Г-н Рифаи снова подскочил и обращается к Юсефу. Он говорит по-арабски, и я не могу его понять.
— О чем он? — спрашиваю я Ибрагима.
— Г-н Рифаи сказал, что уважает моего двоюродного брата, хотя тот и коммунист. Он готов также сотрудничать с арабскими коммунистами. Но израильских коммунистов вообще не существует, израильтянин-коммунист — это исключено. Тот, кто находится на территории империалистического лагеря, служит империализму.
Г-и Рифаи почти ни у кого не находит поддержки. Большинство признает, что в Израиле тоже растет сопротивленце агрессивной политике. Юсеф рассказывает о мужественной борьбе небольшой коммунистической фракции в кнессете, о покушении на генерального секретаря Коммунистической партии Израиля Вильнера, об израильском офицере Амосе Кенане, отказавшемся взрывать жилые дома и школы на оккупированной арабской территории и изгонять население, об израильском адвокате Фелиции Лангер, защищающей в суде арабских патриотов.
Все внимательно слушают его. И все-таки я замечаю, что сомнение не исчезло с лиц моих друзей. Им трудно увидеть ситуацию на Ближнем Востоке под углом зрения Юсефа, с позиции коммуниста, истинного патриота.
Но я уверен: события прошедших недель доказали силу арабских народов в борьбе против агрессоров; укрепился их боевой дух и тем самым повысилась способность к реалистической, трезвой оценке ситуации. Пусть Израиль извлечет для себя урок. Одно бесспорно: ничто так сильно не угрожает существованию Израиля, как его агрессивная политика. Если он это осознал, значит, сохранил еще память об ужасных жертвах и потерях последних дней.
ЭПИЛОГ
Снова сижу я на серой скале у вершин Касъюна. Это мое любимое место, главным образом потому, что отсюда открывается прекрасный вид. Взгляд блуждает над морем домов Дамаска и дальше — по зеленым садам Гуты, теряясь в блеклой желтизне Сирийской пустыни. Сюда я впервые вскарабкался в поте лица пятнадцать лет назад в поисках детей Адама и Евы. Отсюда я прощался с Дамаском, у меня было минорное настроение, и я хорошо прочувствовал тогда слова поэта, который сказал, что прощание — это всегда немного умирание.
Город изменился. Выросли новые современные дома, родились дети; многие умерли и похоронены. Живые изменились. Я встретил друзей. Все стали старше, набрались опыта. В деле обеспечения мира достигнуты большие успехи, но были и неудачи. А вот очаг кризиса — Ближний Восток — остался. Прогрессивное развитие некоторых арабских государств приняло конкретные очертания. Углубилось социальное содержание национально-освободительного движения. Империалисты, долгое время полагавшиеся в деле сохранения своих интересов на Ближнем Востоке исключительно на Израиль, изменили стратегию и перешли к более активному использованию арабской реакции. В связи с этим отчетливее стали проявляться классовые позиции, скрываемые ранее от поверхностного наблюдателя завесой религиозных и расистских предрассудков. Арабские и израильские реакционеры начали тайно, а иногда и открыто искать общие точки соприкосновения. Это привело к поляризации сил в арабском мире и одновременно к обострению противоречий. Не ослабевая, идет борьба за то, что на языке дипломатов называется мирным политическим решением ближневосточной проблемы. Это звучит, может быть, несколько сухо. Но будущие судьбы моих друзей и многих миллионов людей в этом регионе будут зависеть от того, каким образом будет достигнута эта цель. Контуры решения вырисовываются в пламени борьбы.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Записки журналиста из ГДР Ханса Майбаума созданы на основе впечатлений от личного знакомства с Сирией. Но это не просто путевые заметки. Для автора они во многом служат поводом для подробного рассказа не только о настоящем, но и о прошлом Сирии, о прославивших ее землю древневосточных государствах и народах, об отдаленных предках современных сирийцев, о блестящем вкладе уроженцев Сирии в мировую культуру. Естественно, речь идет при этом не о современной, а об исторической Сирии, которая охватывала помимо территории нынешней Сирийской Арабской Республики также Ливан и Палестину. Во всех этих странах автор побывал, и везде он стремился как бы равномерно распределить свое внимание между приметами минувшего и тем, что совершалось у него на глазах.
Несомненной заслугой X. Майбаума является его умение заинтересовать читателя. И дело тут не в броских заголовках, не в умелом подборе наиболее «детективных» исторических сюжетов, но в подкупающих читателя юморе и самоиронии автора, хотя все это есть и, естественно, увлекает и вызывает симпатию. Главное — в горячем желании автора передать колорит и аромат Сирии, ее природы, ее жизни и истории, традиций и легенд. Начиная повествование буквально «от Адама», Майбаум сразу же дает читателю почувствовать тесную связь легенд и сказаний, рожденных на сирийской земле, с общечеловеческой цивилизацией. Здесь не просто распространены мифы об Адаме и Еве, Каине и Авеле. Здесь «точно знают», где жили Адам и Ева до грехопадения, и «точно укажут» могилу Авеля — предмет поклонения не только сирийцев, но и арабов из соседних стран. А разве не символизируют связь времен и различных эпох древнеримские колонны, используемые в некоторых сирийских деревнях в качестве подпорок для хлевов и курятников? И тут же, спрятав озорную улыбку, автор совершенно серьезно и обстоятельно рассказывает об археологических раскопках в Иерихоне, а затем сам себя перебивает довольно едким описанием американских туристок на Мертвом море.
Возможно, не все читатели в должной море оценят стиль повествования X. Майбаума, на первый взгляд не отличающийся строгой приверженностью к какому-либо одному жанру. Но считать так было бы ошибочно. Вернее будет предположить, что автор тяготел к новому жанру, который, сочетая легкость и фундированность, смешное и серьезное, стремится совместить непосредственные впечатления от увиденного с тем, что было прочитано, изучено и в ряде случаев исследовано. Для такого рода изложения избранные автором форма и стиль довольно удачны и могут удовлетворить самые разнообразные вкусы.
В самом деле, куда бы автор ни ехал, где бы он ни находился, он везде жадно наблюдает жизнь и людей, охотно общается с крестьянами, торговцами, бедуинами, интеллигентами, предприимчивой и вездесущей детворой. И хотя при поверхностном взгляде может сложиться впечатление, что древняя история, памятники, археологические находки и раскопки — любимые сюжеты автора, он как-то очень умело и почти незаметно знакомит нас с теми, кто сегодня живет на земле Сирии. И нам они хорошо запоминаются — рассудительный молодой учитель Ахмед Кош, его невеста Лейла, пылкая поборница женского равноправия, веселый и несколько легкомысленный левантинец Хасан, старый паша Фейсал, убежденный в вечности неравенства между людьми, ветеран освободительной борьбы 20-х годов Мустафа Хасани, рассказ которого является ценным для историка свидетельством непосредственного участника сирийской национально-революционной войны 1925–1927 годов. Даже случайные встречи — с незнакомым шофером по дороге в Апамею, с добровольным гидом Насером в Баальбеке, со слушателями концерта знаменитой певицы Умм Кульсум, с родственниками Ахмеда или с бедуинами Сирийской пустыни — дают очень много интересного для понимания национального характера арабов.
На страницах книги сменяют друг друга царства шумеров, ассирийцев, вавилонян, древних египтян, боги Финикии и древнего Рима, полководцы античной Греции, владыки эллинистических государств, арабские халифы и мамлюкские султаны.
Надо отдать должное автору — он проштудировал немало трудов, посвященных далекому прошлому страны, и его можно поздравить с тем, что в своих экскурсах в древность он в целом придерживается фактов, добытых современной наукой. Это большое достижение, если вспомнить о множестве путевых заметок по Востоку, авторы которых, неизменно обращаясь с древностью весьма фамильярно, лихо пересказывали ошеломленному читателю безграмотно составленные туристские проспекты или сведения, почерпнутые у столь же малограмотных гидов или просто собеседников. Поэтому мы уверенно рекомендуем широкой публике и исторические материалы, обильно вкрапленные в репортажи X. Майбаума. Заметим, однако, что автор все же не специалист по древнему Востоку и в его работе имеется целый ряд неточностей. Мы позволили себе внести в текст уточнения, касающиеся дат жизни или деятельности участников событий, да и самих событий, по оговаривая этого специально в примечаниях. Они в данном случае лишь перегрузили бы изложение, лишив его известной доли живости и занимательности, тем более что книга в целом посвящена не древности. Автора гораздо больше волнует, как живут арабы сегодня. Поэтому экскурсы в древнюю историю обычно возникают как результат наблюдения той жизни, которую автор видел собственными глазами. Посещение того или иного памятника старины, места раскопок или развалин древней крепости — не более чем эпизоды долгого рассказа автора об арабах Сирии, о том, что их волнует и что составляет главное в особенностях их быта, психологии, культуры, искусства, национального самосознания.
