на внешнюю стену Латеранской церкви, надпись на которой, якобы сделанную папой Сикстом V, стало возможно прочитать при его помощи издали, с расстояния свыше мили.
Формальные выборы Галилея в Академию-деи-Линчеи состоялись на следующей неделе, так что с этого момента Галилей мог добавлять к своей подписи в частной корреспонденции или в опубликованных научных трудах титул академика, чем он не замедлил воспользоваться. Более того, Чези обещал, что Академия возьмет на себя издание его работ.
Прежде чем триумфально покинуть Рим в конце мая, Галилей удостоился аудиенции папы Павла V, который обычно не проявлял особого интереса к науке или ученым. Кроме того, Галилей познакомился с кардиналом Маттео Барберини - человеком, которому предстояло стать впоследствии папой Урбаном VIII. Кардинал Барберини, тосканец примерно тех же лет, что и Галилей, а также бывший питомец Пизанского университета, восхищался научными работами придворного философа и разделял его увлечение поэзией.
Случай снова свел Барберини и Галилея следующей осенью во Флоренции, во время визита туда кардинала, на приеме у великого герцога, когда после ужина Галилей развлекал публику своим привычным представлением. В ту ночь, 2 октября 1611 г., Галилей вступил в спор с профессором философии из Пизы, в назидание всем собравшимся решившим публично оспорить утверждение о плавающих телах. Разъяснения Галилея о том, что заставляет куски льда и другие предметы плыть в потоке воды, резко отличались от представлений, изложенных в физике Аристотеля, которую преподавали в университетах, а о его остроумии и находчивости при спорах с оппонентами давно ходили легенды при Тосканском дворе.
Один из современников так характеризует полемический стиль Галилея: «Прежде чем отвечать на аргументы оппонента, он упрощал и обесценивал их весьма ясными и наглядными свидетельствами, которые заставляли противника выглядеть особенно нелепо, когда наконец доводы его оказывались полностью разбиты»[17].
Герб Академии-деи-Линчеи.
Библиотека Академии -деи -Линчеи, Корсиниана-ди-Рома, Рим
Что касается физических тел, плавающих в воде, то тогда общепринятая точка зрения была следующей: лед тяжелее воды, но широкие, плоские снизу куски льда в любом случае останутся на плаву благодаря своей форме, которая не может пронзить поверхность жидкости. Галилей знал, что лед обладает меньшей плотностью, чем вода, а потому легче ее; именно поэтому он всегда плавает, независимо от формы кусков. И ученый мог продемонстрировать это, погружая кусок льда глубоко в воду, а потом отпуская: при этом лед всегда всплывал кверху. Но если все дело было только в форме куска, препятствовавшего затоплению льда, значит, форма должна была в той же мере мешать ему всплывать, разрывая поверхность жидкости - если, конечно, лед действительно был бы тяжелее воды.
Приглашенный участвовать в дискуссии о плавающих телах кардинал Барберини с энтузиазмом поддержал точку зрения Галилея. Позднее он написал ему: «Я молю Господа Бога охранять Вас, потому что люди, столь ценные, как Вы, заслуживают того, чтобы жить долго и приносить пользу обществу».
Кардинал Барберини приезжал во Флоренцию, чтобы навестить двух племянниц - обе были монахинями, жившими в одном из местных монастырей. Возможно, именно это совпадение подсказало Галилею, какую судьбу ему лучше выбрать для своих дочерей, хотя мысль о том, чтобы направить девочек в монастырь, могла прийти ему в голову и по иным соображениям. И дело тут не только в том, что две его сестры обучались в монастырях и провели там долгое время; тогда это вообще было распространенной практикой. Во времена Галилея во Флоренции на тридцать тысяч мужчин всех возрастных групп приходилось более тридцати шести тысяч женщин; это не считая тысячи мужчин и четырех тысяч женщин, обитавших в двадцати семи местных мужских монастырях и пятидесяти трех женских обителях. Перезвон колоколов на башнях их церквей пронизывал воздух днем и ночью, превратившись в постоянный мотив в повседневном городском шуме, наряду с птичьим пением и гулом голосов. Почти пятьдесят процентов девочек из патрицианских семей Флоренции если и не становились монахинями, то проводили, по меньшей мере, часть жизни за монастырскими стенами.
Сестры Галилея покинули обитель, чтобы вступить в брак, но вряд ли такое будущее было возможно для его собственных дочерей, рожденных вне брака. Когда девочкам было соответственно десять и одиннадцать лет, им еще рано было принимать серьезные религиозные обеты, но они уже могли поселиться в монастыре и ожидать там наступления канонически допустимого для пострижения возраста шестнадцати лет, находясь все это время в более спокойной обстановке и надежном окружении, чем мог им предоставить отец. Хотя в его семье и было несколько взрослых женщин, но мадонна Джулия, всегда склонная к домашним раздорам, с годами становилась все более тяжелой в общении, а сестры Галилея были обременены собственными малолетними детьми и частыми беременностями.
Слабое здоровье Галилея, возможно, подтолкнуло его к скорому принятию решения: поскольку вскоре после того, как при дворе проходил спор о плавающих телах, он серьезно заболел и не мог поправиться в течение нескольких месяцев. Болезнь заставила Галилея покинуть город и обосноваться для исцеления на Вилла-дел-ле-Сельве - в загородном доме, любезно предоставленном ему одним из добрых друзей. По повелению великого герцога, Галилей, поселившись в этом уютном уголке среди холмов, практически не вставая с постели, взялся за изложение своих мыслей по поводу плавающих тел и написал трактат, составивший целую книгу, которую он назвал «Разговор о телах, которые остаются на поверхности воды или движутся в ней».
Во время работы над этим проектом Галилей получил встревожившее его письмо от одного знакомого художника из Рима. «Мне рассказал мой друг, священник, который искренне восхищается Вами, - предупреждал Галилея живописец Людовико Карди да Чиголи, - что некие злонамеренные лица, завидующие Вашим добродетелям и достоинствам, встречались в доме архиепископа во Флоренции и с яростной энергией пытались изыскать способы нанесения Вам вреда, и это касалось как вопроса о движении Земли, так и других тем. Один из них высказывал сожаление, что не имеет священнического сана, который дал бы ему возможность объявить во всеуслышание с кафедры, что вы говорите абсурдные вещи. А некий священник, питающий к Вам особую вражду, ответил, что моральный долг каждого доброго христианина и истинно верующего сделать это. Сейчас я пишу Вам об этом, чтобы Ваши глаза всегда оставались открытыми и замечали подобную зависть и недоброжелательство со стороны подобных злонамеренных лиц»[18].
Эти собрания «злонамеренных лиц» могли стать причиной, побудившей Галилея принять решение поскорее отправить дочерей в монастырь, под защиту сестер; во всяком случае, именно в этот период он и написал письма, положившие начало обустройству обеих в обители.
Отец настаивал на том, чтобы девочки оставались вместе, несмотря на отрицательное отношение Конгрегации епископов и духовенства к помещению двух детей из одной семьи в один и тот же флорентийский монастырь. И хотя Галилей нигде не излагает основания этого своего пожелания, он вполне мог подметить в Ливии характерную болезненную склонность к меланхолии и отстранению от окружающих людей, которая впоследствии омрачила ее зрелые годы. И что бы стало с ней, не будь рядом жизнерадостной старшей сестры, способной противостоять ей мрачным настроениям? Галилей выяснил, что в других итальянских городах не существовало правил, препятствующих поступлению родных сестер в одну обитель, но он не хотел посылать дочерей на чужбину. Отцу хотелось, чтобы они оставались рядом с ним, хотя это и означало, что ему придется прилагать особые усилия, дабы преодолеть сложившиеся правила.
