Сегодня был самый волнительный день в моей жизни. Как ни парадоксально, но я выходила замуж. Почему парадоксально?  - потому что я считала себя девушкой с некоторыми отклонениями от нормы. Однако мой жених думал с точностью да наоборот. И, наверное, если бы ни он в своё время, я действительно сошла бы с ума.

 Утром ни свет, ни заря меня поднял дотошный визг будильника. Я простонала, так неохота было вылезть из теплой кровати. Но меня ждали великие дела: и первым из них было – привести себя в божеский вид. Я мельком взглянула на часы, чтобы убедиться, что я нахожусь в реальном мире. Стрелки показывали шесть часов утра. «Надо запомнить – подумала я. Будет очень смешно, если я в самый ответственный момент вывалюсь из реальности». Я хихикнула, представив лица гостей и работников ЗАГСА. «Вот они, наверное, посмеются – нехорошие мысли так и одолевали».

 Чтобы вспомнить весь распорядок сегодняшнего дня, мне пришлось воспользоваться записной книжкой. Она благополучно (что бывало не часто) нашлась на трюмо.

 - Здорово – я прочла пункт номер один, который гласил: в семь часов ровно – парикмахер. Далее следовал пункт номер два - встреча подружек невесты; пункт три – облачение в свадебное платье. Пункт четыре гласил – выкуп и самый главный пятый пункт – роспись в двенадцать часов пятнадцать минут. Дальше можно было не запоминать, потому что рядом будет муж, который все проконтролирует.

 У меня оставалось сорок пять минут, чтобы принять душ, высушить волосы и предстать перед парикмахером. Парикмахер или нет, вернее сказать стилист – это лучший друг моей многоуважаемой подруги Маргариты. Звали чудо стилиста Паша. И все бы ничего, но этот самый Паша был самый настоящий мальчик с нестандартной ориентацией, «голубой», как выражались в обществе. Я поежилась. Нет, я, конечно, не имела ничего против «голубых», каждому свое, но только не в такой день, как сегодня. Представила себе Пашу – высокий, худой до безобразия кареглазый брюнет с неприятным тоненьким голоском, которому было двадцать семь лет. А еще его манеры: жесты плавные, утонченные, медлительные – брр.  

 Но раз Марго сказала Паша, значит Паша. И это был еще один неприятный момент: моя подруга будет стоять позади стилиста и давать ценные указания по поводу моей внешности. Они будут спорить, раз сто изменят макияж и в конечном итоге подерутся. Паша надует свои слегка пухлые губки, Марго ядовито на него посмотрит и он сдастся под натиском ее сиреневых глаз.

 Отбросив мысли о странной парочке, я поплелась в ванную комнату. И каков же был мой ужас, когда горячие трубы ответили мне утробным урчанием, скрежетом, кряхтением и еще массой неповторимых звуков и в конечном итоге (как мне показалось) плюнули на меня воздухом.  Зато холодная вода, а вернее сказать ледяная, как из хорошего источника, что бьет где-нибудь на опушке леса, лилась мощной плотной струёй, как хороший ливень льет непроглядной стеной.

 - Приехали – я обреченно вздохнула. Только такой радости мне и не хватало для полного человеческого счастья.

 Я сидела на краю ванной и обдумывала план дальнейших действий. Со стены, выложенной кафелем сине-зеленого цвета, на меня смотрела улыбающаяся русалка. Девушка с рыбьим хвостом, покрытым чешуйками вызывала у меня легкую дрожь. Ее глаза цвета сочной травы (я бы даже сказала цвета нефрита) словно изучали меня. Она сидела на огромном листке и держала в руках розовый лотос. Её длинные волосы цвета пицунда блестели, как цвет металлик. В озерце, на фоне которого и была изображена русалка, плавали кувшинки, рыбки непонятной породы. На черно-коричневом камыше сидела стрекоза, в лонах ряски притаилась лягушка, явно положившая глаз на жука-плавунца.

 Вот такое великолепие было в моей ванной комнате. И сейчас оно смеялось надо мной от души и до слез. Хотя плакать хотелось мне, причем вовсе не от смеха, а от несправедливости судьбы. Но как оказалось позже, несправедливость была совсем в другой вещи.

 Немного поколебавшись, я все-таки скрепя сердцем скинула с себя халат и залезла в голубую ванную.

 - Была ни была! – Я задвинула шторку, с которой на меня теперь взирал Тритон, как мне показалось, грозящий мне своим золотым трезубцем, и включила имеющуюся только в наличии холодную воду.

 - Ой, мамочки! – мои мышцы тут же свело. Не зря мне говорили, что с детства надо закаляться. Может, сейчас бы проблем не было с восприятием холодной воды бренным изнеженным телом.

 Кое-как, нащупав шампунь, я намылила свои шикарные каштановые волосы длинной до половины спины и стала пытаться смыть пену. Ну, кто сказал, что холодная вода смоет такое количества шампуня? Я мучилась минут пять, пока окончательно не околела. Оставалось дело за малым: намылить мочалку и быстренько пройтись ей по телу. Но вот тут-то судьба и сыграла со мной злейшую из шуток. Мыло выскользнуло из моих рук, и я как слепой котенок (потому что шампунь так и не смылся с головы, и глаза я открыть не могла) начала его нащупывать. И вроде бы можно было кричать: «эврика», но моё сознание помутилось, я почувствовала, что меня что-то или кто-то держит за руку, и я самым непостижимым образом просачиваюсь через слив в недра канализации. 

 - Бах – у меня создалось впечатление, что это «бах» прозвучало от того что мое тело куда-то плюхнулось.

 Я боялась открыть глаза, ибо помнила, что на моем лице было не смытое мыло. Стояла и гадала, где я? Наконец решилась, и, проведя рукой по глазам, на всякий случай, если мыло все же на них осталось, я приподняла веки.

 - Черт меня дери! – выругалась я.

 Только этого мне недоставало: я стояла по щиколотку в воде и на меня смотрела русалка – моя русалка с кафельной плитки с той лишь разницей, что все было реальным: и девушка с рыбьим хвостом, и пруд, и рыбки и все-все остальное.

 - Здрасьте – почти вежливо сказала я, обращаясь к русалке. И при этом я еще ожидала положительного ответа типа: «и Вам не хворать».

 Но вместо этого девушка на меня зашипела, обнажая свои ровные белоснежные и очень, судя по внешнему виду, острые зубы. Я нервно сглотнула, потому что почувствовала, что в спину мне что-то уперлось: твердое и холодное, причем, наверное, не менее острое, чем показанные мне русалкой зубы.

 Можно было не оборачиваться. Я прекрасно знала, кто стоит позади меня: Тритон со своим трезубцем. Я оказалась в прямом смысле слова между молотом и наковальней. «Вот и погуляла на собственной свадьбе – подумала я». Можно сказать, я уже попрощалась с жизнью, так как глаза русалки блеснули неестественным блеском, а между лопатками в плоть начали впиваться зубья, как меня что-то сбило с ног и я со всей дури шарахнулась головой обо что-то. Открывая глаза, я считала, что мои мозги растеклись лужицей, а меня уже вообще нет в живых.  Но ни крови, ни остатков мозговых извилин я не увидела. По мне хлестала ледяная вода, с лица стекали остатки шампуня, а в руках я держала мочалку и мыло.

 - Вот зараза – не очень лестный эпитет в адрес моего сознания.

 Но развить гневную тираду мне не удалось, так как в дверь раздался звонок.

 - Марго – обреченно простонала я.

 Наскоро смыв остатки мыла я быстренько намотала полотенце на голову, накинула халат и поспешила открывать дверь. Где мне было обращать внимание на изумленное выражение лица русалки и злобное выражение лица Тритона.

 - Лерочка, девочка моя – глаза Марго округлились, когда я предстала перед ней в таком виде.

 - Знаю, знаю. Я выгляжу, как огородное пугало – это было любимое выражение моей подруги.

 Сама Марго, девушка двадцати четырех годов от роду, выглядела идеально: белокурые волосы были уложены в замысловатую прическу с множеством шпилек, заколочек, и еще даже не знаю, как это назвать – одним словом - принцесса. Её сиреневые глаза (оттенок придавали линзы) обрамляли густые черные ресницы, сейчас еще и густо накрашенные черной удлиняющей тушью с эффектом «супер объем». Маникюр был в стиле: длинные накладные ногти, сверкающие ядовитым красным цветом с эффектом «неоновый металлик» и рисунком в виде рун. Платье на Марго было, скорее всего, из последней коллекции какого-нибудь известного модельера, причем заграничного. Цвет был ошеломляющий – фиолетовый перламутр. Мне казалось, в такой цвет красят только машины марки Хёндай, оказалось и платья тоже. Туфли на высоченной шпильке были в тон платью. Я представила себя рядом с Марго и загрустила. Даже красивое белое свадебное платье не затмит такую красоту. Я бы и дальше продолжила рассуждать про себя относительно внешности подруги, но тут послышался тоненький голос Паши и я пришла в себя. Даже для пущей уверенности, что я в реальности, а не за ее пределами, помотала головой. Полотенце развязалось, и тяжелым мокрым грузом упало к моим ногам.