Зато пляж встретил гостеприимно. Полоска песка и стена сосен, подсвеченных заходящим солнцем. Приключение, неожиданно, начало мне нравится. Костер в ночи, плеск волн, килограмма три вкусностей, кипяточек из автономки, два «Дара». Почему бы не «поробинзонить»?

— Не тушуйся Алексей. Пару дней на берегу посидим, глядишь, и регата мимо пройдет.

Царевич излучал пессимизм.

— Отчего думаешь, она тут пройдет? Залив, считай, до самого горизонта!

Сытно перекусив и напившись отвара можно было порассуждать.

— Коли ветер этих направлений удержится, они галсами пойдут. А гребцам так вообще вдоль берега привычнее. Хоть кого, да увидим. Еще у нас радио аварийное есть, будем крутить его каждый час. Не потеряемся!

Ночью ливанул дождь, раскачивая порывистым ветром зашвартованный к деревьям самолет и звонко стуча каплями по тонкой фанере. Спалось удивительно хорошо. Освобожденный от бочек грузовой отсек показался весьма уютным. Пощелкивали дрова в автономке, наполняя фюзеляж тонкими нотками костра. Поскрипывал песок под стальными полосами килей. Невдалеке шумели сосны. И никаких проблем! Может, действительно высшие силы дают понять, что надо иногда просто посидеть на берегу в одиночестве, никуда не торопясь. Стоит ли делать из жизни рекордный забег, отсекая все «лишнее»? Ветер убаюкивал, насвистывая на тросиках антенн колыбельную. Утро вечера мудренее.

Утром приветливая и отмытая природа, ехидными лучиками солнца встретила наши заспанные лица, с опаской высовывающиеся из люка. К рассвету на берегу звенели и перекатывались пустые бочки, а еще кто-то очень голодно сопел у кормы «Аиста». Тогда вылезти и пугануть это сопло, было лень, а теперь, когда берег затих, появились некоторые опасения с мыслями о засаде.

Героически отбить покушение на самодержавие не получилось, за отсутствием такового, пришлось ограничиться утренним моционом и горячим отваром со слегка черствыми пирожками. До самого горизонта на восток серебрился пролив, радуя прекрасной видимостью и огорчая пустынностью. Опробовали аварийную радиостанцию, крутя по очереди тугую ручку. В голове сама собой начала складываться современная сказка про «Золотой Ключик», начинающаяся с шарманщика Дяди Леши и его помощника, мастера Попадоса, продолжающаяся блудными похождениями их фанерного творения, плохо рассчитывающего свои силы, волками, медведями и короедами, встреченными на пути, и, безусловно, поучительным финалом. Только вот финал выходил любопытным исключительно для потомков. Участникам эпопеи ничего радостного не сулящий. Попозже перепишу его в традициях русских сказок, где, чем дурнее главный герой, тем больше бонусов. Если придерживаться этого принципа — удачи у нас впереди полные закрома. Порадую грустящего царевича.

На поскрипывание ручки «шарманки» и шипящий треск разрядов внутри ее — никто пока не откликнулся. Горизонт оставался безмятежно чист, разве что нахлобучил на себя несколько комков облаков. Незаметно подкрался обед, прядая большими ушами и косясь круглым глазом. Непуганые тут обеды. Напугали. А потом еще и откровенно поглумились над ним, так как опыта разделки не имели оба, как не имели и нормальных ножей. Сделал большую и глубокую зарубку в памяти о комплектовании аварийного запаса для летчиков.

В мое время у летунов НАЗ, тот самый аварийный запас, весил от десяти до двадцати килограмм, в зависимости от комплектации. Включал в себя широчайший перечень от свистка и сигнального красителя до шерстяной шапочки с накомарником. Само собой, были в нем нож и мачете, имелась полиэтиленовая фляга-бурдюк, которой нам ныне недоставало. Даже набор рыбака наличествовал, сейчас бы весьма пригодившийся, для полноты картины пикника.

Вот еды в комплекте, с которым был знаком, не имелось. Мы это первым делом на полетах проверили. Наш инструктор тогда только похмыкал, сказав коронную фразу — «…вы над Украиной летаете, намазанной сантиметровым слоем сала. Зачем вам продукты в НАЗе?». И правда, зачем четыре стограммовых банки мяса с сотней грамм сахара, если есть мачете? Пришел с ним в деревню… обменял на пару жаренных курочек и бутылек домашнего… Впрочем, это уже дела давно минувших, или еще не наставших, дней.

Перед обедом долго отмывались в холодной воде от опытов по заготовке мяса. Покрутили в очередной раз шарманку, натаскали кружками в автономку воду из ручья. Вкусили шашлычины из дичины. Вкусно, но густо попадаются свинцовые «семечки». И как нас угораздило одновременно пальнуть? Охотнички…

Погожий день тянулся лениво. Кавалерия не спешила к нам на помощь, коротали время за разговорами. Потрескивал хворост в костре, шумели деревья, царевич, забыв про грусть, яро доказывал, почему нельзя вводить предложенные мной законы. Словом, обычная походная дневка, со спорами о бабах и политике. Если про первых быстро сошлись во мнении, что их всегда не хватает, особенно теперь, то о политике говорили много. Хотя общий смысл был, как обычно — «грязное дело», «дураки и дороги», «нету достойных».

Частично розовые очки Алексей уже снял, соглашаясь, что справедливость и независимость понятия относительные. Справедливо для кого? А для другого? Независимо от кого?… Да? А как это тогда со справедливостью увязать? Всегда кажется, что работаешь больше соседа а получаешь меньше. Это такой же закон, как падение бутерброда. Кстати, считать вероятность падения бутерброда маслом вниз только по теории — неверно. По ней выходит пятьдесят на пятьдесят. Однако надо добавить еще стартовое условие, что бутерброд начинает падение с относительно небольшой высоты и маслом вверх, как обычно и происходит. Затем требуется учесть финишное условие, что при падении бутерброд может отскочить от пола и перевернуться еще разик. При этом, если «объект эксперимента» упадет маслом вниз, то сцепление с полом значительно больше, чем при падении вниз хлебом, следовательно, падение на масло отскока не вызовет. И что в итоге? Примерно шестьдесят на сорок за «маслом вниз». Вроде бы и подтверждение «теории невезения», но субъективное восприятие человека раздувает из небольшого перекоса статистики целого слона. Но это уже область не физики, а психологии. То бишь, «дебри подсознания».

— … нет Алексей, батюшке твоему надобно правду сказать. И про золото, и про планы. Причем, обязательно вместе. Коли он с твоими планами согласится, тогда и золото выкачивать не будет. Не чужой ты ему. Да и вперед он глядеть может, когда в себе.

— Так мыслишь, про все золото докладывать? И про каменья, что рукотворные?

— Про каменья, наверное, пока рано. Да и сколько того золота есть — мы не ведаем. И двух тонн пока не добыли, а как дальше будет, одному господу известно. Половину, слитками государю Российскому отдаем. И впредь по чести делать будем.

— Но ведь ты сам говорил, что нам бы, то сделать, да се оплатить!

— Верно. Мошна у нас худая. И всякой монете дело найдется. Но кто тебе сказал, что батюшка твой четверти миллиона монет червонных применение не сыщет? Думаешь, разворуют и не на то потратят?

Задумчивый вид царевича говорил, что именно так он процесс и видит.

— Не о том думаешь. Нечего нам пока, окромя монет, дать. Коли заводы пустим — можно будет часть доли товаром отгружать. А пока только так. Еще и часть камней, что ювелир как неудачные отсеял, отдадим. Посетуем, что месторождение маленькое. Для «банковских» монет камешки не подошли, но для поделок ювелирных вполне годящи. Зато из оставшейся нам доли золота да каменьев — что угодно делать, право имеем. Вот на этом и заработаем больше, чем отдадим. И обид на нас таить не будут.

Алексей переломил с хрустом очередную хворостину и подкинул ее в костер.

— Все одно будут.

Увы, но тут он прав. Что у нас, на Руси, всегда хорошо умели делать руководители, так это шарить загребущими лапками по чужим карманам. Зачем мужику медный грош?! На пропой? Так лучше монетку к очередному великому делу пристроить! И будет от этого житься лучше. Кому лучше? Так, мужику, само собой. Он ведь пить меньше станет. Может, конечно, еще и есть меньше — но тут уже выйдут вперед церковники и объявят пост, вполне резонно рассказывая про очищение организма и вред чревоугодия. Одеть нечего? И на это у церкви рецепт есть — о душе заботиться надо, а бренный мир, это временно…