Кэтрин покачала головой.

Я и не знала. Джек никогда мне об этом не говорил.

Некоторые пилоты предпочитают помалкивать о своих делишках. Получив подарок, жена, я думаю, не будет в восторге, узнав, что ее муж незаконно пронес его, минуя таможню.

Раньше ты сам занимался контрабандой? — спросила Кэтрин.

На Рождество? Всегда. Когда члены моего экипажа собирались вместе перед посадкой на самолет, то первый вопрос был: «Что ты пронес для жены?»

Плечи Кэтрин ссутулились. Она засунула руки в карманы джинсов.

Почему Джек ничего не сказал? — спросила она Роберта. — Если он не знал, что в его сумке бомба, то должен был удивиться словам Салливана, закричать: «О чем ты говоришь?» А вместо этого он молчал.

Не обязательно. Не факт.

Джек солгал мне о своей матери, — сказала Кэтрин.

Ну и что?

Он не ночевал в своем номере.

Это еще ни о чем не говорит.

Кто-то пронес бомбу на самолет в летной сумке, — сказала женщина.

Если бомба вообще была, то такой сценарий вполне вероятен.

Джек должен был знать о бомбе. Ведь это, в конце концов, его летная сумка.

В этом я не уверен, — покачал головой Роберт.

Марокканский пилот совершил самоубийство, взорвав свой самолет, — не унималась Кэтрин.

Там все было по-другому.

Откуда ты знаешь?

Не пытайся играть роль адвоката дьявола, — излишне громко заявил Роберт. — Ты ведь в глубине души веришь в невиновность Джека.

Он зевнул и с разочарованным видом вновь отвернулся к окну.

Я рассказал все, что знал.

Список состоял из девяти страниц, распечатанных на факсе. Начинался он с имен членов экипажа разбившегося самолета и заканчивался 1986 годом, когда Джек приступил к работе в «Вижен». Кэтрин бегло просмотрела записи: Кристофер Хейверстро, Пол Кеннеди, Майкл Ди Сантис, Ричард Голдсвейт… Время от времени перед ее мысленным взором всплывало лицо мужчины или женщины, с которыми они с Джеком вместе обедали или которых она встречала на корпоративных вечеринках, но большинство имен были незнакомы ей, особенно тех, кто проживал в Англии. Возможно, впервые в своей жизни Кэтрин с такой отчетливостью осознала, что с общественной точки зрения профессию летчика можно назвать «нелюдимой». Члены экипажа, с которыми летал Джек, могли жить в разных городах, а то и на разных континентах.

Просматривая данные за 1992 год, женщина остановилась, как громом пораженная. Вот оно! Это имя она искала, даже не вполне отдавая себе отчет в том, что ей, собственно говоря, нужно. Редкое имя, необычное. Мойра Боланд, стюардесса.

Мойра Боланд, — вслух произнесла Кэтрин.

«Чье это имя?.. Французское?..»

Она не была уверена, что правильно произносит его.

Нагнувшись, женщина открыла большой ящик письменного стола Джека. Конверта с написанными карандашом в уголке именем и цифрами там уже не было, но Кэтрин прекрасно помнила небрежно нацарапанные на рекламном проспекте «Бей бэнка» каракули: «Мойра в 15:30».

Инстинктивно понимая, что если она сейчас не сделает этого, то погрязнет в нерешительности и самокопании, Кэтрин вытащила из кармана джинсов лотерейный билет и положила его на стол. Подняв телефонную трубку, она набрала написанный на билете номер.

Голос, раздавшийся в трубке, как две капли воды походил на голос, говоривший с ней в прошлый раз.

Здравствуйте! Мне нужно поговорить с Мойрой! — делая ударение на последнем слоге, сказала она.

С кем?

Кэтрин повторила имя.

А-а-а!.. Вы имеете в виду с Мойрой! — перенося ударение на первый слог, воскликнула женщина по ту сторону Атлантического океана. — Она здесь не живет.

Извините, — испытывая громадное облегчение, произнесла Кэтрин.

Она собиралась уже повесить трубку, когда услышала:

Мойра жила здесь, но теперь она вернулась к себе. Вы ее подруга?

Кэтрин не смогла ответить. Она лишь неподвижно сидела на стуле, крепко стиснув телефонную трубку.

Кто это? — спросила британка.

Кэтрин открыла рот, но не смогла произнести своего имени. Ее рука судорожно прижала трубку к груди.

«М в А» было написано на лотерейном билете. «Мойра в 15:30» — на рекламном проспекте. Две записи, сделанные рукой Джека с интервалом в четыре года, и телефонный номер…

Роберт отобрал телефонную трубку у Кэтрин и положил ее на место.

Зачем ты звонила этой Мойре? — мягко спросил 0н. — На тебе лица нет.

Надо было проверить одну догадку.

«Кто такая Мойра? Что связывало Джека с этой женщиной? Не с ней ли ее муж провел последнюю в его жизни ночь? Был ли у Джека роман на стороне?»

Вопросы обрушились нескончаемым потоком. Казалось, еще немного, и они погребут ее под своим тяжким бременем. Кэтрин вспомнила все старые, «бородатые» анекдоты о пилоте и стюардессе, которые ей доводилось когда-либо слышать. Она никогда не верила в возможность подобных романов из-за их очевидной нелепости.

Роберт! Ты можешь узнать, где она живет? — спросила Кэтрин.

Если ты уверена, что действительно этого хочешь, то узнаю, — уклончиво ответил он.

Да, хочу. У меня такое чувство, что моя жизнь превратилась в сплошной кошмар.

А может лучше оставить все, как есть? — произнес Роберт.

Кэтрин на секунду задумалась, но затем решительно сказала:

Сделай это для меня! Пожалуйста!

Мэтти хотела посмотреть новости по телевизору, — сказала Джулия, — но мне удалось ее переубедить. К счастью, на Рождество мне одолжили кассету со «Свидетелем».

Роберт вышел из комнаты.

«Пошел мыть посуду», — догадалась Кэтрин.

Кажется, ей нравится, — продолжала бабушка. — Она хорошо выспалась, спала до двух часов… затем я ее накормила…

Не разрешай Мэтти смотреть телевизор. Я серьезно. Если понадобится, перережь кабель.

Крутанувшись на стуле, женщина посмотрела на занесенное снегом окно.

«Мойра жила здесь».

Роберт с тобой? — спросила бабушка.

Да.

Он заезжал к нам.

Я знаю.

Значит, тебе известно о… — осторожно начала Джулия.

…об отсутствии Джека в номере? Да.

Закинув ногу за ногу, Кэтрин сомкнула пальцы на колене.

Две записи, разделенные четырьмя годами. Одинаковые инициалы.

Волна непроизвольного страха нахлынула на нее. На лбу выступил холодный пот.

Не теряй веры, — посоветовала внучке Джулия.

О какой вере ты говоришь? — не без иронии спросила Кэтрин.

Ты лучше меня знаешь.

Я стараюсь быть оптимисткой.

Только что передали уточненный прогноз, — сказала Джулия. — От десяти до двенадцати градусов.

Тогда я собираюсь и еду, — вытирая лоб рукавом, сказала ее внучка.

Не глупи. Сейчас лучше не показываться на улице без крайней необходимости. Вы там не голодаете?

«Бабушка в своем репертуаре», — подумала Кэтрин.

Я ела. Могу я сейчас поговорить с Мэтти?

Помолчав, Джулия мягко сказала:

Мэтти сейчас смотрит «Свидетеля». С ней все в порядке. Если ты поговоришь с ней, девочка опять расстроится. Мэтти необходимо душевное спокойствие. Пусть несколько дней посмотрит фильмы по видео, поест попкорн. Это будет для нее как лекарство. Хорошо, Кэтрин?

Но я хочу быть с моей дочерью! — запротестовала женщина.

Кэтрин! Ты была с ней с самого первого дня, все десять дней… И что же? Вы мучите друг друга. Тебе жалко ее, ей — тебя. Вы смотрите друг на друга и мучаетесь от осознания тяжести общей потери. Зачем все это?

Я ее люблю.

И я вас люблю… обеих…

Подойдя к окну, Кэтрин вытерла запотевшее стекло.

Падал густой снег. Ведущая к дому подъездная дорожка утопала в заносах. На крышах автомобилей налипло никак не меньше восьми дюймов снега.

Кэтрин зевнула. Джулия как всегда была права: ехать в такую погоду просто глупо.

Пересиди снегопад в доме, — раздался в трубке голос бабушки.

Всю вторую половину дня не переставая валил снег. Временами до ушей Кэтрин долетали свист и завывание ветра, которые, впрочем, быстро затихали. Было видно, что метель вскоре выдохнется.