– Я не сомневаюсь в тебе. Я сомневаюсь в твоем руководстве. Но если они опытные циркачи, я могу дать им адрес. Он легко запоминается: ДОС, дом номер четыре. Улицы и номера квартиры нет.
– При чем здесь циркачи?
– Голову в пасть льву суют только в цирке… Знаешь, что такое ДОС?
– Нет.
– Это аббревиатура. ДОС – дома офицерского состава. Жилой военный городок на территории бригады спецназа ГРУ. У твоего командования есть пропуск для входа на территорию бригады? Прошу пожаловать… Там мило встретят… Только у нас там прокуратуры нет, и вообще прокурорские методы не в моде. Там военные отношения, и даже протоколы допроса не пишутся. Влепят в вену укол скополамина[8] и начнут беседовать, чтобы выяснить, в какую сторону я пошел… Сообщай… Советую сунуться… Может, повезет, и прокуратуре разрешили следить за семьей внутри городка. Тогда твои проверяющие в прокуратуру попадут и твое место займут… Только им может так не повезти, как тебе, и не окажется у них сокамерника с моей подготовкой. Тогда – суд и «зона»…
Подполковник Мерабидзе вздохнул непритворно.
– Не обижайся на меня. С твоего разрешения, я позвоню и объясню ситуацию.
– Звони… – пожал плечами Тамаров. – Только быстрее. Нам идти еще далеко…
И сам отошел на пару шагов в сторону, сел на камень и отвернулся. Бесо набрал номер и стал разговаривать. Естественно, разговор велся на грузинском языке. И долго не продлился.
– Идем, Василич… – позвал Бессарион.
– Что твое начальство?
– Что оно может сказать? Мне порекомендовали соблюдать осторожность… В случае осложнения рекомендовали застрелить тебя сразу, без разборок…
– Спасибо за предупреждение. Я сам, честно говоря, подумывал, стоит ли мне с тобой идти. Не проще ли было бы одному пробраться через все заслоны… А не то, если вместе с тобой попадемся, мне могут «двести семьдесят пятую» припаять… А «государственная измена» у нас судится строго… Боюсь только, ты без меня не пройдешь. Ладно. Посмотрим. Может быть, я тебя с рук на руки твоим друзьям передам, посмотрю, на что они способны, да и уйду своим путем. Время покажет…
Артем Василич старался не показать обиды, но глаза у него все же были холодными, и смотрел он более отчужденно, чем раньше…
* * *
До поста шли быстро. Но расстояние было слишком невелико, чтобы полностью, что называется, включиться в маршевое движение, как это было ночью. Ночью подполковник Тамаров умышленно задал высокий темп, который вообще-то был им насущно необходим, но одновременно спецназовец присматривался по мере возможности к Бессариону и прислушивался к его дыханию, чтобы знать на будущее, если возникнут форсмажорные обстоятельства, возможности партнера. Но шел грузинский подполковник на удивление хорошо, дышал ровно и показывал неплохую физическую форму. Видимо, не зря он легкой атлетикой занимался, и тащить его на себе необходимости не возникало. Да и характером Бесо обладал упорным и умел заставлять себя перешагивать через собственную усталость.
Путь они выбирали такой, чтобы их не было видно с дороги. А там уже началось движение, и машины шли практически одна за другой в ту или иную сторону. Идущие из Чечни едва ли надумают вернуться, если кого-то увидят в стороне. А вот идущие в сторону поста представляли опасность, и от них необходимо было прятаться. Хорошо еще, что движение было не настолько плотное, чтобы невозможно было хотя бы время от времени идти в полный рост.
На административной границе Чечни, насколько помнил Артем Василич, много раз проезжавший это место, дорога проходила через низину меж двух возвышенностей. Прямо на асфальтовое полотно там были выставлены тяжелые железобетонные фундаментные блоки, перегораживающие правую полосу движения, а через двадцать метров точно так же перегораживающие левую полосу, чтобы машины, идущие что в одну, что в другую сторону, не могли миновать посты на высокой скорости. Когда-то здесь даже шлагбаум был, но времена изменились, и шлагбаум убрали.
Раньше проезд охранялся постом российской армии, временами здесь даже бронетранспортер держали. Потом на смену армии пришла милиция. Бронетранспортер все же оставался еще некоторое время, потом и его перегнали куда-то в более напряженные места. А пару лет назад пост ставропольской милиции сменила милиция чеченская. Иногда здесь вообще стоял только пост дорожно-патрульной службы без усиления, иногда усиленный омоновцами.
Дорога с двух сторон прикрывалась невысокими, но очень густыми кустами. Вдоль всего асфальтированного полотна, уже по другую сторону от кустов, была прокопана достаточно глубокая канава-кювет. А по ту сторону канавы и кусты были вырублены на расстояние метров в тридцать, и даже трава регулярно выкашивалась, потому что здесь в округе рос высокий ковыль, в котором легко было бы спрятаться.
К посту следовало присмотреться внимательно, и лучше всего это было сделать со стороны.
– Здесь стоим… – сказал Тамаров, сопровождая слова жестом, чтобы остановить разогнавшегося Бессариона.
Голос Артем Василич умышленно приглушал не потому, что пост был рядом – до него еще десять метров подъема на сопку оставалось и метров полста спуска. Но мало ли кто пожелал прогуляться по окрестностям. Кроме того, сопка со стороны Ставропольского края намного превосходила высотой сопку со стороны Чечни, и раньше здесь, чуть ниже вершины, был стационарный наблюдательный пост, усиленный пулеметной точкой, откуда просматривалась вся дорога до вершины противоположной сопки. Подполковник Тамаров о существовании наблюдательной точки знал и потому предположил, что подразделение, выставленное для усиления поста, чтобы иметь обзор, могло бы и на старую, давно заброшенную точку выставить своего наблюдателя. Конечно, без пулемета, поскольку пулеметом пространство перекрывается на случай силового прорыва. Здесь же говорить о силовом прорыве не приходилось, следовательно, хватило бы и одного наблюдателя. По крайней мере если бы сам Тамаров командовал усилением поста, он наблюдателя выставил бы обязательно.
– Подожди… Не выдвигайся… Я один посмотрю… – потребовал спецназовец, а сам, пригнувшись, легко, как тень, и так же неслышно перебежал до вершины, где присел на корточки за раскидистым низкорослым кустом.
Сверху хорошо было видно, что происходит там, на пересечении административной границы дорогой. На бетонную будку была прикреплена вывеска «ДПС», а рядом с дорогой стояли менты в зеленых сигнальных жилетах. В последний раз, когда Тамаров проезжал этим путем, вывески, помнится, еще не было. Но его не вывеска интересовала и даже не менты с традиционными жезлами и тупорылыми «АКСУ» за плечами, а полтора десятка парней в армейском камуфляже, но с неармейскими беретами. «Краповые»… Спецназ внутренних войск.
Пересчитав спецназовцев на дороге, Тамаров легко предположил, что пятерых членов двух отделений здесь явно не хватает. Может быть, даже шестерых, потому что где-то там же, внизу, и командир, который в общее число входить не должен. Где могут находиться пятеро бойцов? Естественно, в засаде. А где засада?
До наблюдательного пункта с вершины сопки было около десяти метров. Там места на двоих и, если потесниться, даже на троих хватит. Только нужно ли концентрировать силы на одной отдаленной от дороги на сорок метров точке? Нет в этом смысла. Значит, там может оказаться только один боец. Остальные где-то в стороне. Наверняка часть из них и по ту сторону дороги прячется. Наличие засад требовалось проверить и маршрут себе обеспечить безопасный, поскольку способность Бессариона к скрытному передвижению Тамаров еще не испытывал.
Осмотрев склон, Артем Василич маршрут выбрал сразу. За кустами его снизу видно не будет ни под каким ракурсом. Все остальное уже было делом техники и тренированности самого беглеца, дело его профессиональной подготовленности.
Долго не раздумывая, Тамаров пополз в обход кустов на вершине, чтобы не привлечь внимание шевелением веток, потом, завершив вынужденный полукруг, резко изменил направление и двинулся вниз. Он полз и сам прислушивался к своим передвижениям. Ухо звуков не улавливало, и хотелось помянуть добрым словом подполковника Бурлакова, который, не согласовывая свои действия с командованием в Москве, внес изменения в стандартное расписание занятий, на свой страх и риск сократив тренировки по рукопашному бою и втрое увеличив время занятий по скрытному передвижению. Причем обязательность этих занятий одинаково касалась и солдат, и офицеров, невзирая на звания. Ну, исключение составляли командир бригады и его заместители. Но для линейных офицеров бригады исключений не было. Бурлаков был спецназовцем старой школы и знал, что делал. И подполковник Тамаров уже многократно испытывал к начальнику штаба чувство уважения и благодарности, потому что с навыками скрытного передвижения работать приходилось постоянно, тогда как рукопашная схватка была исключительной редкостью.
