Тем не менее, такого ежика не игнорируешь. Разослал народ с приказом выдвигаться следующим утром и с удовольствием наблюдал набирающий обороты бардак. Вот вроде все уже собрано было, припасы загружены, катера подняты на борта духов — ан нет. Забегал народ, поволок с пороховых фортов и из цехов все, что хоть теоретически может пригодиться. Плюшкины. Не мешал — так как первый поход на непроверенных судах может преподнести массу сюрпризов. И шибера запасные не помешают, и ящики с инструментом и даже несколько брезентовых шатров — будем, если что, робинзонничать с комфортом.

Сборы полков проходили спокойнее. Некоторую проблему создали запасные бочки топлива для катеров, но выкрутились довольно просто — собрали из «кибиток» катамараны, соединяя два понтона их же «лежаками», длинными лавками для сна части капральства вторым ярусом, и используемыми как настил моста, при организации из понтонов переправы. Вот на получившийся мост «катамаранов» и загрузили бочки, а потом и еще имущества накидали. Понтоны опасно осели, но Двина ниже по течению относительно тихая — надеюсь, до ожидающих нас в Архангельске апостолов дотянем.

Заканчивали грузиться уже в темноте. Плавсредства полков растянулись вдоль всего берега, как черточка восклицательного знака, а как точка в нем, стояли две канонерки. Общая композиция называлась — мы готовы! Наверное.

Переход до Архангельска, впрочем, как и пребывание там, ничего интересного не представляли. На переходе пробовали тащить связки понтонов катерами, а в остальном — просто шли. В Архангельске государь праздновал будущую победу, решал дворянские вопросы и демонстрировал прихваченному из Холмогор Алексею русское купечество и дворянство во всей красе. Бедный юнга — это ж, какие контрасты! Величественные дворяне, и голытьба Двинского полка, вместе с Холмогорской школой. Поулыбался. Ладно, царевичу уже 12 скоро — переживет. Порадовало, что часть «голытьбы» своего капральства царевич прихватил — ему хоть будет с кем поговорить, а то Петр явно собрался его на войну тащить. Видимо, для воспитания боевого духа. Никогда не любил лезть с советами к родителям.

Кроме обязательного праздника, отмеченного по прибытии, пришлось еще посетить обязательный праздник по окончанию маневров канонерок.

Расписывать про маневры … не стоят они того. Потемкинская деревня. Для Петра вполне чудом стало попадание канонерками в плоты со срубами мишеней с 400 метров. Сами понимаете, что было с мишенью, принявшей в себя 100мм подарок шимозы. Да, шимозу жалко — но нужна была зрелищность. Попали с третьего раза, хоть и по первым двум было понятно — будь это не плотик, а корабль, попали бы все три. Что, впрочем, мне не помешало особо пропесочить за промахи башнеров. А то, что больше всех досталось экипажу левой носовой башни Гонца — это просто совпадение.

Маневры катеров сам смотрел с интересом — на морской волне мы их еще не испытывали. Поражение мишеней картечницами уже не вызвало такой бури восторга у государя, но горели мишени вполне знатно, и было получено высочайшее добро на использование катеров в летней кампании. Слава высшему разуму. А то до последнего боялся, что будем волочь Гонца и Духа. Даже прикидывал варианты использования якорей, для самоподтягивания.

Особых восторгов самодержца был удостоен полет канонерок на форсаже. Оставлю за кадром, как все это время простоял, вцепившись в поручни боевой рубки и скрестив пальцы — форсаж пережили на удивление успешно. Даже всхожесть на волну шла в пределах расчетов. Залить то палубу, понятно, залили — но это Петра только порадовало еще больше. Фонтаны перехлестывающие через форштевень ему казались олицетворением мощи. Спорить не стал. Чем больше государь доволен, тем шире дырочка в его казну, через которую потечет финансирование броненосцев. Так что, расширял этот ручеек, как мог. Тем более, уже наметились реальные способы сэкономить. Да и уральское железо пошло по воде в Вавчуг. Думаю, справимся.

Пока возвращались с маневров, и государь был «горячий» — порешали вопросы с броненосцами, с постройкой еще двух заводов, в том числе, одного под Петербургом. Правильно говорят — каждому делу — свое время и место. Можно считать, со временем подсовывания Петру кучи бумаг подгадал хорошо. А место мне и так известно.

В самом Архангельске мало что изменилось: воевода, князь Алексей Прозоровский, по прежнему строил крепость ниже по течению, купцы расширяли гостиный двор, мастерские звенели кузнями, порт пестрел парусами. Жизнь текла, по-прежнему неторопливо и будто не замечая моих усилий. Последнее время это стало огорчать больше всего — стараешься, стараешься — а все как в прорву …

Уже в порту, где шла погрузка полков на апостолов, отговаривал Петра от участия в проверочном походе канонерок вокруг Соловков. Отговорил частично. По плану Петра канонерки будут провожать основное войско, идущее в обход, до Вардегорского мыса, что в Онежской губе Белого моря, и только потом смогут тронуться в поход.

Свой флаг государь, понятное дело, решил держать на Гонце. Хорошо, что удалось Петра уговорить большую часть свиты оставить на апостоле. Канонерки не резиновые. Заодно посмотрел на цирк распределения — «хто достоин быть с государем на ентой бесовщине». Поучительно. Даже, несмотря на то, что канонерки у нас освящены и проштемпелеваны крестами, вплоть до противовесов башен включительно. Ничего, пусть привыкают — вон, поморцы уже привыкли. Даже архангелогородцы высказали лишь любопытство очередной диковиной. Они на государевы фейерверки примерно с таким же любопытством глядели. Про любопытство иноземной торговой братии — разговор отдельный — но они, скорее всего, не успеют им поделиться раньше, чем мы придем в Балтику. А из акватории учений «духов» всех любопытных шуганули.

Пиры и заседания штаба Петра, прямо на Гонце, пропустим. Как выяснилось, ждали отчета моего старого знакомого Щепотева, о готовности дороги до Ладоги. Мне до последнего не верилось, что в том краю рек, болот и густого леса, буквально за месяц другой, можно проложить две с половиной сотни километров дороги. Тропинки — еще возможно. Но Петр строил с размахом, дорогу было указано делать шестиметровой ширины и мостить стволами сваленных при ее строительстве деревьев. Именно по своему неверию — в эту затею не лез, и государь творил историю собственноручно. Более того, судя по заказам, которые Петр посылал письмами к Брюсу, обеспечивающему поставки, государь сомнений не испытывал. Кроме заказанных 15 тысяч лопат, 6 тысяч кирок и прочего инвентаря — заказывалась доставка пушек, припасов и даже нескольких тысяч мешков с шерстью. Зачем шерсть? А это местный способ химической войны — такие мешки поджигали и складывали под стены осажденной крепости. Дым вонял не хуже «Зарина». Кроме того, плотно набитый шерстью мешок, выставленный солдатом перед собой — неплохо останавливал пули и шрапнель на излете. Словом, о дороге Петр особо не задумывался — был уверен, что построят. Все его мысли были уже под стенами «Орешка».

К слову, был у Петра и запасной план — что радовало. Посылал он еще преображенцев исследовать путь по реке Онеге до Каргополья, и дальше, до Вытегры. Хотя, там сплошные пороги и шиверы — на байдарках еще пройти можно, а вот на стругах, уже вряд ли.

Кроме отправки распоряжений, Петр, ежедневно получал отчеты. Думаю, такой активности архангельская почтовая служба еще не видывала. Да и мне было несколько удивительно смотреть на этот поток корреспонденции. Зачем им радио? Государь и так руку на пульсе очень даже плотно держит.

Некоторыми новостями Петр делился. Например, князь Григорий Долгорукий писал, что Карл идет к Варшаве, а Август, соответственно, сбегает из Варшавы в Краков.

Весть хороша тем, что от Варшавы до Нарвы больше тысячи километров будет, а три полка корпуса, под командованием Вейде, уже маршируют за Новгородом. Шах. Жаль, что пока еще не мат.

Как бы там ни было, 4 августа 1702 года от Соловков пришел парусник, с письмом для Петра. Дорога готова — наш поход начинался.