Патронов на отстрел десятков зверьков у меня не было, а гранаты все остались у Лунатика. Оставалось выждать, пока стая уйдет, но голодные тушканы продолжали ковыряться в мусоре, а вкусной еды тут не осталось, кроме, конечно, меня. В конце концов подвел «Велес», защелкав на случайное колебание излучения. Этот звук привлек внимание двух-трех особей покрупнее, они приподнялись на задних конечностях, уставившись на меня, а потом бодро поскакали по арматуре лестницы, а за ними до половины всей стаи.

Через несколько секунд один из тушканов уже вцепился в мой ботинок, остальные собирались заняться добычей всерьез. С этим я ничего поделать не мог. Быть сожранным тоже не собирался. Поэтому прыгнул в телепорт, надеясь, что стая следом не полезет, да и находился этот «пузырь» почти на метровой высоте от пола.

Через миг мир исчез. Я видел только холодный белый свет. Слышал только тишину, в которой не осталось ни писка тушканов, ни щелканья индикатора, ни свиста ветра в руинах Лиманска. Время тоже куда-то пропало, видимо, выдохлось. Это продолжалось неизвестно сколько, потом в голове «щелкнуло», и я очутился совсем в другом месте, целый и невредимый, с оружием, вещами и даже с одиноким тощим тушканом, повисшем на ботинке.

В одиночку тушканы не опасны. Повисший на мне экземпляр я попытался добить пинком, но мутант отцепился, увернулся с невероятной ловкостью и поспешно юркнул в кусты.

Я сам по-прежнему находился в Лиманске, но не в здании, а на земле. Уже знакомые желтые дома с высокими крышами торчали в отдалении. Вокруг раскинулся то ли сквер, то ли уцелевшая часть городского парка, засаженная пирамидальными тополями (листья уже облетели), с дорожками из кирпичной крошки, еще одним белым фонтаном и даже с парой статуй (на них кто-то попрактиковался в стрельбе). Выход из сквера располагался в ста метрах на востоке — это были ворота в виде арки, устроенные в заборе с краснокирпичными столбами и чугунной решеткой.

Стрелки часов, подаренных когда-то Ингой, показывали одиннадцать тридцать утра. Я пробыл в Лиманске менее двух суток, и он меня все равно укатал.

Было ясно и тихо, ни выстрелов, ни ругани в эфире — то ли «Монолит» и ренегаты в очередной раз «помножили друг друга на ноль», то ли просто устроили передышку во взаимном истреблении. Снайперы по ту сторону ворот могли работать до сих пор, поэтому я двинулся к выходу, стараясь держаться за деревьями или статуями.

Чуть позже стало заметно, что возле ворот на массивном фундаменте кирпичной ограды сидит раненый человек. Он был в броне, но без шлема, и разместился ко мне вполоборота, привалившись плечом к решетке ограды. Ствола у него не оказалось, поза походила на позу раненого, на рукаве имелась нашивка наемника.

К этому парню я подбирался осторожно, но он не двигался, не пытался ни уходить, ни нападать и шевельнулся только тогда, когда я очутился поближе и без церемоний навел на него ствол.

— Ты кто? — спросил я скорее по инерции, чем по необходимости. Спрашивать было глупо, бежать — слишком поздно, оставалось только стрелять: человек обернулся, и я увидел хорошо знакомое мне лицо Бархана.

— А, это ты… — внезапно сказал он. — Как я и думал, приперся, сука. Зачем под ногами вертишься?

Он заговорил со мною впервые, голос у Бархана низкий, глухой и невыразительный. Я не стал задумываться насчет скорости регенерации уникальных мутантов и вместо дурацкой фразы «да, это я» ответил врагу очередью. Не знаю, где делали его броню, но эта выдерживала автоматные пули, выпущенные с близкого расстояния, хотя сам Бархан дернулся назад и привалился к ограде.

Мне уже нечего был терять, я стрелял до тех пор, пока не кончились патроны в магазине, потом вставил запасной рожок и потратил его заодно. АКМ замолчал. Часть пуль ушла мимо цели, часть без толку попала в бронежилет, часть — зацепила конечности, но единственным признаком этого оказалась пара капель крови на песке. Попасть противнику в голову я не смог — то ли сказалась усталость, в глаза будто насыпали песка, то ли перемещался Бархан теперь нечеловечески быстро — он, превратившись на миг в смазанный силуэт, уже укрылся за деревом и теперь собирался выйти оттуда и продолжить разборку.

Тут пригодился бы «Чейзер» или, что еще лучше, снятый с танка пулемет, но даже «Чейзера» у меня не было. В отличие от Факира неубиваемый наемник садистом не был, сдаваться не предлагал, а собирался меня убрать так же, как убирают надоедливый мусор.

Он вытащил нож. Я тоже вытащил нож, хотя после схватки на крыше понимал, что против Бархана у меня шансов мало. Блокировать, порезать или ушибить его предплечья, спрятанные в рукавах тяжелой брони, было слишком сложно. Дотянуться до горла мешало его преимущество в росте и длине рук. Полезным фактором оставалось лишь то, что Бархан считал меня слабаком.

В следующую секунду он попер на меня будто танк, я отскочил в сторону и пнул противника в голень, пытаясь вывести из равновесия. Он действительно чуть пошатнулся, но только едва-едва, развернулся и достал меня, нацелив удар в печень, и почти добился своего, но помешал ему длинный бронежилет «Севы», отремонтированный Лесником. Я попытался ответить режущим в шею, но вместо этого только царапнул по броне, оставив на ней незначительный след, зато получил от Бархана удар кулаком левой руки в лицо. Пришлось по мне больше вскользь, но этого скользящего удара хватило, чтобы половина лица у меня тут же отекла.

После этого я отскочил на более-менее безопасное расстояние, но он снова лез на меня как бешеный.

Постоянно уклоняясь, бой не выиграть. Соревноваться с Барханом в умении «держать удар» я тоже не собирался за очевидной глупостью такой затеи, как не собирался устраивать с ним и честный (но дурацкий) «бой на равных». Поэтому я рванул в сторону ограды, опередив его на пару секунд, переложил нож в правую руку, а левой подобрал валявшийся там длинный металлический прут, которым изо всех сил врезал по непокрытой голове Бархана.

Врезал, но не попал. Он опять уклонился, прут повредил Бархану ухо и стукнулся о плечо, я не стал ждать последствий, чуть подался назад и обратным движением врезал наемнику заодно по рукам и пальцам, намереваясь выбить нож. Нож он действительно уронил, но повторно ударить себя по голове не позволил, а нырнул под удар и прижал меня всем бронированным корпусом к ограде. Прут на такой дистанции оказался бесполезен, мою руку с ножом Бархан тут же заблокировал. Возможно, я сумел бы пробить его защиту сильным колющим ударом, но вместо этого только корчился, пытаясь высвободить вывернутое запястье…

…Однако для разнообразия я при этом заехал противнику коленом в пах, в ответ он ткнул меня бронированным локтем в шею и попал, наверное, в блуждающий нерв, потому что я практически мгновенно вырубился.

Во всяком случае, я упал на тот самый кирпичный фундамент забора, на котором сам Бархан сидел всего несколько минут назад. Сознание у меня помутилось, но я понимал, что сейчас умру, причем умру по глупости — из-за привычки судить о человеке по нашивкам группировки и подходить к «союзным» или «нейтральным» сталкерам без опасения.

Потом я сполз по фундаменту на землю и теперь видел кусок октябрьского неба и часть голой кроны пирамидального тополя. Начинался очередной дождь. В абсолютной тишине, вызванной частичной отключкой, холодные капли стекали мне на разбитое лицо. Теперь Бархан имел возможность свернуть мне шею, но он почему-то не торопился. Чуть позже слух вернулся, и я услышал посторонние звуки — сначала окрик, потом еще какой-то шум.

Вставать мне не хотелось, страх ушел, но я заставил себя приподняться и досмотреть до конца.

Возле белого фонтана стоял Лунатик. Он не собирался прятаться, просто стоял и целился в Бархана из винтовки. Как он тут объявился, я сперва не понял и отложил эти размышления на потом. Бархан оставил меня в покое и невероятно быстро побежал, сокращая расстояние между собой и Лунатиком.