Глава 3
Черная зона
Территория Свалки, спустя двое суток.
Зона меняет человека. Она сильно его меняет, иногда несколько раз, все время в другую сторону, не сказать, чтобы в лучшую, и никто не знает, что получится в итоге.
Через двое суток после удачного побега от группы Ремезова я сидел в баре бандитского лагеря. Этот лагерь их главарь Йога обустроил в старом депо, в баре же заправлял тип с массивной челюстью и характерной кличкой Боров. Часть собранных во время бегства трофеев я продал Борову и другим, на еду пока хватало.
Следует также упомянуть, что Полозов на связь в ночь побега так и не вышел. Уже очутившись на Свалке, я долго и бесполезно повторял свои позывные на его радиочастоте. История начинала походить на дикую шутку вроде тех, которые иногда подстраивает Зона. Черная кожаная куртка Лиса до сих пор была на мне. Нашивки «Долга» я спорол и в текущем своем состоянии походил на нейтрально настроенного наемника средней руки, заложившего или в хлам испортившего комбез. Рассказанная в баре история приблизительно укладывалась в этот образ. Лицо мое обитатели Свалки до сих пор видели только по другую сторону прицела и сквозь защитную маску тяжелой брони ПСЗ-9д, а сквозь нее хрен что-нибудь разберешь.
С точки зрения бандита просто Зоны не бывает, ему мрачная эстетика паранормального, научные тонкости или, скажем, пропорции свободы и ответственности, как и прочие интеллигентские заморочки, глубоко пофиг. Для бандюка Зона — возможность пожить подальше от закона, весело и загребая хабар. С точки зрения уголовного элемента любая зона по определению или красная (ментовская), или черная (воровская), во втором случае она ему как дом родной, так что на Свалке группировка Йоги свои порядки устанавливала жестко.
Впрочем, я задерживаться в депо собирался ровно до тех пор, пока не появятся более-менее внятные новости о судьбе Полозова, они и появились, причем гораздо раньше, чем можно было ожидать.
— Слушай сюда, брателло, — орал в пространство бара бандит Мишка Жгут. — Иду я, значит, по Зоне, вижу, они сидят. Ну, подхожу. Волыну, само собой, держу наготове, мало ли… Ну так вот, сидят эти суки кружком, вкруг костра, спинами к валунам, вроде пьют и закусывают, а сами все до одного мертвые. И у каждого в самой середине лба аккуратная такая дырка. Кто-то их шлепнул по беспределу и даже хабар не взял. Ну я и решил место прибрать, ни к чему добру зря валяться…
Боров понимающе кивнул и тут же отвернулся, протирая очередной стакан. Делая это, он не выпускал зажатой в зубах дымящейся сигареты.
— А дальше дело было так, — сообщил Жгут всем желающим. — Один из них вдруг оказался живой. Смотрю — а я его знаю. И не дырка у него была на башке, а грязь, этот козел в меня и пальнул и только на полпальца промазал. Ну и я в него пальнул раз, второй, а тут, понимаешь, осечка, пока перезаряжал, козел и смылся…
— Так он целый ушел?
— Нет, раненный. Я пониже жилета стрелял, так что прямо в живот. Думаю, он теперь уже точно «гашеный», а кликуха у него…
— Так вы раньше были знакомы, что ли?
— В том-то и дело, что этот лох еще раньше мне задолжал. Кликуха у гашеного была то ли Змей, то ли Удав.
— Не знаю такого.
— Не, не Удав… Полоз, вот. Змеиная такая кликуха…
* * *
Жгут продолжал ржать и перетирать незначительные подробности, а я уже понял, что пора убираться прочь. Если Полозов выжил, он тоже наверняка перебрался подальше — на кордон к Валерьяну, а то и вовсе на Большую землю, где и врачи получше, и грязи поменьше. Однако скорее всего Полозов был давно уже мертв, убит ради смеха каким-нибудь Васькой Ломом или Пашкой Черепком. Я расплатился с Боровом и отправился на выход, понимая, что только что лишился возможности отыскать потенциального друга или хотя бы союзника. Идти было некуда и надеяться больше не на кого. Полозов пусть довольно формально, но принадлежал к клану Ореста. Правила «Долга», собирайся я им следовать до сих пор, обязывали меня вернуться или связаться по рации с генералом Крыловым.
Однако сделать этого я не мог.
Во-первых, разговор об обстоятельствах гибели Полозова неизбежно выдал бы роль Лиса в моем побеге.
Во-вторых, Ремезов не стал бы ждать, чем переговоры кончатся, а тут же влепил бы мне пулю «за сопротивление аресту, усугубленное предательством». Давать ему эту банальную возможность я, понятно, не собирался, и все-таки…
Все-таки, наверное, стоило попытаться, но я не стал. Исчезновение Полозова сильно меня зацепило. Хотелось посидеть одному и подумать в спокойном месте, там, где не мелькают каждую минуту рожи шестерок Йоги. Подходящее место нашлось за пределами старого депо. Тут было грязновато и пахло ржавчиной, но зато тихо. Я сел на перевернутый пустой ящик и попытался сложить для себя хотя бы одну правдоподобную версию событий последних дней.
Об операции в Темной долине, кроме самого Крылова, знали Ремезов, Тихон, Шура, я и Лис. Тихон мертв и теперь вне подозрений. Лис, конечно, мог оказаться «кротом», но тогда ему спасать меня и подставлять себя вовсе ни к чему, разве что совесть заела, но в существование обостренной совести в Зоне почему-то верилось плохо. Так что Лис, на мой взгляд, был вне подозрений, и тогда кандидатами в «кроты» оставались только Ремезов и Шура. Ремезов мой старый неприятель и сволочь, но, если быть честным, у «свободовцев» ему искать было нечего. Шура парень мутный, без ярко выраженных свойств характера, так что выбирать между ними, все равно что болт в небо кидать.
Оставалось самому явиться в Темную долину и (если меня там не пристрелят сразу же) поставить перед Костей вопрос ребром, добиться ответа, но, прежде чем сделать это, я решил осмотреть место нападения на Полозова, чем и занялся в часы, которые оставались до темноты.
…Я отыскал это место, воспользовавшись описанием словоохотливого Жгута. На истоптанном пятачке жухлой травы валялись вещи, на которые не польстились мародеры, и некоторое количество гильз. Три трупа до сих пор находились там, собаки не успели их растащить, хотя одного пса я вспугнул, когда он, подойдя поближе, обнюхивал скрюченные пальцы убитого.
Судя по одежде и мелким предметам в карманах, на которые не польстились мародеры, расстреляны были сталкеры с Кордона. КПК не сохранились ни у кого, однако чуть в стороне я поднял рацию с севшим аккумулятором, настроенную на секретную частоту Лиса. После этого я получше осмотрел загаженную поляну. Она была слегка радиоактивной, но не сильно. Гильзы принадлежали в основном патронам для АКМ, но и не только. Кое в чем Жгут наврал, однако в любом случае всем ребятам очень метко и вовсе не с близкого расстояния попали в голову. Двое умерли уже в движении, пытаясь отстреливаться, это было заметно по расположению тел.
Больше искать было нечего, оставалось уходить в сторону Темной долины. Я обогнул стороной свалку старых автомобилей за колючей проволокой. Вечерело, небо темнело, набираясь дождем. Где-то далеко уже громыхало. Листья, сбитые ветром с кособоких вязов, крутились в воздухе, не касаясь земли, но причиной был не ветер, а почти незаметная аномалия «трамплин», которой раньше тут не было, и я аккуратно обошел опасное место по краю. «Велес» Лиса артефактов не показал, их наверняка уже прибрали, и неудивительно — место было людное. Холм, состоявший наполовину из технического хлама, наполовину из утрамбованной и поросшей травой земли, закрывал горизонт с северной стороны. Местами на склоне виднелись следы свежих раскопов. У восточного подножия холма, за штабелем труб, кто-то грелся возле костра, клуб жидкого дыма расползался по сторонам, смешавшись в низине с вечерним туманом. Оттуда доносились ругань и смех. Я выбрал западную дорогу. Изломанные металлические конструкции, наполовину засыпанные землей, торчали во все стороны, как огромные кости сдохшего чудища. «Велес» слегка попискивал, предупреждая о радиации, но «выверт», который я теперь постоянно носил с собой, вполне справлялся с той дозой, которую могла подарить мне Свалка. Темнело, впрочем, очень быстро, и двигаться приходилось, ориентируясь по контурам деревьев, черной громаде холма и алой полосе заката возле западного края неба. Если смотреть вверх, а не под ноги (где все равно ничего не видно), можно довольно эффективно ходить и в темноте и не тратить заряд фонаря. Это я понял давно, поэтому так и шел, местами продираясь сквозь кусты, местами огибая груды покореженного бетона. Песок и мусор хрустели под ботинками, один раз в самой гуще кустов я все же споткнулся, как оказалось — о труп какого-то бедняги, лежавший ничком, в обнимку с кочкой и в луже смешанной с кровью дождевой воды.
