Ночью опять позвонил Геннадий, только теперь раньше на три часа, прямо накануне выхода на службу. И в этот раз он разбудил отца.
– Да, сынок, слушаю.
Владимир Алексеевич намеренно постарался сделать голос бодрым, чтобы не показывать капитану свою усталость и кислое настроение. Подобное состояние заразно, оно способно перейти к другому человеку, словно вирус. А передавать его сыну вовсе не хотелось.
– Можешь меня поздравить, отец. В меня только что стреляли из «дальнобойки». Пробили окно в канцелярии, но пуля только щетину на щеке задела.
– Рад за тебя. Легко отделался... Как же ты так неосторожно подставился?
– А как тут не подставиться? Кто мог предположить, что с горы в паре с половиной километров от нас могут стрелять снайперы? Расстояние-то какое... Было бы расстояние меньше, снайпер не промахнулся бы. Да он и так чуть не попал.
– Чуть – это уже не попал, и ты должен свечку богу поставить в благодарность. В этот раз он тебя защитил, в следующий раз уже может не успеть... Сам не подставляйся.
– Теперь буду осторожнее. Завтра возьму на складе клеящуюся пленку. Я видел ее раньше, только не находил ей применения. Заклеим все окна. Сейчас послал группу солдат прочесать гору. Хотя, пока они туда добегут, никого уже не будет. Там рядом дорога проходит, сел на машину и уехал. Я вызвал следственную бригаду из ФСБ.
– Следственную бригаду вызывают, согласно организационным играм в силовых структурах, кажется, уже из Следственного комитета, – поправил полковник сына. – Хотя я точно не знаю.
– Ну, оперативную бригаду... Факт следует зафиксировать. Пусть пулю из стены выковыряют; хотя бы определят, из какой винтовки стреляли. Это тоже след. Я не уверен, что стреляли специально в меня. Скорее просто в офицера спецназа. На второй выстрел я им времени не дал, спрятался за простенок. «Дальнобойка» страдает отсутствием скорострельности – после ее выстрела снайперу еще прочихаться надо. Много газов. Я этим моментом и воспользовался.
– Молодец. Будут данные следствия, сообщи. Я ложусь спать, но ты не стесняйся звонить, если что. С утра выхожу на службу. Трубка у меня, естественно, с собой. Звони...
Как опасны могут быть снайперы, Кирпичников-старший знал хорошо. А хороший стрелок, вооруженный к тому же хорошей дальнобойной крупнокалиберной винтовкой, способен создать серьезнейшие проблемы.
Опасное положение, в которое попал сын, взволновало полковника, но, будучи человеком военным, часто встречающимся с различного рода угрозами и сложными положениями, он смог заснуть уже через несколько минут и спокойно проспал до самого утра.
Позавтракав, как обычно, плотно, Владимир Алексеевич быстро собрался и хотел уже было двинуться к двери, когда заметил на полу закладку, выпавшую из книги. Он наклонился, чтобы поднять ее, и в это время в окно влетела пуля. В сдвоенных стеклах зазияли аккуратные сквозные дыры. Значит, пуля была не на излете. Но дыры были слишком большими для обычной пули. И мысль, что этот выстрел аналогичен выстрелу в Геннадия, появилась сразу. Пуля, несомненно, летела полковнику в голову, и угодила бы туда, не пожелай он наклониться за закладкой. Так пристрастие к бумажным книгам, по сути дела, спасло Кирпичникову жизнь.
Выключать свет в комнате смысла уже не было. Пуля пролетела до противоположной стены, выбила основательный кусок кирпича, срикошетила, ударила в шкаф, стоящий у боковой стены, но уже плашмя, и отлетела на середину комнаты. Брать ее, горячую, голыми пальцами не было необходимости. И так возможно было увидеть, несмотря на ее естественную деформацию, что она вылетела из дула крупнокалиберной дальнобойной снайперской винтовки. А таковые, как правило, имеют оптический прицел с тепловизором, для которого наличие или отсутствие света роли не играет. Дальности полета пули хватало, потому что стреляли, скорее всего, из лесопарковой зоны – ближе места для стрелка найти было невозможно. А это уже дистанция около двух с половиной километров. Тем не менее выстрел был вполне удачным. Даже очень удачным, если учитывать расстояние, с которого он был произведен. И помогла только случайность.
Бросаться самому на поиски неизвестного снайпера было бы глупо: снайпер преспокойно уйдет пешком, пока Владимир Алексеевич добежит до лесопарковой зоны. Хотя большинство «дальнобоек» имеют такие габариты, что гулять с этой винтовкой невозможно...
Сев в кресло в углу комнаты, где никакая пуля со стороны достать его не могла, Владимир Алексеевич позвонил генерал-лейтенанту Апраксину и доложил ему о происшествии. Не забыл сообщить и о том, что этой же ночью, только несколькими часами раньше, причем тоже с использованием КСВ[2], было совершено покушение на капитана Кирпичникова. Не связать эти два выстрела один с другим было просто нельзя. Таким образом, сам собой напрашивался вывод, что Департамент «Y», несмотря на свое расформирование, продолжает свою работу в каком-то другом правовом статусе.
Виктор Евгеньевич отнесся к сообщению спокойно и по-деловому, пообещав сразу же прислать экспертную группу ФСБ и машину Департамента «Х» вместе с дополнительной охраной, чтобы после завершения работы экспертов отвезти Владимира Алексеевича к месту службы в целостности и сохранности, без лишних отверстий в теле. Естественно, порекомендовал сразу же занять в квартире такую позицию, которая исключала бы возможность увидеть хозяина в прицел. Оперативники ФСБ, в свою очередь, должны были обезопасить квартиру, проведя осмотр лесопарковой зоны, о чем решил позаботиться сам генерал. Владимиру Алексеевичу осталось только ждать. А ждать пришлось долго – по утрам автомобильное движение в Москве напряженное, и оперативная группа ФСБ никак не могла добраться до квартиры полковника.
Устав ждать, через полтора часа Кирпичников-старший не выдержал и позвонил сыну. Геннадий ответил сразу, словно держал трубку в руках.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Я на плацу, занятия провожу...
– Я надолго не оторву.
– Я не о том. Меня только что уже оторвали. Сообщение передали.
– То-то, я вижу, ответил быстро...
– Даже трубку убрать не успел. Я сейчас задание дам – и перезвоню.
– Перезвони. У меня тоже только сообщение, но оно требует анализа.
Владимир Алексеевич успел перейти на кухню, окно которой выходило во двор, на другую сторону дома, и поставил на газовую плиту чайник. Здесь, как казалось, можно было без опасений прогуливаться перед окном – сложно предположить охоту на полковника двумя снайперами с разных сторон. После этого Кирпичников еще и разделся, потому что ему стало жарко.
Геннадий позвонил раньше, чем успел закипеть чайник.
– Всё, папа, я пока свободен. Оставил за себя командира взвода, он проведет занятие. Кто будет передавать сообщение, я или ты?
– У тебя сообщение, касающееся нас двоих?
– Нет, касающееся меня и командира минометного дивизиона.
– Интересно. Говори...
– Его сегодня утром зарезали при выходе из магазина. Он всегда рано выходит, еще в темноте. По дороге на службу подкараулили. Нож прямо в сердце, со спины. Мне позвонил следователь, который выезжал в городок после того, как в меня стреляли. И новая версия появилась: мстят оставшиеся на свободе члены банды амира Абдулмуслима Газалиева. Попросили меня соблюдать особую осторожность.
– Твои парни нашли место, откуда в тебя стреляли?
– Нашли. И даже гильзу нашли. 12,7х99. Винтовку стрелок на большой валун устанавливал. Снег там утоптал. Башмаки с рифленой подошвой, но не армейские. Сфотографировали рядом с «масштабом». Линейки не было, положили спичечный коробок. Можно высчитать размер. Дальномером определили расстояние до моего окна – километр девятьсот девяносто шесть метров. Я, как видишь, переборщил с двумя с половиной тысячами. Но на такое расстояние могут только стрелять редкие винтовки. Основной предел – две тысячи метров. Это считается стандартом.
– Это, однако, тоже дистанция, причем для специалиста... Среди боевиков такого еще поискать. Я вот ни разу не встречал. Валеев может с такого расстояния попасть, но он один такой на весь спецназ ГРУ. Подскажи следакам, пусть ищут снайпера. Пусть слухи ловят, осведомителей тормошат. Это реальный след. Но я боюсь, что им не найти стрелка, даже если искать будут хорошо и всеми наличными силами.
