Как только они остались одни, Коломбина подбросила в камин два полена какого-то странного, очень насыщенного оттенка. Пламя, исходившее от них, было окрашено во все цвета радуги. В глазах девушки отражался огонь, игравший в камине, и временами они казались двумя искрами, зависшими в полумраке зала. Пол все говорил и говорил, не всегда отдавая себе отчет в том, что именно и зачем он рассказывает. Он поведал и о странных ранах и отметинах на коже утонувшего Марка, и о далеких голосах, которые он слышал в заброшенном саду, окружавшем Сатис-хаус. Коломбина в свою очередь рассказала гостю о профессоре Канали, к которому – по ее словам – она испытывала почти детскую привязанность. Такой умный, такой образованный человек, такой тонкий знаток литературы – он произвел на нее неизгладимое впечатление, и как жалко, что он совсем про нее забыл и больше не приезжает в гости, хотя раньше наведывался к ним довольно часто. Пол не поверил ни единому слову из этого восторженного рассказа, – напротив, он тотчас же высказал несколько соображений, противоречивших изложенной версии. Федерико исчез бесследно, и подобное поведение нельзя было объяснить невоспитанностью или невниманием к старым знакомым. Скорее такое молчание было следствием каких-то неприятных событий, случившихся с профессором. По всей видимости, исчез он не по своей воле и теперь не имел возможности связаться ни с кем из друзей и знакомых. Спустя еще какое-то время Пол осмелился высказать вслух предположение, что причиной исчезновения профессора могла быть его смерть. При этих словах на глазах Коломбины выступили слезы, что служило показателем высокого уровня ее актерского мастерства.
При мысли о том, что Федерико может быть мертв, Коломбина свернулась в кресле калачиком, сбросила туфли и обхватила колени руками. Первым порывом Пола было подойти к ней и ласково обнять, чтобы утешить и успокоить. Однако он сдержался и продолжал смотреть на нее, сидя неподвижно в своем кресле. Выждав немного, она вновь выпрямилась и вытерла слезы. Энтомолог, довольный одержанной пирровой победой, снова стал задавать ей неприятные вопросы и высказывать не менее дикие предположения. Его племянник умер, будучи одурманен отравленным подарком, полученным из Мексики. Следы самого Антонио терялись во Флоренции, и лишь поэтому Пол отправился в эту поездку и нанес семейству де Лукка визит, в ходе которого был столь любезно принят очаровательной хозяйкой дома.
Коломбина сделала протестующий жест и изобразила на лице недовольное выражение. Судя по всему, она была несколько разочарована тем, что Пол не стал упоминать об их странной встрече в параллельной реальности. Англичанин оказался нелегкой добычей, и к тому же он был слишком стар для того, чтобы сдаться под натиском нахлынувших воспоминаний.
– Ну хорошо, – осторожно спросила Коломбина, – что я могу для вас сделать? Я ведь уже сказала: я не знаю, где профессор Канали, а с Марком и вовсе не знакома, хотя Федерико много раз упоминал его по разным поводам.
Пол, спокойный как овощ, позволил себе очередной выпад и спросил напрямик:
– Я хочу, чтобы вы сказали мне, где я могу найти мексиканца. По моему глубокому убеждению, вы единственный человек, способный объяснить все эти загадочные исчезновения.
Коломбина возвела глаза к потолку зала, словно ожидала какой-то подсказки или даже прямого указания оттуда – сверху. Пол внимательно следил за ней.
– Антонио ездил с нами на кладбище. Больше я его не видела.
Андреа замолчала и отвернулась, надеясь, что Полу все это наскучит и он уйдет. Но поняв, что он готов сидеть в своем кресле и дальше, невзирая на неловкость повисшего в зале молчания, она встала, вышла за дверь и вскоре вернулась уже вместе с отцом.
– Друг мой, мы рассказали вам все, что нам известно. Больше нам сказать нечего. Если Антонио нет здесь, во Флоренции, скорее всего можно предположить, что он вернулся в Мексику. Насколько я знаю, страна эта большая, а ее столица – и вовсе гигантский город. Потеряться там или спрятаться от тех, кто тебя ищет, – проще простого.
Заявление старого де Лукки прозвучало как приговор. Пол вдруг обратил внимание на небольшие декоративные скульптуры, занимавшие почетное место на полках стеллажей, лишь наполовину занятых книгами. Эти фигурки изображали персонажей традиционной «Комедии», среди которых выделялся худощавый, на редкость наглого вида Арлекин, невероятно похожий на Винченцо.
Радушие и гостеприимство в один миг, без всяких интерлюдий, сменились холодностью, граничащей с хамством. Лицо старика стало подчеркнуто мрачным, в глазах засверкала откровенная неприязнь к гостю. Желание поскорее избавиться от непрошеного посетителя просто физически ощутимо исходило как от отца, так и от дочери. Англичанин же, к их удивлению, ничуть не испугался и даже не смутился. Более того, он позволил себе замечание, в котором почти в открытую прозвучали ноты угрозы:
– Я проделал долгий путь не для того, чтобы уйти, не получив ответа на свои вопросы. Не стану больше утомлять вас своим присутствием, но уверяю: так легко я не сдамся.
– Синьор, – с трудом сохраняя подобие формальной вежливости, произнес актер, указывая на дверь, – наша беседа окончена.
Оставшись наедине с дочерью, Винченцо обратился к ней так же сухо и сурово, как только что говорил с Полом:
– Все, хватит. Мы больше не должны скитаться как бродяги. Пора с этим покончить. Череп снова находится в Италии, покидать которую ему и не следовало ни при каких обстоятельствах. Наш дуче покоится в часовне и готовится повести за собой новую армию. Голова и тело должны в очередной раз воссоединиться.
Коломбина выслушала отца и молча, кивком головы выразила свое согласие.
Европа, судя по всему, оказалась во власти эпидемии опасной болезни, последствия которой Пол имел возможность наблюдать в странностях поведения многих окружающих. Кроме того, он даже использовал результаты своих наблюдений, чтобы, как и подобает ученому, сделать из них надлежащие выводы и построить новую гипотезу. Если бы Марк не утонул, Пол никогда не заинтересовался бы обстоятельствами одной неудачной тренировочной высадки военного десанта, ставшей крушением судеб множества ныне забытых людей.
Нормандия была не местом вторжения, а свидетельством падения и разложения. Почему эта война была выиграна силой оружия, а не стала полем битвы великих идей за умы людей и народов? Попытки придать бойне идеологическую окраску были похоронены навеки под горами трупов. Европейский континент упустил не одну возможность стать оплотом свободы, отказавшись раз и навсегда от всего, что не вписывалось в жесткие рамки рационализма. Гигантская тень анонимного, безликого избирателя нависла над всеми прогрессивными идеями, решение судеб стран и народов было доверено серости. Интеллектуальные элиты оказались повержены под нажимом мнений и требований, высказываемых его величеством большинством, представленным всеобщей посредственностью. Конфедерации, союзы, основанные на взаимном согласии, – все это требовало жертв. Первой из них стала стертая историческая память.
Лежа на кровати в гостиничном номере, Пол продолжал не то размышлять, не то бредить. Эти самовлюбленные актеры, как ни странно, сделали одно очень полезное дело: их дерзость сумела заново пробудить память Пола, заставить его вспомнить о том, что происходило в общем-то совсем недавно, но было полностью забыто. Считать он умел и прекрасно понимал, что череп Пиноккио был одним из слагаемых в продуманной арифметической операции, результатом которой должно было стать то… о чем Пол не знал и мог лишь догадываться.
Зазвонил телефон. В трубке Пол услышал голос Ласло. Тот просто огорошил его сообщением о еще одном неприятном и необъяснимом происшествии. Под бугенвиллиями в саду поместья Сересас найден труп мужчины. Покойником оказался Хоакин, а закопали его под кустами уже примерно месяц назад. Ласло явно нервничал. Голос у него был сбивчивый, и английские слова он произносил так, словно в этот момент жевал проволоку. От волнения он то и дело заикался и даже вставлял в речь венгерские слова и фразы. Ласло попросил Пола о встрече, и тот согласился, хотя ему очень не хотелось вылезать из постели и идти куда-то по узким улочкам ночной Флоренции. Ласло предложил встретиться в центре города, у палаццо Питти, в кафе, которое, по словам венгра, было открыто для туристов круглосуточно.
