Однако римский император Галлиен отказался передать титул Одената его сыну. Зенобия, установившая к тому времени господство почти над всем римским Востоком, за исключением Малой Азии и Египта, не вынесла такого оскорбления. Она ответила ударом и отвергла претензии Рима на территории, завоеванные ее покойным мужем в борьбе против Сасанидов, и когда император попытался добиться своего силой, войска Зенобии разбили его. Мало того, Зенобия, воспользовавшись нападением на Рим готов, послала своего полководца Забду завоевать территории Востока, находившиеся еще под римским контролем, — Египет и Малую Азию. Забда разбил войска противника, занял обе провинции и тем самым усилил власть Зенобии, ставшей отныне самой могущественной властительницей на Востоке.
Но у Зенобии отсутствовало чувство меры. Когда она официально провозгласила независимость от Рима, наделила себя титулом «Августы», а сына своего нарекла Августом, титулом, который по праву принадлежал только римской императорской чете, то натянула тетиву до предела. Но когда она решила чеканить собственные монеты со своим изображением и изображением своего сына, тетива лопнула. Преемник Клавдия, Аврелиан, прекратил переговоры с ее посланцами и предпринял в 271 году грандиозный поход. Один из его полководцев отвоевал снова Египет, а сам он высадился в Малой Азии, разбил под Антиохией пальмирскую армию и преследовал ее до Эмессы. Здесь Зенобия, находившаяся при своем войске, потерпела полное поражение. Она бежала (по дороге, на которую нам сегодня понадобилось два часа езды на машине) в столицу, а Аврелиан продолжал ее преследовать и осадил город. Предложение капитулировать Зенобия отклонила и спешно принялась за усиление оборонительных сооружений. Римские войска почти окружили город; арабские племена бедуинов, готовые прийти Зенобии на помощь, были отбиты. И все же Зенобия не сдавалась. Она попыталась пробраться на верблюде к заклятым врагам римлян — Сасанидам, чтобы просить у них помощи. Ее план чуть было не удался. В сопровождении лишь нескольких верных людей она после трудного пути через пустыню верхом на верблюде добралась до Евфрата. Тут Зенобию настиг отряд Аврелиана, ее узнали, схватили и доставили в лагерь императора. Пальмира капитулировала. Зенобию — согласно хроникам — заковали в цепи (разумеется, в золотые), и она должна была следовать за триумфальной коляской императора при его торжественном вступлении в Рим. Конец жизни гордой царицы овеян многочисленными легендами. Полагают, будто Аврелиан даровал ей жизнь и виллу неподалеку от Рима, в Тиволи, где она провела остаток лет.
Пальмира не была разрушена. Но когда после ухода римского императора здесь вспыхнуло восстание, во время которого был перебит римский гарнизон, Аврелиан вынужден был возвратиться. Теперь он отдал вновь занятый им город на разграбление. Великолепные здания Пальмиры были разрушены, и постепенно песок пустыни ложился на еще уцелевшие остатки былого величия города.
Мы возвращаемся в гостиницу. В конце дня хочется посмотреть несколько наиболее известных гробниц. Когда Ахмед снова предлагает поехать к некрополям, расположенным довольно далеко друг от друга, на машине, никто не возражает. Лейла везет нас сначала к нескольким родовым гробницам, семейным склепам, похожим на небольшие квартиры. Рельефные бюсты покойников, иногда в окружении своих скорбящих родственников, очень трогательны и естественны. Хорошо видна каждая деталь: черты лица, прически, украшения, складки одежды.
В заключение осматриваем одну могилу, обнаруженную при прокладке трубы. По ступеням узкой лестницы спускаемся в глубину. Поперек лаза над нашими головами проходит труба нефтепровода около метра в диаметре: встреча прошлого с настоящим — более оригинальное сочетание вряд ли можно придумать. Дверь представляет собой монолит весом в Несколько центнеров, но достаточно нажать на нее пальцем — и она легко открывается, так чисто сработаны шарниры.
Мы благоговейно стоим в склепе с тремя Т-образно расположенными проходами. У стен шесть рядов могильных горизонтальных ниш. Каждая закрыта плитой с рельефным бюстом умершего.
Громкое хихиканье разрезает тишину. В одном из проходов появляется молодая женщина, с наигранной боязливостью прижимающаяся к мужу. Я уже встречал их. Это супружеская пара, владельцы машины с посольским номером, которую я видел перед отелем. На женщине кричаще-красного цвета шорты и прозрачная блузка. Конечно, ей холодно здесь, внизу. Она еще теснее жмется к мужу и со страхом рассматривает могилы. Я слышу, как она говорит:
— There is nothing better, than a good file-sistem (Лучше этого склада ничего не придумаешь).
Теперь я знаю, что каждый человек воспринимает окружающий мир с помощью той шкалы понятий, которая ему доступна.
Когда я пытаюсь сосчитать все захоронения, Лейла прерывает меня:
— Здесь их триста девяносто, — подсказывает она.
— Большая семья, — говорю я, но Лейла рассказывает о коммерческой жилке пальмирцев. Хотя гробница построена для одной семьи, она одновременно была нечто вроде объекта капиталовложения. Не использованные в склепе помещения продавались другим семьям, иногда через посредников, которые потом, при последующей перепродаже, запрашивали значительно более высокие цены. Поистине деловой народ! С маклерами по продаже земли и домов я сталкивался ужо много раз. С маклерами nd продаже могил мпе еще но приходилось встречаться и, к счастью, в лом нет необходимости.
— Наряду с подземными могилами, — рассказывает нам Лейла, — все чаще стали строить башенные могилы: почва была очень каменистой, строить склепы в земле было слишком трудоемким делом, и тогда у пальмирцев возникла идея возводить их, как башни, в высоту. Эта идея быстро распространилась по всему Востоку.
Мы едем назад в направлении Хомса и еще раз выходим из машины в «Долине мертвых». Лейла ведет нас к башне высотой в пять этажей: стены каждого этажа выложены квадратными каменными плитами, позади которых скрываются отверстия, ведущие в склепы. Мы взбираемся по довольно сносно сохранившейся лестнице до верхней площадки. Это как раз подходящее место для прощания с Пальмирой. Солнечные лучи косо падают на руины. Башни и колонны отбрасывают длинные тонн. Вдали видны зеленые сады. Позади отеля начинается новый Тадмор, выросший с тех нор, когда в 1928 году управление по охране древностей переселило туда несколько арабских крестьянских семей, чьи предки десятилетия, а может быть, и столетия назад нашли себе приют в развалинах храма Баала.
Лейла рассказывает, что тогда, в 1928 году, началось развитие молодого города, который сам стал производить электрический ток, создал сеть канализации и водоснабжения, построил асфальтированные улицы, музеи и прочие атрибуты современной жизни. На окраине города в пустыне был построен аэродром. Постоянно расширяется обводненная площадь пахотных земель.
Пышно растут оливковые и гранатовые деревья, финиковые пальмы. Возделываются зерновые культуры, даже хлопок хорошо растет; крестьяне увеличивают стада овец и крупного рогатого скота. Город стал центром торговли с бедуинами. Построено много школ, в том числе средняя. Славное прошлое вдохновляет город, которым когда-то правила Зенобия; почитатели славят не только ее красоту, храбрость и энергию, но и мудрость. Последнее свойство, правда, вызывает сомнение: Зенобия потерпела крах из-за неумеренности своих планов. С этим соглашается и Лейла.
— Тщеславие сегодняшних жителей, — с улыбкой говорит она, — приняло другие размеры, соответствующие реальности. Оно направлено на то, чтобы превратить свой Тадмор в столицу некой особой сирийской провинции в пустыне. Жители города считают, что Хомс, становясь промышленным центром, недостаточно заботится об интересах сирийской части населения, проживающей в близлежащих к пустыне областях.
Театр на 15 тысяч мест
«Было много камней и мало хлеба…» — эти строки из стихотворения немецкого поэта и литературоведа Уланда о Ближнем Востоке периода крестовых походов всплывают у меня в памяти, когда я еду по направлению к Буере, чтобы посмотреть «театр пятнадцати тысяч».
