— Таким образом, только три процента студентов, изучающих технические дисциплины, составляют девушки.
В разговор снова включается Ахмед. Он говорит о живучести отсталого образа мышления, сложившегося в результате многовекового существования феодальной структуры в стране и преодолеваемого шаг за шагом. Он говорит также о громадных трудностях, стоящих на пути передовых сил к прогрессу.
Лейла рассказывает о своей деятельности во Всеобщей федерации сирийских женщин, где она работает в свободное от школы время, помогая на курсах обучать взрослых чтению и письму. Внезапно она кивает на одного из присутствующих мужчин, который смущенно заулыбался, не понимая, почему на него вдруг все обратили внимание.
— Этот человек мой брат, — говорит Лейла. — Его уважают, он председатель крестьянского союза в своей деревне, по дочь он взял из школы в семь лет, так как договорился с родителями одного юноши, которому сейчас 14, что дети через несколько лет поженятся. И семья «жениха» потребовала, чтобы девочка не общалась больше со своими сверстниками по классу; кроме того, она должна готовиться к своей будущей деятельности по дому, где ей больше никогда не придется взять в руки книгу, кроме Корана, а для этого ее скромных познаний вполне достаточно.
Я вопросительно смотрю на Ахмеда, по он подтверждает: да, девочка бросает школу, как только ей находят мужа.
— Разве ты не заметил, что в старших классах хорошеньких девочек становится все меньше? — спрашивает он.
Но лучше бы он этого не произносил.
— Он циник, — говорит Лейла.
Однако и я получаю свою порцию, но эта реакция типична, вероятно, не только для арабов. Мужчины здесь не любят умных женщин. Женщина, у которой на Востоке хватает сил учиться, вряд ли имеет шанс выйти замуж.
Беседа принимает крутой оборот. Пытаюсь шутить: но ведь она живое доказательство противоположного — красива, умна и почти замужем! Однако комплимент не возымел нужного действия. Она сердито кривит рот и комкает носовой платок.
— Я не о себе говорю, а об арабских женщинах, которые завидуют своим европейским сестрам, потому что на них мужчины смотрят как на равноправных партнеров.
Лейла, разумеется, сказала это с достоинством, без патетики, но беда в том, что она переоценила уровень развития европейских стран и абсолютно не видит разницы в положении женщин, проистекающей из различного общественного порядка этих стран. Я вспоминаю, что в Германии в начале нашего столетия учащаяся женщина тоже была редким исключением и что в ФРГ только недавно перестали иметь хождение глупые шуточки в адрес женщин с университетским образованием, а в ГДР 50 процентов всех студентов — женщины. Хотя в ФРГ и нет неграмотных, но мнение, что женщина бросает работу, как только выходит замуж, еще очень широко распространено. В Сирии же я сам был свидетелем того, как под влиянием прогрессивных сил, с изменением социально-экономических условий меняются идеи и идеалы. Я рассказываю о молодой девушке, домашней работнице одного моего сирийского знакомого, которую я однажды видел возвращающейся домой с книгами под мышкой. Оказалось, что девушка не умеет ни читать, ни писать: родители не пускали ее в школу. Она решила, что позже, на вечерних курсах, наверстает упущенное, так как ее идеалы современной женщины разошлись в этом отношении с идеалами ее родителей, а пока девушка повсюду носила книжки с собой, желая уже сегодня походить на этот свой идеал.
Чтобы сохранить мирное течение беседы, Ахмед обращается к историческим темам. Он рассказывает о той важной роли, которую многие женщины играли в древние и средние века на Востоке, и вспоминает о выдающихся женщинах-правителях и поэтах, политиках и философах; среди них были даже полководцы. И самой знаменитой была Зенобия, арабская царица Пальмиры — города в пустыне, куда мы намерены отправиться на следующий день.
Пора прощаться и идти домой. Я смотрю на разгоряченное лицо Лейлы, и мне приходит в голову мысль: а не могла бы она поехать с нами в Пальмиру? Завтра пятница, праздник. Я тихо спрашиваю Ахмеда, что он думает но этому поводу. Оказывается, дискуссия о равноправии женщин пошла ему на пользу.
— Спроси ее. Она сама распоряжается собой, — говорит он, улыбаясь.
К моей радости, Лейла соглашается и обещает провести нас по царству Зенобии.
Держава царицы Зенобии
Прямая, как стрела, дорога протянулась вдоль нефтепровода, идущего от нефтяных промыслов в Северной Сирии через Хомс к Средиземному морю. Вряд ли можно желать лучшего проводника по древнему царству, чем молодая, уверенная в себе невеста Ахмеда. В ее обществе нет места скуке. Как и обещала, она рассказывает о некоторых знаменитых в истории Востока женщинах. Так, о Нефертити и ее дочери Анхесенпаамон, живших в XIV в. до н. э., мы узнаем, что обе были, по-видимому, не только очень красивы, о чем говорят многочисленные изображения, но и деятельны, так как после смерти своих мужей отважились активно вмешаться в политику, стремясь после изнурительных войн с хеттами достичь соглашения. Далее Лейла поведала нам о легендарной царице Савской, властительнице государства на юге Аравийского полуострова (на территории современного Йемена) в начале I тысячелетия до н. э., о которой Библия сообщает, что она с большой свитой посетила царя Соломона, проделав путь в 2 тысячи километров. Потом речь шла о Семирамиде, которую, собственно, звали Шаммурамат; была она вавилонянкой и жила примерно в 800 году до н. э. После смерти мужа, ассирийского царя, она взяла власть над ассирийским царством в свои руки и правила до тех пор, пока ее сын не достиг совершеннолетия. Во время ее правления государство укрепилось и благодаря включению в его состав Мидии границы достигли Каспийского моря. О Семирамиде сложены многочисленные легенды, в которых она предстает как храбрая, обладающая большим художественным вкусом, известная строительница, по одновременно жестокая и… — здесь Лейла запинается, подыскивая подходящие слова, — слишком ласковая с мужчинами. Ее имя связывают с «висячими садами» Вавилона, которые, однако, согласно другим сведениям, были подарены Навуходоносором 11 Вавилонским, тоже страстным строителем, своей жене Амитис, но жил он 200 годами позже. И, наконец, Лейла рассказывает о Клеопатре, египетской царице, подруге Цезаря и жене Антония, сознательно поставившей на карту все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы уберечь свое восточное царство от римлян. В конце концов она все же потерпела поражение, по сумела умереть с достоинством.
Я не замечаю, как летит время. Только что горизонт еще терялся в бесконечности пустыни, и вдруг показались пальмы оазиса Пальмиры. Сначала я подумал, что это мираж дурачит меня, но вскоре стали отчетливо видны развалины города. Мы приехали.
Лейла предлагает остановиться у остатков колонн и ведет нас к низкой каменной стене. Смотрим вниз, в темную воронку, откуда поднимается серное зловоние. Это серный источник Эфка, выбрасывающий из подземной пещеры длиной 100 метров каждую секунду 150 литров воды, содержащей серу. С любопытством спускаюсь по ступеням вниз и толкаю дверь. Но едва в полутьме я разглядел несколько мерцающих огоньков, как раздался громкий крик, и пожилая женщина захлопывает перед самым носом дверь. Мне и в голову не могло прийти, что в этой вонючей жиже купаются!
— Сегодня купальный день для женщин, — смеясь, объясняет мне Лейла, когда я, жадно ловя воздух, оказываюсь на поверхности.
— Эту воду и пьют, — успокаивает меня Лейла. Воду источника Эфка используют в медицинских целях, ею также орошают поля. Питьевой водой снабжает другой источник — Сераль.
Лейла ведет меня мимо захоронений в виде башен, высоко торчащих из песка, к скромному отелю на краю большого поля развалин. Конечно же, он называется «Зенобия». Перед отелем уже стоит несколько машин, среди них машина с номером западноевропейского посольства. Мы садимся на античную колонну, лежащую перед отелем, пьем кока-колу и наслаждаемся панорамой всего города, которая начинается храмом Ваала, продолжается улицей с колоннами и кончается у средневековой арабской крепости. Эта впечатляющая картина мне уже знакома: я видел городище с самолета во время полета в Мари.
