Пока Левантер болтал с Лисичкой, появился швейцарский механик. Едва заглянув в мотор, он заявил, что не может починить его на месте, и отбуксировал Лисичкину машину в свой гараж, находившийся в пограничном городке неподалеку. Левантер развернул машину и, сопровождаемый веселым дружеским одобрением пограничников, поехал за ним следом вместе с Лисичкой.
Он пригласил ее пообедать с ним, пока она ждет свою машину. За едой Лисичка упомянула, что только что вышла из швейцарской клиники. Когда клиника всплыла в их беседе во второй раз, Левантер спросил, по какому поводу она там лечилась. Сначала она заколебалась, но потом все же призналась, что перенесла операцию по удалению опухоли в матке. Она стыдливо опустила ресницы, объясняя, что, хотя опухоль оказалась доброкачественной и врачи смогли ее выписать, ей придется на некоторое время воздержаться от активной половой жизни. Левантеру ее искренность показалась весьма соблазняющей.
Механик не смог починить автомобиль до самого закрытия гаража. Левантер заверил Лисичку, что его дела в Париже вполне могут подождать, и предложил составить ей компанию. В мотеле они поселились в смежных комнатах. В тот вечер в ресторане мотеля они оказались единственными посетителями, и хозяйка, пожилая швейцарка, потчевала их редким белым вином. Это вино, объяснила хозяйка, делают из винограда, растущего в виноградниках в альпийском высокогорье. Первые лозы были посажены несколько веков назад религиозными сектантами, которые селились среди недоступных горных вершин, чтобы избежать преследований. Хозяйка предложила выпить «вино ледников» в честь красоты Лисички. Хозяйка глазела на нее и все повторяла, что много шикарных людей проезжало через этот приграничный городок, но никогда доселе не приходилось ей видеть такой красавицы. Лисичка была очень возбуждена этими комплиментами. Ее щеки порозовели. Когда она взглянула на Левантера, ее губы дрогнули. Пока хозяйка говорила, Лисичка ногой слегка толкнула Левантера под столом. Она мягко развела его ноги в стороны, и он почувствовал, как пальчиками ноги она принялась поглаживать его икры. После ужина они с Лисичкой разошлись по своим комнатам.
Чуть позже, предполагая, что она уже ложится спать, Левантер постучался к ней, чтобы пожелать доброй ночи. К его удивлению, она была еще одета, а макияж даже был чуточку освежен. Левантер решил, что она хочет еще куда-нибудь выйти. Но когда он сказал, что бар еще открыт, Лисичка попросила, чтобы он остался в ее комнате и они смогли бы поближе узнать друг друга. Она изучила себя в зеркале и торопливо привела в порядок одежду. Она смотрела на Левантера выразительными, блестящими глазами, а потом подошла к нему и стала нежно щекотать его волосы, целовать, покусывать шею, щекотать языком ухо. Она прижала к нему грудь и принялась быстро-быстро расстегивать на нем рубашку. Лаская его соски языком, она расстегнула ремень на его брюках. Левантер был возбужден, но отпрянул, боясь, что сделает ей больно. Она надулась. Он объяснил, что беспокоится о ее операции.
Не говоря ни слова, она начала раздеваться, разбрасывая одежду и сандалии по полу. У нее были полные, крепкие груди с маленькими сосками. Словно дразня Левантера, она чуть помедлила, прежде чем снять трусики. Потом выскользнула из них и пошла навстречу Левантеру, выставляя напоказ свою плоть и белую марлевую прокладку — последнее напоминание о пребывании в больнице. Она легла на кровать и протянула к нему руки.
В эту ночь любви она проявила чудеса изобретательности, с тем чтобы компенсировать отсутствие той части тела, которая все еще нуждалась в покое.
Они вернулись в Нью-Йорк вместе. Лисичка обожала танцевать. Она говорила Левантеру, что всякий раз, посещая ночной клуб или дансинг, чувствует себя так, словно находится высоко на вышке для прыжков в воду и готовится совершить первый прыжок на глазах у целой толпы зрителей. Так как Левантер танцевал не ахти как, он представлял Лисичку лучшему танцору в каждом клубе. Она всегда выбирала такой столик, откуда открывался лучший вид на танцплощадку и где все могли как следует рассмотреть ее. Потом они с Левантером разглядывали танцующие пары, выискивая партнера, который смог бы справиться с неистовой энергией Лисички, не пытаясь ее подавить. Когда оба соглашались с выбором кандидата, Левантер выводил Лисичку на площадку. Там уже с самых первых шагов они продвигались в направлении ничего не подозревающей пары, демонстрируя себя так, чтобы кандидат смог хорошо рассмотреть Лисичку. Как только тот начинал глазеть на нее, Лисичка знала, что он попался. Тогда они изображали неловкое движение и врезались в кандидата и его партнершу. Левантер тут же начинал извиняться, одновременно не забывая представиться самому и представить Лисичку, а заодно заявлял, что после проявленной им неуклюжести отказывается от танцев на всю ночь. И по-дружески говорил Лисичке, что, если она хочет танцевать, ей нужно подыскать себе другого партнера. Он продолжал болтать с парой до тех пор, пока те не присоединялись к нему и Лисичке за их столиком. Вскоре кандидат приглашал Лисичку танцевать. Уже через пару минут она и ее новый партнер становились центром всеобщего внимания.
После каждого такого вечера в стиле «прыжок с вышки» Левантер и Лисичка возвращались к себе в гостиницу. Для Лисички ночь только начиналась. В ночном клубе она в очередной раз доказывала Левантеру, что в нее влюблен весь мир, и от него ей нужно было теперь доказательство того, что он полностью у нее на крючке. Все еще в приподнятом настроении, она выпивала бокал «вина ледников», к которому пристрастилась и которое Левантер с большими трудностями для нее доставал, потом быстро принимала ванну и, сияющая, выходила к Левантеру. Она вставала перед ним, медленно предъявляя свое тело, которое — она это знала — буквально его гипнотизирует. Это было совершенное тело статуи, о котором ежедневно заботились специалисты; безволосая кожа без единого изъяна словно светилась, мышцы под руками опытных массажистов становились сильными и упругими. Поддерживать Левантера в состоянии постоянного возбуждения, направлять его вверх и вниз по пикам безумия было для Лисички последней наградой своей собственной красоте.
Всякий раз, когда Левантер возвращался из короткой деловой поездки за пределы города, Лисичка со свойственной ей откровенностью рассказывала ему обо всем, чем занималась в его отсутствие. Как бы пытаясь напомнить ему о том, насколько она всем желанна, Лисичка в подробностях описывала Левантеру вечера, проведенные ею в мужской компании во время его отъезда. Но иногда, говорила она, ей хотелось побыть среди женщин, которые, как и мужчины, находили ее красивой и желанной. Для многих из них она стала первой любовницей.
Лисичка плела истории своих свиданий одну за другой, а Левантер слушал, стараясь не чувствовать угрозы со стороны ее эротических приключений. Он понял, что таков стиль ее жизни: она была так же красива для любого другого, как и для него самого. Чтобы восхищаться ее красотой, не нужно было обладать изощренным вкусом или необычным взглядом. Иначе говоря, его страсть к ней была столь же заурядной, как и страсть любого другого мужчины, готового в любой момент заменить его. Левантер в равной степени не мог себе представить ни то, что он когда-нибудь ее потеряет, ни то, что когда-нибудь завладеет ею всецело. Он мог думать о ее нынешнем любовнике как о сопернике, мог ревновать к двум-трем интимным подругам, но совершенно не завидовал тому незнакомцу, которого Лисичка еще не встретила. Он знал, что в созвездии ее эротических приключений он — лишь одна из многочисленных звезд.
Танец и секс были для нее единственным способом контакта с людьми, подобно тому как забота о своем теле и внешности — единственным ощущением самой себя. Ей хотелось только одного — чтобы на нее смотрели, чтобы ее вид услаждал и ослеплял людей. Она ненавидела любой род деятельности, требовавший одиночества, но предпочла бы совсем никуда не выходить, чем выйти и остаться незамеченной, не превратиться в предмет всеобщего восхищения. Когда она замечала, что кто-то задержал на ней взгляд, она, словно под жадными руками любовника, заново возрождалась к жизни.
