Короче говоря, в своем последнем турне по Франции Николай Константинович принес немало хлопот царствующей фамилии. Именно в тот период на сцене парижского варьете «Фоли Бержер» великий князь впервые увидел американскую танцовщицу и певицу Элиз Руше. Холодный циник, беспросветный гуляка и неустанный кутила мгновенно потерял от страсти голову и приложил немало усилий, чтобы завоевать расположение танцовщицы. Их головокружительный роман развивался стремительно. Танцовщица не пожелала упустить своего шанса и сумела всецело подчинить себе великого князя.

Их роман начался с того, что на спектакле он преподнес ей целую корзину фиалок, а еще через шесть месяцев подарил ей несколько особняков на самых фешенебельных улицах Парижа, Рима и Санкт-Петербурга. Не считаясь со средствами, потакал любым ее капризам: будь то ужин в дорогом ресторане или бриллиантовое колье, купленное в одном из самых дорогих ювелирных магазинов Европы.

– Это я прекрасно помню. Значит, Варнаховский нас не подведет?

– Все идет по плану, ваше высокопревосходительство. Я в нем уверен.

– Браво, она божественна! – неистовствовала публика, когда Элиз Руше вышла на поклон.

Неожиданно на сцену быстрым шагом вышел молодой человек в мундире поручика лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка с огромной корзиной алых роз и, преклонив колено, поставил ее на сцену.

В зале зашептались.

– Это цветы от великого князя Николая Константиновича, – проговорила в первом ряду дама лет пятидесяти, обмахивая веером вспотевшее лицо.

– В прошлом году он подарил ей целую корзину фиалок. И это зимой! – отозвалась молодая соседка.

– У него с танцовщицей произошла размолвка. Поговаривают, что его хотят женить на датской принцессе Марии.

– Я слышала, графиня, что Элиз совсем не хочет принимать его и сейчас живет в бельэтаже своего поклонника. Никого не хочет видеть.

– Да, это так, – сочувственно произнесла графиня. – Она такая несчастная. Бедняжка!

Поклонившись, балерина убежала со сцены, даже не взглянув на цветы.

Дрогнув, занавес закрылся, спрятав от любопытствующих взоров сцену, устланную цветами.

Театральный подъезд по обыкновению осаждала толпа поклонников в надежде увидеть вблизи предмет своего обожания. Великий князь Николай был уверен, что половина из них пришла для того, чтобы посмотреть на танцующую волшебницу. В числе воздыхателей были купцы, сибирские золотопромышленники, надеявшиеся предоставить балеринам свое покровительство. О том, что между ним и Элиз произошла размолвка, знала половина Петербурга. И каждый втайне надеялся занять освободившееся место.

К театральному подъезду Николай Константинович подъехал в обыкновенной повозке и, заглушая в себе ревность, смотрел на толкающихся у входа мужчин. Кто бы мог подумать, что он окажется в роли отверженного и, уподобившись безусому юноше, примется издалека высматривать предмет своего обожания…

– Николя, мне больно на тебя смотреть, – произнес Леонид Варнаховский. – Надо что-то делать, иначе тоска просто сожрет тебя.

– Что же ты предлагаешь?

– Пойти к ней и объясниться.

– Тебя бросали женщины? – неожиданно спросил великий князь.

– Думаю, вряд ли отыщется мужчина, которого хотя бы раз в жизни не бросила женщина. Я тебе советую смотреть проще на такие вещи – завтра ты сможешь сполна на них отыграться.

– А ты молодец, поручик, – согласился Николай Константинович.

– Не более, чем ваше императорское высочество. Слушая тебя, я начинаю думать, что это я с кем-то другим ходил по петербургским борделям.

– Сейчас все по-другому…

– Николя, извини меня, но ты слишком часто потакаешь женским капризам. Только в одном Париже ты потратил на них едва ли не миллион!

– Зато какие это были женщины! – закатив глаза, произнес великий князь.

– Я не имею никаких претензий к качеству, но подарки могли быть куда более скромными.

– Что она сказала, когда ты принес ей на сцену целую корзину роз?

– Она даже не взглянула в мою сторону.

– Элиз! – застонал великий князь. – Это похоже на нее. Она умеет мучить!

Неожиданно дверца кареты распахнулась, и перед великим князем и адъютантом предстала крупная фигура с окладистой широкой бородой, по всему видать, купеческого звания.

– Прошу прощения, ваше высочество, я насчет долга. Завтра истекает срок уплаты по вашим векселям. Ежели вы запамятовали, то их набралось на двести тысяч рубликов. Я, конечно, человек небедный, уж как-нибудь справлюсь, но вы бы меня уважили, объяснили, как долго еще ждать? А то давеча я зашел, а ваши люди меня не принимают, едва ли не взашей гонят. А однажды ваш адъютант, – он покосился на Варнаховского, – пообещал собак на меня натравить… Ежели я к вам с большим уважением, так и вы меня уважьте. Не все же время мне вас у театра караулить, – в голосе купца явственно послышалась угроза.

– Это так? – сурово посмотрел великий князь на адъютанта.

– Господин купец меня не так понял, – едва пряча презрение, ответил Варнаховский. – Это просто была шутка.

– Шутка, изволите говорить, – загудел купец, – а только я вашим барским шуткам не обучен. Я ведь и обидеться могу. Ежели у нас ума ни на грош, что же вы деньги у нас одалживаете?

– Это у кого же – у вас? – посуровел великий князь.

Скоро должна выйти Элиз, а он вынужден вести разговоры с каким-то дремучим купцом.

– Извольте… Я тут у своих купцов поспрашивал, так вы не только у меня позанимали ассигнации. Могу перечислить… У купца Симонова заняли сто тысяч рублев. Вексель уже месяц как просрочен, а деньги отдавать вы и не думаете. У Сытина взяли сто тысяч под расписку, обещали вернуть третьего числа с процентами – и опять ничегошеньки! У коммерсанта Волобуева пятьдесят тысяч, и опять не отдали. А ведь деньги, как известно, счет любят. Их в дело нужно пускать. А потом, ведь нам много не нужно, только уважение. Вы к нам подойдите, объясните, в чем причина…

– Что же, мне вам в ноги, что ли, поклониться?

– А если потребуется, так и в ноги, – возвысил голос купец.

– Не дождетесь! Пошел бы ты отсюда, братец, пока я тебя взашей не вытолкал. Или ты думаешь с великим князем на кулаках подраться?

– Не стоило вам так говорить, ваше императорское высочество. Вы не только меня разобидели, в моем лице весь купеческий мир оскорбили! Не знаю, как там князья с графьями, а ждать теперича мы более не могем. Нас таких десятка три наберется, у кого вы деньги позанимали. Это будет почти на полмиллиона. Ежели через неделю денег не будет, пеняйте на себя.

– И что же вы сделаете?

– Знамо что! Отдадим ваши расписки и векселя в суд. Пусть он рассудит, как быть. А еще и императору отпишем, пусть знает! Так что прощевайте, ваше императорское высочество. Надеюсь, встретимся в суде.

Развернувшись, купец твердым шагом, распрямив сильную широкую спину, зашагал к поджидавшей его карете.

– Каков наглец! – негромко высказался Варнаховский.

– Дверь закрой, – хмуро обронил великий князь, – а то дегтем за версту от этого купца воняет.

Громко хлопнула дверца, спрятав великого князя от удаляющегося купца и от нетерпеливой толпы балетоманов, атакующих театральный подъезд.

– Крепко он взял за горло. Ой, крепенько, – произнес великий князь. – Даже вздохнуть не могу.

– А ведь он напишет императору.

– Напишет, – согласился Николай Константинович.

– Что делать думаешь?

– Надо уезжать из России, – тихо проговорил великий князь. – Не дадут мне здесь покоя. Только там я смогу зажить спокойно. Ну, чего сидишь? Проводишь меня к Элиз. Не век же мне ее здесь дожидаться!

Заприметив приближающегося князя, толпа воздыхателей умолкла. Не обращая внимания на откровенно заинтересованные взгляды, великий князь потянул на себя тяжелую дверь театрального подъезда и вошел внутрь театра. Топая по коридору, увидел молодого артиста, который при приближении великого князя поспешил скрыться в одной из пустующих гримерных. Одна из молоденьких артисток едва не налетела на него, выходя из комнаты, удивленно ойкнула и поспешила юркнуть обратно.