– Все это вполне справедливо, но тем не менее не объясняет, почему вы положили глаз именно на Соколовского.

– Мне кажется, что это не имеет для вас абсолютно никакого значения.

Возможно, я и ошибался, но мне показалось, что в голосе Исидора прозвучали нотки неприязни. Интересно, чем это я так его зацепил?

– Для того, чтобы отыскать Соколовского, я должен знать о нем как можно больше, – спокойно ответил я херувиму. – Даже те детали, которые на первый взгляд кажутся незначительными, могут в конечном итоге сыграть решающую роль.

Святоши быстро переглянулись. Мне показалось, что архангел Гавриил взглядом хотел спросить старшего по должности херувима Исидора, до какой степени они могут быть откровенны со мной.

– Работа, которой занимался Ник Соколовский, представляет для нас особый интерес, – медленно, тщательно подбирая слова, произнес Исидор, – поскольку ее результаты могут оказать определенное воздействие на толкование отдельных вопросов богословия.

Сказано было очень сильно – мудрено и совершенно непонятно.

– А поточнее? – попросил я.

Левая щека херувима нервно дернулась, на одно мгновение превратив ангельскую улыбку на его лице в подобие сатанинской ухмылки.

– Соколовский был близок к тому, чтобы, опираясь на достижения современной науки, доказать присутствие божественного промысла в процессе создания жизни на Земле, – не произнес, а буквально выдавил из себя Исидор.

– Серьезно?

Удивление, отразившееся на моем лице, было абсолютно искренним. Я был далек от религии, как только может быть далек от нее человек, не видящий разницы между ангелом и архангелом. Никакой философской глубины в религиозных текстах я, как ни старался, усмотреть не мог. Не говоря уж о мистических откровениях, больше похожих на бред проснувшегося после глубокого перепоя пьянчуги, не способного отличить сон, который он только что видел, от реальности, в которой неожиданно для самого себя оказался. Напротив, чем вдумчивее я читал сакральные книги, тем больше логических противоречий, а зачастую и просто откровенной глупости, видел я на их страницах. Поэтому мне казалось странным, что серьезный исследователь, чьи представления о взаимосвязях всего сущего в мире были несравнимо глубже и шире моих, мог взяться за доказательство существования бога, используя для этого средства современной науки. Хотя, с другой стороны, в наше сумасшедшее время каждый зарабатывает на жизнь, как может.

И все же мне трудно было поверить, что проблему, которую и ученые, и богословы давно уже согласились считать опирающейся только на силу веры и принципиально недоказуемой, вот так запросто удалось решить никому не известному заведующему лабораторией из московского института, от которого давно уже осталась только одна вывеска на фасаде здания. На мой взгляд, все это сильно отдавало дешевой мистификацией. Но моим клиентам знать о моем мнении было совершенно необязательно.

– Вначале вы сказали, что Соколовский занимался изучением инсулинового гена, – произнес я невинным тоном, так, словно просто хотел освежить свою память.

Щека Исидора снова дернулась. Никогда бы не подумал, что должность херувима настолько нервная.

– В процессе работы с инсулиновым геном Соколовский неожиданно для себя вышел на совершенно иную проблему, лежащую в интересующей нас плоскости, – произнес Исидор, стараясь, чтобы голос его звучал так же ровно, как и мой.

По тому, как замысловато он выстраивал свои ответы, можно было сделать вывод, что херувим был заинтересован в том, чтобы истинное направление исследований Соколовского продолжало оставаться для меня загадкой. Должно быть, это и в самом деле было нечто уникальное, и святоши отчаянно боялись любой, даже самой незначительной утечки информации. Это, кстати, объясняло, почему, прежде чем нанести мне визит, святоши позаботились о том, чтобы подослать ко мне «клопа». И я ничуть не удивлюсь, если через пару часов в шнуре моего телефона будет сидеть точная копия «клопа», извлеченного из него час назад демоном-детективом Гамигином.

– Хорошо. – Я решил, что узнал о работе Соколовского вполне достаточно, а то, что не пожелали сообщить мне святоши, смогу разузнать, побеседовав с его бывшими коллегами. – Когда и при каких обстоятельствах Ник Соколовский исчез?

– Два дня назад, – ответил мне Гавриил.

– Не рано ли начинать поиски? Он ведь мог просто куда-то на время уехать.

– Не исключено, что Ник Соколовский исчез раньше, – сказал Исидор. – Я лично последний раз беседовал с ним по телефону 7 мая. Мы называем дату 16 мая как день исчезновения Соколовского, поскольку именно в этот день он должен был явиться в наше представительство, чтобы получить новое гражданство. Все документы были уже готовы, и Соколовскому оставалось всего лишь поставить пару подписей. Однако он не пришел.

– Вы пытались сами отыскать его?

– Конечно, – кивнул Гавриил. – Мы обратились к вам только после того, как убедились, что наши собственные поиски не приведут к успеху. За прошедшие два дня Соколовский не появлялся ни на работе, ни дома. Никто из его родственников или знакомых не знает, куда бы он мог отправиться.

– Соколовский жил один?

– У него есть жена и взрослая дочь, – снова взял на себя инициативу Исидор. – Но уже несколько лет они живут раздельно. Сами понимаете, жизнь – штука довольно-таки сложная.

– Мне ли этого не знать, – усмехнулся я. За пару лет работы частным детективом каких только семейных коллизий я не насмотрелся! – У вас самих имеются предположения по поводу того, что могло случиться с Соколовским?

Мне показалось, что Гавриил хотел было ответить на мой вопрос, но, едва только приоткрыв рот, он заметил строгий взгляд Исидора, устремленный в его сторону, и сделал вид, что просто таким образом подавил зевок.

– Я не имею права говорить об этом с уверенностью, но также не могу исключать возможности, что исчезновение Соколовского каким-то образом связано с характером его работы.

Произнести так много слов, красиво сочетающихся друг с другом, словно разноцветный стеклярус в нитке бус, и при этом не сообщить ничего внятного мог только херувим Исидор. И, что самое любопытное, его невозможно было заставить говорить более ясно. Исидор превосходно понимал: для того, чтобы найти Соколовского, мне необходима информация, но при этом отчаянно не желал делиться ею со мной. Как я подозревал, это происходило по причине того, что на херувима первого лика давил груз ответственности, возложенной на него Святой Троицей. Совершив хоть один неосторожный шаг, он мог легко лишиться своего сана и скатиться по райской иерархической лестнице аж до ангела третьего лика. Гавриилу же терять особенно было нечего: что ангел, что архангел – невелика разница. Однако он, в свою очередь, просто не желал конфликтовать со старшим по званию коллегой, а поэтому и не лез вперед него с разъяснениями.

– Вы имеете в виду работу Соколовского по изучению инсулинового гена или же ту ее часть, которую он выполнял по вашему заказу? – задал я уточняющий вопрос Исидору.

Херувим едва на месте не подпрыгнул, услышав такое.

– Ник Соколовский не выполнял никакую работу по нашему заказу! – возмущенно воскликнул он, не прекращая при этом радостно улыбаться, чем живо напомнил мне о печальной судьбе Гуинплена. – Он занимался работой по собственному научному плану!

– Что ж, я могу иначе сформулировать свой вопрос, – не стал спорить я со святошей. – С какой частью работы Соколовского, по вашему мнению, могло бы быть связано его исчезновение: с изучением инсулинового гена или с той, что имела отношение к божественному промыслу?

Похоже, мой вопрос поставил херувима в тупик. Ища помощи, он в растерянности посмотрел на Гавриила.

– Насколько нам известно, обе части работы Соколовского были неразрывно связаны между собой, – ответил на мой вопрос архангел.

– То есть, наткнувшись на нечто, что указывало на проявление божественной сути в процессе акта зарождения жизни на Земле, Соколовский тем не менее продолжал работать с инсулиновым геном? – уточнил я.