Утомленные любовными играми, они спали, когда в комнату под нумером сорок восемь требовательно постучали.

«Кто бы это мог быть?» – подумал Артур, и, как это всегда бывает перед опасностью, у него защемило под ложечкой.

Амалия на стук никак не отреагировала. Она дремала, поскольку была утомлена намного больше маркиза, принимая во внимание то, что любимейшей ее позой в любовных играх была активная позиция сверху. Впрочем, такое господствующее положение было характерно для нее и в воровской профессии.

Часы показывали половину двенадцатого, и время до полудня еще можно было назвать утренним.

Артур поднялся, накинул на себя шлафрок и пошел отпирать дверь. Пока он брел к порогу, стук, повторившись, значительно усилился, что очень не понравилось «графу». Непроизвольно надев на лицо маску безразличия, маркиз открыл дверь, и первое, что увидел, это синюю полицейскую форму. Затем его взгляд поднялся к знакам различия и серебряной медали за выслугу лет. Только потом он перевел взгляд на полноватое лицо с усами, закрученными кверху, пытаясь изобразить неподдельное изумление.

– Вы ко мне, господа полицейские?

– К вам-с, разлюбезный… Я пристав второй полицейской части Жалейко, – представился усач. – А это, – он сделал движение головой назад, – околоточный надзиратель Хамзин.

Артур кивнул и посмотрел в дверной проем. За головой околоточного Хамзина, не спускающего с него взгляда своих серо-голубых глаз, маячила голова пана Дворжака. Его глаз Артур не увидел, они спрятались в тени.

– Цель вашего визита? – спросил Артур, загораживая проход.

– Вы – граф Артур Ламбер из Парижа? – спросил пристав.

– Точно так, – с достоинством ответил Артур.

– И вы же маркиз де Сорсо. Не правда ли?

Жалейко цепко уставился в глаза Артура, надеясь вычитать в них все, что ему надобно. Но глаза «графа» выражали лишь удивление и легкое раздражение, что вполне можно было понять и без всякого криминала: два полицианта врываются в его нумер, где он не один, а с дамой в совершеннейшем неглиже. Если быть точнее, даже без него. Радостного в подобном визите, надлежит признаться, решительно не бог весть сколько.

– Да, это так, – не сразу ответил Артур, стараясь отыскать взглядом Дворжака. Вот ведь, легавых привел, паскудник. Верно, в надежде вернуть свои десять тысяч и не отдавать ему акции Транссибирской магистрали. – А в чем суть, господа?

– Некто маркиз де Сорсо разыскивается имперской полицией за подлог и самозванство. Это, случаем, не вы? – ехидно спросил пристав Жалейко.

– Смею вас уверить, господа, вы ошиблись, – спокойно сообщил Артур. – Я третьего дня приехал из Парижа.

– Что, и документики у вас сохранились? – спросил усатый пристав, тесня Артура необъятной утробой.

– Какие еще документики?

– Проездные билеты, к примеру, – продолжал медленно двигаться внутрь номера Жалейко. – Что вы и правда прибыли из Парижа.

– Нет, документиков у меня таких не сохранилось, – не менее ехидно ответил Артур. – Я приехал сюда как частное лицо, отчет в сей поездке мне держать некому, посему билеты я давно выбросил. Зачем мне их хранить, согласитесь?

Жалейко промолчал.

– Кто там, милый? – спросила из спальни Амалия.

– Да простое недоразумение, дорогая, – успокаивающим тоном ответил Артур и просительно посмотрел на пристава: – Может, вы все-таки позволите мне и моей даме одеться, господин полицейский?

В ответ на просьбу Жалейко решительно отодвинул Артура в глубину комнаты и направился в спальню. Бесцеремонный поступок взбесил «графа» как дворянина и просто как человека. Он бросился назад и снова перегородил дорогу приставу.

– По какому праву вы собираетесь ворваться в спальню к неодетой женщине?! – взорвался Артур, отчасти «для вида», чувствуя, что понемногу переполняется нешуточным возмущением. – И по какому праву вы так бесцеремонно входите в помещение, являющееся в данный момент моим жильем?!

– По праву исполнения закона, – побагровел пристав, меча из глаз молнии. – Вы, господин маркиз, арестованы!

– Я граф Ламбер, французский подданный, – гордо вскинул голову Артур, лихорадочно соображая, как ему поступить в непростой ситуации. – И арестование меня вы сможете произвести только в присутствии представителя консульства Франции. А теперь я прошу вас немедленно покинуть нумер и дать мне и мадемуазель облачиться!

С этими словами Артур скользнул в спальню и быстро повернул ключ замка. Затем выглянул в окно и, убедившись, что там их никто не караулит, повернулся к Амалии.

– Собирайся, быстро! – прошипел он и стал одеваться с такой молниеносной быстротой, будто начались армейские учения или надвигалась настоящая война. Неистовый стук в дверь подхлестнул его, и менее чем через минуту Артур был собран.

– Именем закона, откройте немедленно дверь! – заорал из-за двери пристав.

– Не признаю никакого ареста и не открою без присутствия представителя консульства Французской Республики! – крикнул Артур в ответ и посмотрел на Амалию, которая и не помышляла одеваться. – В чем дело, сударыня?

– Я никуда не пойду, – спокойно ответила она, ежась под одеялом. – Тем более я не собираюсь прыгать из окна. Да и что они мне предъявят? Что я спала с преступником? Так я не знала, что ты преступник. И поддалась на твои уговоры исключительно под воздействием звучных титулов: граф, маркиз… Тем более, – она ухмыльнулась, – что ты, мерзавец эдакий, подпоил меня и воспользовался моим беспомощным состоянием, дабы совершить со мной известные действия…

– Как знаешь.

Он уже ступил на подоконник и поднял раму, затем, подумав, полез в карман, чтобы достать портмоне и поделиться с Амалией деньгами. Но портмоне в брюках не оказалось…

– Деньги, – прорычал он, подлетая к ней.

Она молча протянула ему пузатое портмоне. Делиться с воровкой он уже передумал.

– Благодарю за чудесное утро, – скороговоркой выпалил он и, нагнувшись, пролез под рамой. – Адью.

И спрыгнул.

– Откройте, иначе мы выломаем дверь! – закричал за дверью пристав Жалейко.

– Зачем же ломать, – послышался обиженный голос Дворжака. – Сейчас я принесу ключи.

Через минуту, когда полицейские открыли дверь, Амалия лежала на постели, укрывшись одеялом до подбородка, и с испугом смотрела на ворвавшихся в спальню мужчин. Испуг в ее глазах был искусственным, но никто этого не заметил.

– Где он? – зарычал на нее Жалейко.

– Он вы-вылез в окно, – продолжая разыгрывать испуг, проблеяла невинной овечкой Амалия.

– Ч-черт! – выругался пристав и бросился вон из комнаты. Следом за ним вылетел из спальни надзиратель.

– Где деньги? – тихо спросил Дворжак, когда полицейские ушли.

– Он их забрал, – сказала Амалия и всхлипнула.

– Как забрал? – Челюсть у пана Дворжака отвисла, как будто оторвались веревочки, привязывающие ее к голове. – Куда забрал?

Амалия посмотрела на него, как на чумного:

– С собой, разумеется!

Голова у Дворжака работала медленно, но все же он сообразил, что ежели граф-маркиз сбежал от полицейских, значит, рыльце у него в пушку. А коли у него рыльце в пушку, стало быть, его акции Транссибирской магистрали, оставленные в залог под десять тысяч рублей, вполне могут быть ворованными или, хуже того, и вовсе фальшивыми. И гостиничный владелец, по-бабьи вскрикнув, побежал к себе в кабинет, где у него в сейфе новейшей английской конструкции лежали акции маркиза. Мнимая же пасторская вдовушка, медленно и сладко потянувшись, сунула под постельный матрас руку и достала плотную пачку денег. Полюбовавшись ассигнациями и прикинув, что на них можно будет прикупить и как надолго ей хватит добытой суммы, она принялась медленно одеваться.

Через полчаса, молодая и свежая, она уже выходила из гостиницы, дабы нанять лихача-извозчика и ехать завтракать в лучшую городскую ресторацию. Жизнь, милостивые государи, не такая уж и плохая штука! Ежели, конечно, подходить к ней с умом.