Только сейчас Томский заметил, что к совещанию присоединилась жена. Лицо у нее было таким же сумрачным, как у Русакова.

– По самым оптимистичным подсчетам, еды хватит на месяц, не больше. Дальше – голод.

– То же самое можно сказать и о топливе, – добавил комиссар. – В общем, братцы-кролики, ресурсы наши на исходе.

– Но мы же не сидим сложа руки! – воскликнул прапор. – Как только разгребемся с работами на станции, займемся делом. Планировали же из нашей станции ремонтную базу сделать, наподобие Автозаводской, и сделаем. Я вот тут небольшой опросец провел… – Аршинов вытащил из кармана смятый обрывок бумаги. – Тэк-с. Вот тут у меня шесть инженеров-строителей, десяток механиков разных специализаций и…

– Это отлично, – прервал его комиссар. – Но пока все завертится, нам необходим стратегический запас. Возможно, придется обращаться к красным.

– Так они тебе жрачки и дали! – хмыкнул прапор. – У этих сквалыг зимой снега не допросишься!

Томский наконец решился взять слово.

– Полис, друзья. Это богатые и дружественные нам станции. Далековато, но… Тогда с красными придется договариваться только о беспрепятственном проходе нашего каравана.

– Именно это я и хотел от тебя услышать, – кивнул комиссар. – Скоро, очень скоро станция имени Че Гевары будет добывать ресурсы самостоятельно. Нам бы только перебиться первое время. Итак, кто за то, чтобы отправить делегацию в Полис?

Аршинов махнул рукой:

– Чего уж там. Мы эту канитель заварили, нам и расхлебывать. Единогласно…

И прапор, тяжко вздохнув, направился к своему генератору. Русаков и Томский некоторое время обсуждали состав делегации, потом комиссар ушел наверх, оставив супругов наедине.

– Мне надо с тобой поговорить, – помолчав, сказал Томский.

– Именно это я и хотела от тебя услышать, – улыбнулась жена, имитируя интонации Русакова. – Давно пора…

– Ты еще не знаешь, о чем я…

– Все знаю, милый. От твоих криков по ночам мне делается страшно.

– Возможно… Я болен, девочка. Возможно, лекарства нет. То, что вижу… Это…

– Генмодификатор Корбута?

– Думаю, да.

– Проклятый Корбут! Эта тварь никогда не оставит нас в покое!

Елена сказала последнюю фразу слишком громко. Томский быстро осмотрелся. Хорошо, что люди, наблюдавшие за играми Шестеры, успели разойтись и рядом никого не было. Толе не хотелось, чтобы о его проблемах знала вся станция.

Он взял жену под руку, провел ладонью по ее лицу, вытирая выступившие на глазах слезинки.

– Успокойся, дорогая. Нет смысла кричать. Может, не так уж все и плохо. Давай спокойно прогуляемся. Постарайся улыбаться…

Елена кивнула и пошла рядом с мужем.

– Послушай… На Красной линии ты была далеко не последним человеком…

– И далеко не первым.

– Простой комсомолке ни за что не доверили бы управлять траурным поездом Ленина.

– Пусть так. Что ты хочешь услышать?

– Кто, кроме Корбута и его помощников, мог знать о «Проекте ГМЧ»? Эта разработка не могла возникнуть на пустом месте, будь даже покойный Михал Андреич трижды гением.

Елена молчала долго. Наконец задумчиво произнесла:

– Есть один персонаж, который знает о делах красных, пожалуй, больше, чем сам Москвин. Это Яков Берзин.

Перед глазами Толика тут же встало бледное, чахоточного вида лицо с наивными голубыми глазами. Это он до последнего момента сохранял железное спокойствие в кромешному аду боя за Берилаг. Это его Томский отпустил на все четыре стороны, хотя, по сути дела, должен был отдать под расстрел. Старый знакомый Яков Берзин. Елена права, если кто-то и может вывести на след оставшихся в живых разработчиков «проекта ГМЧ», так только он. Но как связаться с Берзиным? Как встретиться с ним? Ответы на эти вопросы мог дать только Вездеход, умевший проникать в любую щель и выходить сухим из воды.

– Спасибо, девочка, – Толя чмокнул жену в щеку. – Я знал, что ты поможешь мне дельным советом. Спасибо. Теперь мне надо…

Елена завладела рукой мужа и крепко ее сжала.

– Толик. Пообещай мне, что ты не покинешь станцию и не впутаешься в новую историю. Для того, чтобы победить болезнь, вовсе необязательно снова рисковать головой. Пообещай мне…

– Я только попытаюсь переговорить с Берзиным. Дальше будет видно.

– Я так и знала!

Лена выпустила руку мужа, отвернулась и быстро зашагала к своему продуктовому складу. Томский смотрел вслед жене, вспоминая, на каком она месяце. В любом случае, ждать рождения ребенка недолго. Он не смог ничего обещать Лене, но постарается сделать все, чтобы быть рядом с ней, когда это будет нужно больше всего. Утешив себя этой мыслью, Анатолий отправился разыскивать старого приятеля.

Вездехода, как на зло, нигде не было видно. Зато повстречалась Клавдия Игоревна – женщина с обезображенным лицом и глубоко запавшими глазами, известная когда-то под именем Мамочка. Сейчас она мало походила на существо, которым не столь уж давно пугали жителей Метро. Клавдия Игоревна хоть и повидала немало горя с момента первого знакомства с Томским, сейчас выглядела довольно бодро. В глазах ее светилось уже не отчаяние загнанного в угол зверя, а домашнее тепло. Толя часто и подолгу беседовал с Мамочкой. Не только потому, что когда-то она подобрала его полумертвого и выходила. Томский испытывал искренний интерес к ее рассказам о муже – полковнике, герое-сталкере.

Рядом с Клавдией Игоревной всегда вертелся ее сын – шустрый пацаненок Мишка. Вот и сейчас он настойчиво теребил рукав куртки Томского.

– Дядь-Толь, а когда в следующий раз на поверхность пойдете, меня можете с собой взять?

Томский с грустной улыбкой смотрел в темные глаза мальчугана. «На поверхность… А знаешь ли, брат, что там, на поверхности? Только холод и пустота. Завывание ветра, обгладывающего руины, да мутное пятно солнца, окутанное то ли дымом пожарищ, то ли просто тучами, которые впитали в себя радиоактивную пыль… Эх, Мишка, не стоит тебе видеть такого! Пока, во всяком случае. Подрасти для начала. Как знать, может, тебе будет суждено увидеть другую поверхность? Хоть немного похожую на ту, что осталась в безвозвратном прошлом…»

– Посмотрим, Михаил, – произнес Анатолий вслух. – Может, и возьму, если, конечно, маму слушаться будешь.

– Буду, дядь Толь, еще как буду!

Мишка умчался смотреть на то, как Аршинов, ругаясь отборным армейским матом, пытается запустить генератор. Клавдия Игоревна пристально посмотрела на Томского.

– Что-то не нравишься ты мне, Анатолий, в последнее время. Выглядишь совсем как тогда…

– Я всем не нравлюсь! – с неожиданной грубостью оборвал женщину Толик. – Все за мной наблюдают! Все что-то во мне выискивают. Словно сговорились! Неужели нельзя оставить человека в покое? Здоров я, здоров!

– Я лучше пойду, – теперь Клавдия Игоревна смотрела на Анатолия с нескрываемым испугом. – Не пойму, и чего я такого сказала?

«Стоп! Ситуация с Русаковым повторилась. Тогда ты ни с того, ни сего набросился на комиссара, теперь обидел женщину. А ведь она права. Да и сам ты знаешь, что за последние несколько дней превратился в какого-то маньяка. Знаешь и не можешь себя сдерживать! Ты становишься опасным для людей, товарищ. Ищи своего Берзина, а пока не нашел – держись подальше от людей, вот и весь сказ».

Томский до крови прикусил губу:

– Простите, Клавдия Игоревна. Я и вправду… неважно себя чувствую.

– Ничего, Толик, – приподнявшись на цыпочки, женщина ласково провела по волосам Томского. – Отдохнешь, и все пройдет.

– Конечно. А вы-то как?

– Хорошо. При кухне я. Работы много, но разве в этом дело? Сейчас я впервые в жизни чувствую себя нужной людям…

Расставшись с Клавдией Игоревной, Томский решил тоже хоть немного побыть полезным людям. Он направился к группе рабочих, которые разравнивали строительный мусор на путях и делали в нем прямоугольные ямы. На подготовленных площадках собирались возвести хозпостройки.

Вооружившись тяжелым ломом, Томский принялся воевать с неподатливыми глыбами бетона и кусками кирпичной кладки. Работа помогла забыть о проблемах. Томский так усердно молотил ломом, что через пару часов руки покрылись мозолями. Вытирая со лба катившийся градом пот, он услыхал знакомый смех. Уперев руки в бока, на платформе стоял Вездеход. Как всегда – в перевернутой козырьком назад бейсболке, с приветливой улыбкой на смышленом личике.