Разум зла остался верен себе. Он никогда не забывал застраховаться от того, что обязательно бы сделал сам.
— Да! И еще одно, в чем меня не переубедить. Я уверен, что на противоположной кромке места вашей встречи спину ЕГО ВОЛИ будет прикрывать Крест Бога. Им добро прощает, им же оно и наказывает. На нем первый ангел оставит свою ненависть к тебе.
Штора молчания разделила разум зла и его хозяина. Тема, нуждающаяся в советах и спорах, как и время для них, исчерпали себя. Настала пора действовать.
Дьявол сделал все по наставлениям разума. Вплотную приблизившись, на всякий случай, к переходу в антимир, он отделил себя от ненависти к добру. Произошло то, что и должно было случиться. Сущность Дьявола раздвоилась. От его разума отделилась, оставаясь содержанием хранимой им истины, ненависть, уже не раз испытанная в борьбе с добром. Одновременно в свои права вступал чистый разум, сущность которого — ненависть к добру — находилась в состоянии своей первозданности, то есть в способности к новому и более совершенному развитию.
Легкое беспокойство, обычно сопутствующее предстоящим решительным поступкам, постепенно перерастало в тревогу хозяина антимира. Ненависть к добру он от себя уже отделил, а место встречи с ЕГО ВОЛЕЙ до сих пор оставалось ему неизвестным. Да и сам первый ангел БОГА исчез, не оставив ни одного следа своего движения. Дьявол пристально всматривался в просторы Вселенной, пытаясь разглядеть в ее бесконечности знак, указывающий ему дорогу к полю нейтральности. Он был убежден, что оно уже появилось во Вселенной. Его разум не мог допустить ошибку в предвидении действий САМОГО. Носиться по Вселенной и искать это поле не имело смысла. Властитель зла знал, что Вселенная будет выглядеть одинаково, в каком бы направлении и из какой ее точки он на нее ни смотрел.
— Напрасно тревожишься! — пришел ему на помощь разум. — Я же объяснил тебе, что все, во всем и всегда следуют за САМИМ по велению выделенного им разума. Но ты заставил меня отречься от НЕГО, доказав, что равные разумы противоположных истин не могут повелевать друг другом. Но выход есть. Следует признать, что живущая в тебе необходимость готова использовать, предоставленную САМИМ возможность!
— Ты хочешь, чтобы моя воля опустилась до уровня ЕГО ВОЛИ?! В кого ты тогда превратишься! — отмахнулся от разума Дьявол, накатившим на него возмущением.
— Нет! — продолжая спокойно вразумлять хозяина, отреагировал разум. — Я хочу, чтобы ты как можно скорее оказался там, где твои возможности заставят ЕГО ВОЛЮ признать необходимость твоей истины, раскрывающей никчемность для добра человеческой души. Не забывай, что выигрыш достижим лишь в том случае, когда навязываемые противником ходы в процессе игры превращаются тобой в дополнение к правилам, по которым играешь ты. Согласись следовать за НИМ, и ты окажешься там, куда стремишься!
Это сказал разум великого изгоя Вселенной. Сказал не в антимире, а в пространстве-времени, где все — и вещество, и любая, оброненная даже невзначай, мысль — принадлежало Создателю. Дьявол понял, что сказанное его разумом уже принято САМИМ в качестве готовности властителя зла следовать туда, куда ему укажет воля БОГА.
Он еще раз скользнул обиженным взглядом по Вселенной в последней надежде самому определить место расположения поля нейтральности, как почувствовал, что его внимание сосредотачивается, помимо воли, не на просторах галактик, а на Земле. На той ее части, где она гигантскими вершинами угрюмых обледенелых гор царапала небесный свод. Подобно всему на Земле, Дьявол знал это место. Ни для него, ни для соратников оно интереса не представляло. Ни одна человеческая душа там не обитала, а значит, там нечего было делать ни злу, ни добру. Горы походили на крышу Земли. Смотревшие на них с земных равнин люди, называли их — Гималаи. С их вершин беспрепятственно просматривалась Вселенная и, как на ладони, виделось, копошащееся на Земле человечество.
В центре этого мертвого для жизни человека района Земли высились восемь гранитных гигантов, с которыми ни высотой, ни грозностью ледяного безмолвия не могли сравниться все другие горы земной поверхности. Между ними Дьявол обнаружил доселе никогда не видимое им пространство. Оно, похожее на идеально плоское плато, краями касалось вершин горных гигантов и, вращаясь одновременно в плоскостях четырех измерений, постоянно меняло линию контура своих границ. При этом его площадь и объем оставались неизменными, а масса, заключенных в нем энергии и вещества, притягивала к себе Дьявола силой, не оставляющей ему шансов скрыться ни у себя в антимире, ни в каком-либо из самых глухих и отдаленных закоулков Вселенной.
Пространство не меняло линии своего контура только у самой высокой вершины крыши мира — Джомолунгмы. Будто бы пристегнувшись к ней осью, оно демонстрировало, что никуда не денется, пока не поглотит разум тех, кто получил право вступить на его территорию. Именно на горизонте Джомолунгмы Дьявол заметил свечение, источник которого находился вне пределов пространства. Он отчетливо воспринимался с расстояния, разделяющего властелина антимира и каменную гордость Земли. Его оттеняло, изумившее Дьявола пространство, которое не имело света, свойственного Вселенной. Скорее всего, оно излучало свет, но разум, созданный САМИМ для Вселенной, его не воспринимал. Казалось, что его природа не содержала ни волн, ни частиц. Это был свет, который ласкал только БОГА. Свечение же ничем не отличалось от света, который Дьяволу был отлично известен. Так сиял только Крест Создателя.
— Крест без добра не ходит, а значит, ЕГО ВОЛЯ там, и опять первый. Пора и мне туда, откуда вернувшись, один Я навсегда останусь первым в разуме человечества, — точно приговор неизбежного, пригвоздил к Вселенной свои слова Дьявол. Затем, соразмерив силу гравитации антимира, реального бытия и увиденного поля нейтральности, рухнул в ожидающее его пространство-время. Оно было выскоблено за пределами Вселенной и временно вкраплено в Землю САМИМ для разговора истины зла и первого ангела Божьего царства. Великий изгой оказался в среде, где еще никто и никогда не ставил под сомнение всемогущую власть БОГА.
— Предмет и тема?! — сразу же вонзился в разум Дьявола вопрос первого ангела, за которым, не переходя грань поля нейтральности, действительно сиял Крест Создателя.
— Все-таки не рискнул прибыть на встречу в одиночку. Опасается, потому что знает, кто создал и воспитал мой разум, — параллельно с размышлением над ответом оценивал силы ЕГО ВОЛИ властелин антимира. — Наверное, правильно поступил. Я тоже не один. Мой щит ненависти, прикрывший меня со стороны реального бытия, ему виден не хуже, чем мне его оберег. Выходит, мы в равных условиях: оба знаем об исходящей друг от друга опасности, понимая, что на поле пространства-времени Всевышнего она остается лишь тревожным ощущением, не способным реализоваться в губительный для нашего естества удар. А удар… Он позади каждого из нас. Когда, где и кто его нанесет первым, станет ясно после окончания нашего разговора… если ему, вообще, суждено состояться. Не нравится мне, что сатрап САМОГО пытается сразу же сделать из меня просителя, размер милостыни которому будет определяться ответами на задаваемые вопросы. Ну, да БОГ с ним! Для начала пойдем на уступку. Слушай ответ.
— Люди и Спаситель.
— Разговора не будет! — прозвучало от ЕГО ВОЛИ в презрительно-немногословной и резкой форме. — Я не обсуждаю тех, кого не создавал и разумом которых не владею. Последний раз спрашиваю: Предмет и тема. Не будет ответа, заставляющего меня здесь задержаться — Я ухожу, и встреч больше не гарантирую.
— Неплохо, неплохо… Создателю удалось воспитать и поставить на мое место разум, без проволочек ломающий рычаги расставленных для него ловушек, — оценил, занятую ЕГО ВОЛЕЙ позицию, Дьявол. — Приняв мой ответ, сатрап уравнял бы себя с БОГОМ, которому единственному в реальном бытие принадлежит право трактовать сущность людей и, тем более, сущность ЕГО собственного СЫНА. Насколько Я знаю САМОГО, уж если ОН решил, что люди должны увидеть и услышать СЫНА БОГА, то и ангелы и человечество обязаны не рассуждать о предназначении Спасителя, а безоглядно верить, что он таковым и является по причине своей Божественной сущности. Сатрап красиво ушел от ловушки, попутно выставив меня разумом, напрасно упорствующим в своем нежелании признавать, кому принадлежит все созданное во Вселенной. Умен, а потому чрезвычайно опасен. Однако разговор он все-таки начал. Есть ниточка, которой ни в коем случае нельзя дать оборваться.
