– Вчера Гельхиадиха опять плескалась в своей заводи, – решила сменить неприятную тему гостеприимная Люси. – Энни, Мина, вы видели ее вчера?

– Почему мы должны были ее вчера видеть? – чуть не поперхнулась чаем моя сестра Мина.

Еще никому эту Гельхиадиху не хотелось увидеть купающейся в ее заводи.

– Потому что ее заводь находится практически за вашим домом, – пояснила Люси Надсен.

– Она не за нашим домом находится, а в стороне, – запротестовала моя сестра, – гельхиадинская заводь находится за домом Гельхиадихи.

– Но дом Гельхиадихи – рядом с вашим домом! – не унималась Люси.

– Не рядом, там еще дорога! – не сдавалась Мина.

– Дорога не считается, – спокойно сказала Люси.

То обстоятельство, что дом Гельхиадихи находился по соседству с нашим домом, всегда добавляло в нашу с Миной жизнь некоторую дозу беспокойства и изысканности. Люди обожают ощущение сказки и чувство страха, большая часть рассказов о кознях Гельхиадихи – народные выдумки, которые ежедневно дополняются и отшлифовываются, ведь никто еще ни разу не застал ее на месте преступления.

Ну искупалась она там в своей заводи как-то пару раз в самую жару, ну отравился в городе кое-кто именно красными яблоками, и случалось когда-то еще кое-что – ну и что? И обо всем этом надо было непременно бежать и расспрашивать нас с Миной: а знаем ли мы дополнительные подробности, не будем ли добры уточнить некоторые детали?

– Она ведь только в полнолуние в этой своей заводи обычно купается, – сказала Лили Найт, – а сейчас разве полнолуние?

И эта туда же.

– Она купается там на все четыре фазы луны, – со знанием дела заявила Люси Надсен, – и на полнолуние, и на четвертинки.

У моей несчастной сестры Мины совсем аппетит пропал, мне даже ее жалко стало, нельзя же так реагировать на любую светскую болтовню.

– Какие еще такие четвертинки? – вытаращилась Мина.

– Хватит чепуху молоть, – сказала наконец умная Колли Биррит. – Всякое колдовство носит научное обоснование, еще никто ни разу не застал Гельхиадиху на месте преступления, все только сказки друг другу про нее рассказывают.

И мы все ненадолго замолчали, эстетично поднося к губам чашки с горячим чаем и старательно обдумывая, кого бы еще сегодня как-нибудь поддеть.

Даниэль сидела в отдельном кресле, подносила к губам чашку с горячим чаем и делала вид, что рассматривает журнал по ведению домашнего хозяйства. Есть такие тонкие натуры, которые ничего не едят ни на людях, ни наедине с собой. Они – эфир, мираж, неопределенность.

И их никогда не интересуют ни сплетни, ни мнение других людей. Ни уж тем более – журналы по ведению домашнего хозяйства.

Я попыталась немного подумать о том, зачем же тогда это все здесь и сейчас. Эта комната, столы, горячий чай, жующие рты, такая толстая Люси Надсен со своими булочками, такая тонкая и наблюдательная я, и эфемерная Даниэль, делающая вид, что она такая же, как все. Как тут вдруг кто-то сделал погромче звук телевизора.

И мы опять увидели его.

Его снимали в аэропорту, едва ли не у трапа самолета. Ветер трепал его непослушные волосы, солнце светило ему прямо в глаза. Он, как обычно, куда-то улетал или откуда-то прилетел.

– Это наш известный не только у нас писатель, – сообщило местное телевидение.

Марк Роснан всегда выглядел эффектно. Темные волосы, синие глаза. Он носил светлые костюмы и рубашки. Запонки, галстуки, все как надо, он был идеален всегда.

Марк Роснан улыбнулся, и все встало на свои места. Журналисты окружили его тесным полукольцом.

– Марк Роснан, – спросили журналисты, – вы сейчас пишете что-нибудь?

– Я всегда что-нибудь пишу, – сказал Марк Роснан.

– А просто так жить не можете? – ехидно спросили журналисты.

– Нет, – покачал головой Марк Роснан, – просто так не могу.

– Это будет роман?

– Да, роман.

– А прочему у вас такие небольшие романы?

– Потому что я не имею права утомлять читателей.

– Своей неукротимой фантазией?

– Да, неукротимой фантазией.

– А почему вы так долго пишете свои короткие романы?

– Потому что это очень нелегко, – улыбнулся Марк Роснан.

– Ваши произведения – граненые алмазы. Как вам удается достигать такого совершенства прозы?

– О совершенстве моей прозы будет судить время, а я просто отвечаю за каждое свое слово.

– Каждое ваше слово должно быть отточено, как алмаз?

– Что-то в этом роде, – улыбнулся Марк Роснан.

– Ах! – сказали все мы, нежные и впечатлительные телезрительницы, потрясенные очередной встречей со своим кумиром.

И кумира пригласили на посадку.

Нам еще показали, как он поднимается по трапу, а затем он скрылся в самолете. Но мы все точно знали, что он обязательно вернется, он непременно прилетит.

– Какой он все-таки прелесть, – сообщила нам толстая Люси Надсен, как только пришла в себя.

– Это самый интересный мужчина во всем мире, – сказала первая красавица класса Лили Найт.

– Это самый умный писатель на земле, – заявила отличница Колли Биррит, поправив на переносице очки.

Даниэль была единственная, кто так и не взглянула на экран телевизора. Она продолжала листать толстый журнал по ведению домашнего хозяйства.

И только когда мы окончательно поделились впечатлениями о самом замечательном человеке во всей нашей галактике и смогли спокойно приступить к вкусной еде и повседневным мыслям, Даниэль наконец-то закрыла журнал и отставила чашку с давно остывшим чаем на ближайший столик. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

И я поняла все. И то, что ей даже не надо было смотреть телевизор. Ей не надо было ничего ни говорить, ни знать.

Потому что она и только она была частью этого самого умного, таинственного, неповторимого и самого замечательного человека в мире.

И об этом прекрасно знала она. И, быть может, уже догадывался он. И теперь точно знала я.

Как-то я сказала своей сестре Мине:

– Марк Роснан – это неразгаданная тайна нашего города.

На что Мина сказала:

– Нет, это Гельхиадиха – неразгаданная тайна нашего города.

– Это почему?

– Твой Марк Роснан весь как на ладони, все, о чем он думает, можно прочесть в его произведениях, а что на уме у нашей Гельхиадихи, это действительно очень интересно.

Я рот так и раскрыла, ей, видишь ли, о чем думает Гельхиадиха интересно.

– Твоя Гельхиадиха еще ничего уникального не сделала, – сказала я.

– А твой Марк Роснан с места никогда не сдвинется, чтобы кого-то полюбить, – сказала она.

– Но так не бывает.

– Бывает.

– Марк Роснан однажды совершит такой безумный поступок, который удивит весь город.

– Марк Роснан будет сидеть в своем доме и ждать, пока счастье само не постучит к нему в окно. И ни одна женщина в этом городе не увидит в его руках волшебную коробочку с кольцом.

– Наверное, какой-нибудь внучатый племянник Гельхиадихи увлечет тебя куда больше, – сказала я.

Мина раскрыла рот.

– С чего ты взяла, что у Гельхиадихи есть племянник? – удивилась она.

– Ну должен же у нее быть хоть кто-то из родственников. Однажды в город приедет какой-нибудь ее внучатый племянник, и в нашей жизни настанет время больших перемен.

– Ну не знаю, – протянула Мина, – в жизни, конечно, все бывает, но чтобы у нашей Гельхиадихи были какие-то родственники?

Через несколько дней мы с Миной поливали наш палисадник. В природе наступила большая жара, и мама сказала, что скоро завянут не только ее любимые розы, но и наши семейные фикусы. И строго-настрого предупредила, чтобы мы не вздумали лениться и вышли на улицу, а не заливали бедные растения из окна второго этажа.

Как я уже говорила, наш дом находится рядом с домом Гельхиадихи. Правда, между нашими оградами пролегает дорога – широкая, асфальтированная, она плавно переходит в пологий каменный берег, а затем постепенно уходит прямо в реку. Интересно, зачем? Глупое место.